От его прикосновения к тем местам, которых никто прежде не касался, дыхание Клэр стало сбивчивым. Она уперлась рукой ему в грудь. Жар его тела опалил ей руку, она несмело провела по выпуклым мышцам, чувствуя, насколько кожа у нее нежнее, чем у него. Сколько же на груди у Ренальда шрамов! Неожиданно она испытала жалость к этим отметинам, свидетельствующим о том, что жизнь волка вовсе не такая уж легкая и безоблачная.
Она взяла его за руку и стала внимательно разглядывать синие вены.
— Я готова принять тебя, — сказала она, целуя глубокий шрам, пересекающий его ладонь. — Тебя и твой меч.
Гримаса боли неожиданно исказила его лицо.
— Клэр, любовь моя… — прошептал он и поцеловал ее, вложив в этот поцелуй все силы души, всю страсть тела. — Как бы мне хотелось стать для тебя лучшим мужчиной на свете. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.
С этими словами он приник к ее груди.
Ренальд испробовал на вкус ее кожу, шершавую поверхность сосков и почувствовал, как его тело постепенно пронизывает дрожь, доставляя почти болезненные ощущения. Но он должен справиться с собой. Клэр выбила у него почву из-под ног, поцеловав руку, которая принесла смерть ее отцу.
Этот поцелуй не давал Ренальду покоя, хотя он понимал, что следует выкинуть из головы все эти сантименты и овладеть своей женой. Однако нельзя откладывать этот разговор, у него есть шанс привязать Клэр к себе, приковать ее душу к своей в горниле безудержной страсти, чтобы она не смогла вырваться даже тогда, когда правда выплывет наружу.
Ренальд прислушивался к ее сбивчивому дыханию, ощущая, как она трепещет. Он прекрасно разбирался в женщинах, умел читать в их сердцах так же хорошо, как Клэр умела читать свои книжки. Что ж, придется привлечь все свое мастерство, чтобы поработить ее душу.
Он ласкал ее грудь языком, пытаясь понять, что ей нравится, и одновременно гнал от себя сомнения.
Иного пути нет. Нет выбора.
«Ты должен рассказать ей сейчас, — шептал внутренний голос. — Сейчас, не откладывая, не дожидаясь, пока она привяжется к тебе. Эта страшная новость сломает ее».
Он провел рукой по ее груди и услышал ее жаркий шепот:
— Ренальд! — Она накрыла ладонью его руку и робко погладила ее.
Ах, Клэр! Прекрасная Клэр. Чувственная Клэр с шелковистой кожей и страстным сердцем.
«Мы женаты. Уже слишком поздно. Но я могу дать ей это».
«Ты не даешь, а отнимаешь».
Ренальд отвлекся от внутренних голосов, приподнялся и внимательно посмотрел в улыбающиеся, пытливые глаза Клэр. Она раскраснелась и разгорячилась. Со временем из нее получится великолепная любовница.
Он провел рукой у нее между ног и почувствовал, что она готова принять его в себя. От его прикосновения глаза у Клэр увлажнились и затуманились, и она слегка раздвинула бедра.
― Еще рано, — сказал Ренальд, продолжая ласкать ее. — К сожалению, в первый раз женщина редко получает удовлетворение. Позволь мне сначала сделать так, чтобы тебе было хорошо.
Он приложил все силы, использовал все свое мастерство, отточенное до совершенства в постели со множеством женщин, чтобы Клэр испытала наслаждение. Ему пришлось смирить свою плоть, сосредоточить мысли на Клэр и добиться того, чтобы ее тело стало отзываться на его ласки.
Клэр притихла и как будто прислушивалась к собственным ощущениям. Многие женщины вели себя именно так. Ренальда это не волновало. Выражение ее лица и то, как она двигалась в такт его руке, говорили сами за себя. Ренальд намеренно старался продлить ей удовольствие, и наконец Клэр издала стон блаженства.
Он выпустил ее, получив в награду — ценнее которой он не завоевывал ни на одном турнире — страстный поцелуй, выражающий полное удовлетворение.
Вернее, то, что Клэр пока считала полным удовлетворением.
— Я не знала… Не думала, что так бывает, — смущенно вымолвила она, и на ее щеках выступил румянец.
— Теперь ты понимаешь, почему двое лучше, чем один, — усмехнулся Ренальд.
— Но мы же еще не…
— Все будет. Только надо подождать.
— Почему подождать?
— Потому что я так хочу.
— Не верю, — сказала Клэр, бросив взгляд на его готовый к действию фаллос.
— Правильно. — Ренальд хмыкнул. Ему была приятна ее откровенность. — Моя плоть хочет тебя, но разум усмиряет ее.
— Но почему? — удивилась Клэр и потянулась к его фаллосу.
Ренальд схватил ее за руку:
— Не трогай!
Он словно задавался тем же вопросом. Почему нет? Еще минуту назад он не стал бы медлить. Но Ренальд хотел, чтобы их первая близость оказалась приятной для Клэр. А для этого нужно было полностью владеть собой и ситуацией. К несчастью, он почти утратил самообладание.
Стиснув зубы, Ренальд подумал о ледяной воде из колодца. Облиться бы с головы до пят и перестать ощущать ее тепло, ее запах, а также готовый разорваться от напряжения фаллос…
— Маргарет говорила, что мужчинам нравится, когда к нему прикасаются, целуют и даже… сосут.
Ее слова чуть не свели Ренальда с ума.
— А на ощупь он такой же горячий?
И прежде чем Ренальд успел среагировать, Клэр взяла его бунтующую плоть в руку и слегка сжала…
Тело его конвульсивно содрогнулось, и семя вырвалось наружу. Ренальд испытал мгновения долгожданного блаженства, которое сменилось досадой и злостью.
На себя — за собственную слабость.
На Клэр — за чрезмерную импульсивность. За своеволие и непослушание!
Ренальд сел на краю кровати и обхватил голову руками. Через несколько минут он обернулся и увидел, что Клэр сидит, скрестив ноги, среди розовых лепестков и смотрит на простыню так, словно перед ней разлили бочонок с элем, что, в сущности, было недалеко от истины.
— Прости, — сказала она. — Тебе было больно?
— Мне было хорошо, но я пытался сохранить это для тебя. — Его порадовало то, что Клэр совсем не напугана.
Он поднялся, чтобы принести чистое влажное полотенце. Она покачала головой, однако ее лицо выражало беспокойство:
— И это все? Мы теперь не сможем?..
— Посмотри на меня, и вопрос отпадет сам собой.
— Я рада, — смущенно вымолвила она. — Я хочу стать твоей женой сегодня ночью.
— Станешь, Клэр, — рассмеялся Ренальд, восхищаясь ее нетерпением. — Не бойся.
— Не боюсь, — ответила она и улыбнулась так, что у Ренальда сердце защемило от нежности. — Как странно, что раньше я тебя боялась. И его. — Она кивнула на фаллос.
Ренальд никогда не знал, что у него такое чувствительное сердце, и понял это только сейчас, когда оно стало чутко отзываться на каждое ее слово, каждый жест.
