Цукиеми захихикала.
– А как ты думаешь, зачем наш господин все это затеял? Чтобы повеселить людишек старинными танцами? Какой ты простодушный, Херуки, диву даюсь!
Херуки не очень-то ей поверил, но на душе у него стало тревожно. Он обвел взглядом холмы – о боги, сколько здесь людей! Несколько тысяч, не меньше! И все они собраны в ложбине между трех холмов, словно в огромном котле – для полного подобия остается только прихлопнуть крышкой.
Херуки, следуя совету Кагеру, уже несколько дней как перестал курить пьяную травку, и истинное зрение постепенно начинало к нему возвращаться. Слои мира один за другим медленно разворачивались перед ним, как лепестки чудесного цветка. «Чего я лишал себя все эти столетия! – переживал бог удачи. – Воистину говорят – лучше быть разбитым алмазом, чем целой черепицей!» Но с каждым новым слоем Херуки чувствовал себя все более голым и беззащитным. Он знал, что точно так же открывается сам – для всех, кто способен его увидеть.
И теперь, в центре многотысячной толпы, Херуки вдруг отчетливо почувствовал – рядом с ним готовится нечто страшное. Сахемоти сегодня был особенно безмятежен, однако бог удачи знал, что подобное потустороннее спокойствие – лишь внешняя сторона запредельной концентрации. На чём? Сахемоти сегодня в белом, как жених или молодой воин, но что таится под этой белизной? Кстати – откуда взялся свежий порез у него на лице? И откуда у него за поясом старинный меч с рукоятью, обтянутой голубоватой акульей кожей? Еще вчера его не было. Подарок княгини? Херуки украдкой попытался прочитать пиктограммы, украшавшие рукоять, но у него почему-то зарябило в глазах.
Второй акт сразу же вывел зрителей из рассеянного, дремотного настроения, в которое их привели жара и обед. Неспешная трудовая жизнь простого рыбака Умуги сменилась бурным каскадом фантастических событий. Только собрался рыбак выйти в море на своей утлой лодчонке, только спихнул ее в воду и начал ставить парус, как море вскипело волнами, и навстречу рыбаку вынырнула спасенная черепаха, которая оказалась не много ни мало князем, сановником морского царя.
– В знак глубокой признательности прошу тебя пожаловать во дворец бога морей Дракона. Случалось ли тебе его видеть?
– Конечно, нет! Ведь это дворец, говорят, где-то очень далеко отсюда!
– Ну, для нас с тобой расстояние ничего не значит. Хочешь, провожу тебя во дворец?
– Спасибо за любезное приглашение, только мне ведь за тобой не угнаться.
– А тебе и незачем плыть самому. Сядешь на меня и доедешь спокойно.
– Как же я помещусь на твоей маленькой спине?
– Не беспокойся, усядешься.
И все зрители, как один увидели чудо – панцирь черепахи вдруг стал расти. Он сделался таким большим, что на нем теперь мог свободно поместиться человек.
– В путь, – сказал Старец-Черепаха, взмахнул веером и исчез. А в воздухе раздался глухой рокот большого барабана.
«В древнекиримском театре звук большого барабана означает приближение божества», – успели прочитать в свитках с подсказками самые расторопные зрители. А больше никто ничего не успел. Свитки выпали из рук, посыпались на песок недоеденные пирожки и орехи. Мир потек, растаял, словно цветной воск на жарком солнце, и единственной реальностью осталось море, огромная черепаха в волнах и перепуганный рыбак у нее на спине.
Херуки не нужно было даже играть испуг. Те незамысловатые мороки, которые Сахемоти, разминаясь, наводил на зрителей в первом отделении, были цветочками по сравнению с этой всеобъемлющей, беспощадной иллюзией. Побережье исчезло, море раскрывалось, словно шкатулка с сюрпризом. А Сахемоти словно забавлялся, насылая всё новые видения. Что там жалкие картинки из рыбачьего быта? Зрителей ожидало путешествие в подводное царство, во владения Царя-Дракона. Жутковатая роскошь коралловых рифов, мрачные глубины, полные хищников и созданий, настолько прекрасных и кровожадных, что они превосходили любое воображение – это было даже чересчур для зачарованных смертных. Затаив дыхание, они застыли на своих местах, забыв, кто они и где.
Сахемоти вышел из зеркальной каморки. Мощная иллюзия далась ему непросто – он словно высох под жестким просторным нарядом, а багрянец накидки еще сильнее подчеркивал его утомленный вид.
– Пошли, – кратко приказал он, спрыгивая с края сцены на белый песок. Херуки последовал за ним. Они отправились к морю.
На зрительских местах тем временем возникло волнение. Люди приподнимались и вставали на цыпочки, чтобы лучше разглядеть в зеленоватом сумраке моря коралловые врата подводного дворца Царя-Дракона. Те из них, кому довелось побывать в Сонаке, сразу узнали Небесный Город, обиталище императора – только подводный дворец был во много раз роскошнее и богаче. Небесный город выстроен из дерева и камня, а дворец Царя-Дракона – из черных и красных кораллов. Крыша императорского дворца выложена глазурованными черепицами, а крыша подводных палат – отборным жемчугом. А сад! Такого сада у императора уж точно нет. На его восточной стороне распускаются цветы вишни, среди молодой зелени разносятся соловьиные трели. На южной стороне – лето, стрекот кузнечиков. На западной листья полыхают золотом и багрянцем. На северной искрится нетронутый снег, ручьи скованы льдом. Не само ли Время подвластно Царю-Дракону?
Только Анук с Цукиеми, не будучи смертными, не поддались иллюзии и видели всё как есть. И зрителей, что зачарованно уставились в пустоту. И двух актеров, шагающих незамеченными по мокрому песку. Видели иным зрением, как в яшмовом зеркале клубится тьма, отбрасывая длинную узкую тень в море. Как Сахемоти, не отклоняясь ни на шаг, следует вдоль этой тени к одному ему видимой точке. А Херуки, все еще не прозревший, настороженно оглядываясь, идет за ним…
– Ну, я, пожалуй, пойду, – сказал Анук, когда две фигуры достигли линии прибоя. – Пора уносить ноги.
– А я останусь, – сказала Цукиеми. – Хочу досмотреть до конца.
– Не боишься? Брат велел нам сваливать сразу, как…
Зрачки Анука вдруг расширились, и он закончил шепотом, указывая на побережье:
– …как только начнет уходить море.
– Что это там впереди, Князь-Черепаха?
– А это и есть дворец Дракона. Вон, видишь, высокая кровля виднеется?
– Значит, мы уже на месте?
– Да, я же тебе говорил, что мы быстро доберемся.
Сахемоти продолжал декламировать текст, словно вокруг не происходило ничего особенного. Херуки – делать нечего, – подыгрывал ему. В мертвой тишине, нарушаемой только скрипом песка под ногами, они спрыгнули с помоста и направились к пляжу. Зрители не видели их, по-прежнему глядя на сцену. Актеры вышли к морю, и тут Херуки обратил внимание на необычно сильный отлив. Море отступило шагов на пятьдесят, и продолжало уходить. «Цукиеми сгоняет воду? Это еще зачем?»
Они уже шагали по обнажившемуся морскому дну. Отливали мутным стеклом медузы, крабы прятались в пучках ядовито-зеленых и густо-малахитовых водорослей, в лужицах бились нерасторопные мальки. Если бы не особая актерская обувь – толстые кожаные носки, в которых так удобно танцевать, – они бы давно изрезали себе ноги об острые края раковин. Дно моря плавно уходило вниз, пока не закончилось обрывом. У самого края шельфа Сахемоти остановился. Побережье осталось далеко позади, только пестрела вдалеке навесная крыша театра. Херуки глянул вниз – уровень моря медленно продолжал понижаться.
