Я ее хочу. И я всегда получаю то, чего хочу.
Энди начала пропадать, но Роуз уже видела, что она побеждает, больше не выталкивая из себя, а втягивая с криками в легкие новую жизненную силу.
Ее организм принял первую дозу пара.
10
Новый член Истинного Узла провела эту ночь в постели с Роуз О’Хара и впервые в жизни осознала, что секс – это не только страдания и страх. От криков на лужайке у нее воспалилось горло, но она снова закричала, когда это чувство – наслаждение, сравнимое по остроте только с болью Трансформации, – овладело ею и будто сделало ее тело опять прозрачным.
– Не сдерживайся, ори во всю мощь, – сказала Роуз, чья голова покоилась где-то между ног Энди. – Здесь все привыкли к крикам – как мучительным, так и радостным.
– Неужели все получают от секса такое удовольствие?
И если да, чего же она лишилась! Какое подлинное богатство украл у нее мерзавец отец! А люди считали воровкой ее саму. Какая злая ирония судьбы!
– Мы получаем, когда принимаем пар, – ответила Роуз. – Это все, что тебе нужно знать.
Она опустила голову ниже, и наслаждение вернулось.
11
Незадолго до полуночи Чарли Жетон и Русская Баба сидели на нижней ступеньке кемпера Чарли, курили один косяк на двоих и любовались луной. Из «эрскрузера» Роуз доносились стоны и крики.
Чарли и Баба многозначительно переглянулись.
– Кому-то определенно нравится это дело, – сказала она.
– А есть такие, кому не нравится? – ухмыльнулся он.
12
Энди проснулась с первыми лучами солнца. Ее голова покоилась на груди Роуз. Она чувствовала себя совершенно другой; она чувствовала себя прежней. Энди приподняла голову и увидела, что Роуз смотрит на нее своими изумительными серыми глазами.
– Ты спасла меня, – сказала Энди. – Ты вернула меня из небытия.
– Тебе по силам было сделать это самой. Ты слишком хотела жить.
Причем во всех смыслах этого слова, куколка.
– А то, чем мы занимались потом… Мы ведь не сможем заняться этим снова, верно?
Роуз с улыбкой помотала головой:
– Нет. И в этом наше счастье. Бывают ощущения, лучше которых ничего нет. Кроме того, сегодня возвращается мой мужчина.
– Как его зовут?
– Он отзывается на Генри Ротмана, но это для лохов. Его Истинное имя – Папаша Ворон.
– Ты любишь его? Да, любишь. Я чувствую это.
Роуз снова улыбнулась, привлекла Энди к себе и поцеловала. Но на ее вопрос не ответила.
– Роуз?
– Да?
– А я все еще… человек?
На это Роуз дала такой же ответ, какой Дик Холлоран дал однажды Дэнни Торрансу, причем столь же холодным и бесстрастным тоном:
– А тебе не все равно?
Энди решила, что ей действительно без разницы. Ей было хорошо, как будто она вернулась домой.
Мама
1
Его преследовала цепочка кошмарных снов – кто-то размахивал молотком и гонялся за ним по бесконечным коридорам, лифт то спускался, то поднимался сам по себе, звери из подстриженной живой изгороди начинали двигаться и набрасывались на него, – которая оборвалась одной предельно ясной мыслью: Лучше бы я умер.
Дэн Торранс приоткрыл глаза. Сквозь них лучи солнца ударили прямо в его больную голову, угрожая спалить в огне мозг. Вот это похмелье так похмелье! Все его лицо пульсировало. Ноздри были забиты. Оставалась лишь крохотная дырочка в левой, через которую он мог втянуть немного воздуха. В левой? Нет, это была правая ноздря. Он, конечно, мог дышать через рот, но в нем стоял отвратительный привкус виски и сигарет. В желудке словно лежал свинцовый шар, настолько он был забит всякой дрянью. Похмельное брюхо, как называл это отвратительное ощущение какой-то из его собутыльников.
Где-то рядом раздавался громкий храп. Дэн повернул на звук голову, хотя шея протестующе заскрипела, а виски пронзил новый приступ боли. Он снова приоткрыл глаза, но лишь на самую малость: спасибо, но солнца с него хватит. По крайней мере пока. Он лежал на голом матрасе, который, в свою очередь, лежал на голом полу. Здесь же разметалась на спине голая женщина. Дэн бросил взгляд вниз и обнаружил, что и сам не обременен ни одним предметом одежды.
Ее имя… Долорес? Нет. Дебби? Уже теплее, но все еще не то…
Дини. Ее звали Дини. Он познакомился с ней в баре «Млечный Путь», и они весело проводили время, пока…
Он не мог вспомнить, а осмотрев свои руки, распухшие, с ободранными и окровавленными костяшками, решил, что, пожалуй, не хочет ни о чем вспоминать. Да и какой от этого прок? Сценарий был один. Он напивался, кто-то говорил ему гадость, и далее следовали хаос и мордобой. У него в голове словно обитала злобная собака. Трезвый, он умел держать ее на подводке. Но стоило перебрать, и поводок обрывался. Кончится тем, что я однажды кого-нибудь убью. Он подозревал, что вполне мог сделать это прошлой ночью.
Эй, Дини, приласкай мои мудини…
Неужели он это сказал? Ужасно, но в том состоянии он мог ляпнуть что угодно. Кое-какие подробности начали вспоминаться, и их оказалось больше чем достаточно. Он играл в бильярд. Изначально хотел лишь немного подкрутить шар, но сильно царапнул его кием, и перепачканный мелом сукин сын вылетел со стола и, подпрыгивая, подкатился к музыкальному автомату, из которого звучала – что же еще? – музыка в стиле кантри. По крайней мере ему вспомнился голос Джо Диффи. С чего это его так понесло? А с того, что он был сильно пьян, позади стояла Дини и под столом ласкала его именно там, где он просил. Он же играл эффектно, чтобы произвести на нее впечатление. Все бы ничего, но тут мелкий идиот в бейсболке и модной шелковой ковбойской рубашке решил посмеяться над ними, и это было его большой ошибкой.
Хаос и мордобой.
Дэн коснулся рта и обнаружил пухлые сосиски на том месте, где еще вчера находились губы. Вчера, когда он вышел из банка, обналичив чек на пятьсот с лишним долларов. Деньги, как помнилось, он положил в передний карман джинсов.
По крайней мере у меня, кажется, все зубы…
В его желудке заурчало. Кислая жидкость с привкусом виски заполнила рот, но он сумел вовремя сглотнуть. Обжигая пищевод, отрава стекла вниз. Дэн перевалился с матраса на пол, встал на колени, потом, пошатываясь, поднялся на ноги, но его тут же качнуло, словно стены комнаты танцевали медленное танго. Он страдал от жутчайшего похмелья, голова раскалывалась, а в кишках крутились остатки той дешевой пищи, которой он пытался закусывать пойло… и он все еще был изрядно пьян.
Подцепив с пола трусы, он направился с ними в ванную, не то чтобы прихрамывая, однако явно щадя левую ногу. Ему смутно вспомнилось – и он уж точно мог обойтись без подробностей, – как ковбой в бейсболке метнул в него стул. В тот момент они с Дини уже спешили сбежать из бара, нисколько не напуганные, а, наоборот, смеясь как два малолетних идиота.
