– Ну?
– Среднее художественное училище номер тринадцать, улица Авиаконструкторов, дом сто десять! – торжественно произнесла Эзергиль.
– Так мы сейчас туда едем?
За окном автобуса проплыла стеклянная крыша бассейна. Эзергиль погладила цилиня, закрыла кофр и встала.
– На выход. Берись за лямку, раз уж навязалась. Кстати, запомни два момента. Во-первых, я – студентка Академии художеств, которой поручили отвезти экспонат владельцам.
– А я?
– Ты никто. Постарайся обращать на себя поменьше внимания. Скорее всего, с тобой никто разговаривать не будет, но на всякий случай: ни слова о нашем училище. Мы к нему никакого отношения не имеем.
– Ух! – поежилась я. – А нас там случайно не грохнут?
– Почему это нас должны грохнуть? – усмехнулась Эзергиль.
– За шпионаж, – пояснила я.
Эзергиль пожала плечами и потащила сумку к дверям. А мне вдруг подумалось, что это истинная правда. Цилинь – только предлог, на самом деле мы едем туда именно шпионить.
Мы вышли из автобуса, пересекли пустынную улицу и углубились в хаотическое нагромождение домов-«кораблей». Художка номер тринадцать оказалась блочной двухэтажной коробкой, одиноко стоящей посреди безбрежного двора, по которому гулял ветер. Ее стены украшали полуобвалившиеся кафельные узоры многолетней давности в виде синего моря и белых облачков и бесчисленные матерные надписи. У входа курила кучка парней и девчонок. Я ощутила разочарование. Сама мысль о том, что волшебный цилинь появился на свет в таком гадюшнике, была оскорбительной. Это заведение скорее напоминало то мифическое ПТУ, куда я неоднократно грозилась уйти расписывать чашки.
– Это оно и есть?
Краем глаза я увидела, как Эзергиль зыркнула по сторонам – как невидимая молния пролетела.
– Гелька, по имени ко мне не обращайся.
Мы направились прямо ко входу. Толпящиеся на крыльце даже не обернулись, когда мы проходили мимо. В тускло освещенном вестибюле пахло столовской едой, на грязном полу валялись фантики, на стенах висели примитивные натюрморты. Я вспомнила наше училище – уютное, со стеклянными выставочными стендами и ковровой дорожкой по праздникам, не удержалась и презрительно фыркнула.
– Интересно, где тут учительская? – вслух поинтересовалась Эзергиль. – Пошли-ка на второй этаж. Начнем поиски оттуда.
– Может, проще спросить кого-нибудь? – предложила я.
Эзергиль на мои слова не отреагировала. Ах да, сообразила я, мы же шпионим. Мы поволокли кофр на второй этаж. Там было совсем темно – лампы перегорели, что ли, – и пахло олифой. В темном коридоре через равные промежутки располагались одинаковые двери. Одна из них была приоткрыта. Я мельком заглянула внутрь, заметив нагромождение мольбертов и нечто вроде египетского саркофага, вокруг которого эти мольберты группировались. Аудитория была пуста.
– Это училище словно вымерло, – поделилась я наблюдениями. – Совсем тут никого народу нет, кроме той компашки на крыльце…
Словно в опровержение моих слов, впереди в полутьме послышались гулкие шаги, и перед нами возникла объемистая женская фигура.
– Девочки, вы что здесь шастаете? – раздался начальственный голос. – Занятия давно закончились!
– Мы из Академии художеств, к вашему директору с поручением, – жизнерадостно заявила Эзергиль, демонстрируя кофр.
Тетка, окинув нас изучающим взглядом, холодно предложила Эзергиль следовать за ней. Решив, что приглашение ко мне не относится, я тихонько отстала и спустилась по лестнице в вестибюль. Выйти на улицу и мерзнуть в этом продуваемом всеми сквозняками дворе не захотелось, так что я села на подоконник и принялась разглядывать вид за окном. Снаружи почти стемнело. Из окна смутно виднелся задний двор с помойными баками и противоположное крыло училища, где горел свет и двигались тени людей. Несмотря на всю таинственность, которую разводила Эзергиль, я почти не нервничала и ощущала скорее легкий азарт, как будто ввязалась в чужую игру.
«Тетка ведь сказала, что занятия закончились, – вспомнила я. – А не сходить ли да посмотреть, что там такое, пока Эзергиль занята?» Я уже полезла с подоконника, когда в другом крыле открылась дверь, которую я раньше не заметила, и кто-то вышел. «Ага! – осознала я. – Да это же отдельный вход!» Мне сразу стало гораздо интереснее. В нашей мастерской реальности тоже был отдельный вход. Я тут же отправилась на улицу.
Компания с крыльца куда-то убралась, но мне это было только на руку. Перед входом, поскрипывая, качался на ветру фонарь, чуть ли не единственный на весь двор. Подбираясь к окнам, я обошла училище вокруг. Идти пришлось в почти полной темноте; я придерживалась рукой за стену, осторожно ступая по полоске бетона и думая о том, как бы во что-нибудь не вляпаться. Наконец впереди показались освещенные окна. Встав на цыпочки, я заглянула в одно из них.
Прямоугольное помещение было чем-то похоже на спортивный зал. Аккуратное, не в пример прочим аудиториям. Стены белые, в нескольких местах орнамент, наведенный как будто по трафарету: какие-то крючочки и галочки столбиками от потолка до пола. В центре помост. В углу стопка матов. На полу что-то забавное, типа соломенного паласа с плетеным узором в виде расходящихся кругов. В дальнем конце зала, ближе к двери, разговаривали несколько человек. Кучка ребят разного возраста – не те ли, что стояли на крыльце? – столпились вокруг невысокого стройного деда в синем джемпере. Внешность деда притягивала к себе внимание: у него были белые волосы, стриженные ежиком, надменное римское лицо с решительными морщинами и не по возрасту блестящие глаза. Он что-то экспрессивно объяснял, сопровождая каждую фразу движением рук.
Я подкралась к другому окну, чтобы попытаться подслушать, о чем он там распространяется. Вдруг почти рядом со мной с лязгом распахнулась дверь. Едва не угодив в пятно света, я отступила на пару шагов и прижалась к стенке.
Из зала, на ходу натягивая куртки, вышли двое парней. Один, светловолосый, с правильными чертами лица, сразу напомнил мне Сашу. Другой – среднего роста, сутулый, темненький – тоже показался знакомым, но его лица я толком разглядеть не смогла. Вопреки моей надежде, что они уйдут, желательно в противоположную от меня сторону, парни остановились напротив двери и закурили.
– Ну здесь и столпотворение, – буркнул темноволосый, затягиваясь. – Специально договорились встретиться после занятий, так на пару минут уединиться невозможно, чтобы кто-нибудь не притащился поговорить за жизнь…
– Какая разница? – знакомым голосом возразил блондин. – Нам-то что до них? Ходят и ходят.
У меня по коже поползли мурашки. Неужели и вправду Саша?
Вместо ответа темноволосый чиркнул в воздухе перед собой сигаретой. Огонек описал замысловатую дугу, оставив огненный знак. Он провисел во мраке долю секунды и погас. Темноволосый еще раз затянулся и бросил окурок в лужу.
– Вот теперь действительно без разницы.
