Особой надежды на добрых духов я не питал, но вот насчет оценки странных поступков Рамма пока еще сомневался. Очень уж обидно думать, что два года назад спас подлеца.
Утро наступило как-то очень скоро, казалось, вот только я задремал, а в дверцу каморки уже протиснулась громадная фигура кузнеца. Оказалось, он и есть обещанный мне Тул, а по совместительству законный супруг Уны. Не знаю, чего уж там наговорила ему грозная знахарка, но обращался кузнец со мной, как с приехавшим в гости долгожданным родичем. И это невольно подняло мне настроение и добавило оптимизма. Пусть не самым удачным образом пока идут мои дела, но встреча с этими милыми великанами, словно лучик света, дает надежду на перемены к лучшему.
На телегу меня тоже укладывал кузнец, и Уна, уже скормившая мне чашку густой похлебки с сушеными грибами и какими-то кореньями, бдительно наблюдала за этим процессом. Появившийся в моем углу пышный клок соломы, накрытый рядном, явно тоже ее рук дело, а растоптанный опорок, который она выдала мне в дополнение к моим собственным сапогам, обнаружившимся в изголовье, растрогал до слез.
— Прощай, удачи тебе, — шепнула травница, осеняя меня защитным знаком, и я молча кивнул в ответ.
Не хочется говорить ей «прощай», потому что я очень надеюсь когда-нибудь еще сюда вернуться. Но пока вообще не хочу ничего больше говорить, пусть спутники решат, что на меня такая болезнь напала. Тем более что я и вчера не произнес ни слова.
К обеду мы добрались до полноводной речки, и по подслушанным разговорам я понял, что это уже граница со Шладберном. Это известие меня и обрадовало, и встревожило: самая северная страна нашего континента одновременно и самая загадочная, и самая обособленная. И попасть туда совсем не просто. Особенно магам, которых в Шладберне считают большим злом. Не без оснований считают, двести лет назад северные страны сполна ощутили на себе маниакальную жестокость мага, захватившего власть в ковене. И желавшего собрать под своей левой пяткой все государства континента. Абсолютно идиотское намерение, но донести это до лучшего боевого мага ковена его бывшим друзьям и коллегам удалось в тот раз далеко не с первой попытки.
Северяне тогда защищали свои страны и свою веру в добрых духов с достойными уважения упорством и доблестью, а когда ковен обуздал узурпатора, великий герцог Шладбернский издал указ, повелевавший всем магам и колдунам в недельный срок покинуть страну. Что стало с теми, кто отказался выполнить этот приказ, доподлинно не известно никому.
Пока я рассматривал бревенчатый причал и гуляющих по нему солдат точно в такой же форме, как наши сопровождающие, Рамм спешился и важно протопал в каменную пограничную башню. Видимо, все необходимые разрешения оказались у лорда в порядке, потому как не успел он еще выйти оттуда, а над башней уже взвились разноцветные вымпелы. Неизвестно, что они означали, ковен так и не разгадал эту тайну. Хотя многие маги считали, что язык цветных флажков как-то зависит от времени года, погоды и еще кучи различных обстоятельств.
Вскоре стало понятно, что на той стороне мелькание флажков заметили и поняли, так как широкий плот, огороженный по периметру бортиками, неспешно двинулся в нашу сторону. Я попытался разглядеть, что именно его движет, так как ни шестов, ни весел не заметил, но тут засуетился молчаливый хуторянин, хозяин доставившей нас телеги.
Рамм подал знак, и нас с Иваром вытащили на причал. Сегодня стражники вели себя со мной намного человечнее, видимо, бурная речь Уны произвела на них должное впечатление. Еще несколько минут суеты, и на причале остаемся только мы четверо: Рамм с Кафом, Ивар с вещевым мешком и я, в разномастной обувке и с матерчатой сумой на шее. В суме долбленка с остатками похлебки и второй сапог. Надеюсь, когда-нибудь он мне пригодится.
Когда плот, зайдя сверху по течению, лихо развернулся у причала, у меня от потрясения едва не вырвалось изумленное восклицание, но я успел вовремя захлопнуть рот, вспомнив, что изображаю немого. Вдоль задней стороны плота было прикреплено несколько круглых клеток, с лопастями вроде мельничных. И в них сидели совершенно неизвестные мне животные. Чем-то похожие на выдр, только раза в три крупнее.
Один из воинов, стоявших на плоту, легко спрыгнул на причал и, забрав у Рамма какой-то свиток, вернулся назад, чтобы передать его офицеру. Еще несколько минут тот внимательно изучал документ, потом копался в металлическом ларце и что-то искал. Наконец вытащил еще один свиток, прочел и отдал своим людям короткую команду.
В тот же миг на причал лег конец узкого мостика, и Рамм поспешно шагнул на него. Несмотря на жгучую обиду, скопившуюся в моей душе на северянина, в этот миг я невольно порадовался за него. Как бы ни прекрасны были чужие города и страны, родина для человека всегда остается чем-то особенным.
Следом на плот осторожно перебрался Каф и развалился посредине, уложив голову на лапы. За ним ловко перебежал заметно поздоровевший Ивар, а уж потом потихоньку заковылял и я.
Несколько слов, сказанных лордом вполголоса, заставили офицера отдать новую команду. Двое воинов двинулись мне навстречу, и едва я, сцепив от боли зубы, доковылял до середины мостка, крепкие руки подхватили меня за локти и рывком перенесли на плот.
А уже в следующее мгновение воины, потеряв ко мне всякий интерес, убрали мостик, захлопнули дверцу в перилах и заняли места возле клеток.
Снова прозвучала короткая команда, которой я, несмотря на свое довольно приличное знание языка, никогда не слышал, и воины положили перед животными по куску сырой рыбы. Дрессированные выдры дружно рванулись бежать по своим бесконечным ступенькам, рулевой развернул плот в сторону родного берега, и я безо всяких сожалений и прощаний покинул Гассию. Принесшую мне столько боли и разочарований, что я немедленно поклялся бы никогда сюда не возвращаться, если бы где-то в болотистых далях не остались двое крикливых хуторян, неравнодушных к чужим страданиям.
ГЛАВА 8
Шладбернский берег, в отличие от низкого, лесистого и болотистого гассийского, оказался высок и каменист, и среди этих камней была проложена довольно широкая тропа. По которой я ковылял позади всех, не делая никаких попыток догнать ушедшего далеко вперед лорда. Кто знает, может, вскоре мне уже не придется погулять без конвоя.
Когда я доплелся почти до поворота, за которым давно скрылись мои спутники, навстречу вывернули неспешно топающие рыжие парни. В руках они тащили примитивные носилки, на которых крестьяне обычно выносят мусор и навоз.
— Ты, что ли, Тим? — равнодушно спросил передний и сплюнул на тропу зеленую струю жвачки.
— Ну я.
— Садись, ждут тебя.
Я безропотно уселся на носилки, и парни так же размеренно потопали в обратном направлении. А что, мне даже нравится. Сидишь себе, дышишь свежим воздухом, наслаждаешься видами. И ноге покойно, и поразмышлять можно, с чего это Рамм вдруг начал беспокоиться о моем удобстве.
А вскоре все стало ясно и без размышлений. Около каменного здания с вывеской гостиницы уже суетились рыжие конюхи, запрягая мощных коней в громоздкую телегу, разделенную перегородкой на три неравные части. В передней, самой узенькой, находилось сиденье для возниц, посредине самая широкая и удобная кабинка для богатых путешественников, а сзади что-то вроде узкого чуланчика для багажа и слуг. Вот там-то, на неудобных боковых сиденьях, и разместили нас с Иваром.
