— Отпирай! — мгновенно сообразив, что не скоро разберусь с таким количеством железок, командую толстяку и для ускорения слегка наподдаю сапогом под тяжелый зад.
Решетчатая дверца стоящей у стены тесной клетки из толстых железных прутьев распахнулась почти мгновенно, и я не медля ринулся туда, бросив Рашату плеть охранника. Стараясь не поскользнуться на залитых свежей кровью каменных плитах, осторожно просовываю руки под неподвижно распростертое прямо на холодном полу тело и, бережно прижимая его к груди, шагаю назад. В помещение, похожее на лабораторию сумасшедшего палача. Бережно опускаю раненого на стоящий у зарешеченного окна стол, с виду лекарский, но явно использующийся с прямо противоположными целями и мстительно указываю трясущемуся евнуху на клетку. Он понял все правильно, торопливо протиснулся в узкую дверцу и сжался в дальнем углу, испуганно ожидая от меня чего-нибудь такого, чем они угощали непокорных девушек.
Однако я моментально забыл про него, едва разглядел в полутемном углу напротив клетки второго узника. Вернее, узницу. Прикрученная за локти к двум вбитым в стену крючьям таким образом, чтобы непрерывно смотреть туда, где медленно умирает любимый, на узком топчанчике обвисла без сознания Лайли, замотанная до глаз в многослойную читэру.
Видимо, сильно бить девушку евнухи не решились, чтобы не испортить красоту, зато пытались сломить ее упорство видом мучений Рудо.
Рашат, ловко заперев запор за толстяком, бросился помогать мне освобождать девушку, и очень скоро я смог уложить ее поудобнее на том же топчане. И, лишь убедившись, что она в относительной безопасности, поспешил вернуться к своему напарнику. Его ранения хотя и тяжелы, но не смертельны, значительно хуже, что парень потерял много крови. Мучители специально не давали закрыться ранам, чтобы вид свежей крови заставил девушку быстрее сдаться. Эта бесчеловечная жестокость напрочь убила во мне едва зародившуюся симпатию к хозяину гарема, Шаурсияру. Но с ним я разберусь попозже, сейчас мне необходимо сделать все возможное, чтобы поддержать друга до появления магов. Условный сигнал Кларе я подал, едва перешагнув порог этой комнаты, почти машинально крутанув камень в одном из висящих на шее амулетов.
Пользоваться непонятными зельями, стоящими на полках, нет никакой необходимости, карманы наших жилетов набиты снадобьями на все случаи жизни, а во фляжках еще осталось немного воды. Куски тряпок на перевязку я без сожаления отрываю от сорванной с Лайли читэру, и вскоре Рудо напоминает клубок цветных лоскутков, из которых в бедных семьях шьют одеяла и плетут коврики.
Напарник пока не пришел в сознание, но пульс довольно ровный, а несколько капель зелья, влитые ему в рот с остатками воды, должны помочь ослабленному организму продержаться до прибытия целителей.
Прикрыв парня остатками читэру, отправляюсь проверить состояние Лайли. Ей повезло немного больше, хотя бы в физическом отношении. Небольшая ранка на предплечье аккуратно забинтована, а пара полос от плети на спине и шее смазана какой-то мазью. Однако мое, хотя и очень скромное, знание подлых гаремных методов принуждения не позволяет до конца поверить такой необычной заботе. Поэтому я тщательно промываю раны девушки одним из собственных зелий и полностью меняю повязки. Осторожным и боги помогают, в эту поговорку я верю свято.
Через полчаса, исчерпав все свои таланты в сфере знахарства и убедившись, что пока ничто не угрожает жизням моих пациентов, решаю, что пора позаботиться и о себе. Но для начала необходимо найти более приличное помещение и перенести туда раненых, оставлять их здесь без присмотра я не собираюсь. Взяв на руки Рудо и кивнув Рашату в сторону Лайли, делаю шаг к двери, уверенный, что любое из соседних помещений окажется для нас более приемлемым, чем этот кабинет гаремного палача.
Однако выйти из комнаты мы не успели. Раздавшиеся в соседних залах крики и топот множества ног заставили мои руки вновь опустить тело друга на стол и метнуться к наполовину опустошенному поясу за очередной порцией острых штучек.
— Ни шагу дальше или ты труп! — честно предупреждаю первую же фигуру, ворвавшуюся в распахнутую дверь, и потрясенно застываю с поднятой для броска рукой.
Грозно выставив перед собой огромный меч, в дверях стоит Бижан.
Глава 22
— Меджиль… — Меч со звоном покатился по полу. — Можешь убивать… Я заслужил… — Его потерянный виноватый взгляд случайно падает на Рудо, и лицо искажает гримаса неподдельного ужаса: — Что с ним?
— Евнухи издевались… чтобы Лайли образумить… — рассовывая дротики назад по карманам, хмуро бурчу в ответ. Да с чего он взял, что я смогу вот так, запросто, кого-нибудь убить? И тем более его.
— А Лайли… — убито бормочет мой бывший охранник, и я, поняв, о чем так страшится спросить воин, нехотя киваю на топчан.
— Вон лежит.
Ученики воина, сгрудившиеся за его спиной, деликатно отступают на пару шагов, но уходить совсем не собираются, ожидая дальнейших распоряжений своего командира.
Бижан минуту с тревогой вглядывается в осунувшееся личико девчонки, наконец, скорбно поджав губы, поднимает тяжелый от непомерной вины взгляд. И вдруг весь вспыхивает, его суровое лицо искажает жгучая ненависть… Меч в одно мгновение подхвачен с пола, и я едва успеваю прыгнуть навстречу, чтобы повиснуть на несущей смерть руке.
— Бижан, нет! Это не он! Это Рашат… Он тоже пострадал из-за этого сходства. Два года отработал вместо Ахтархона в рудниках… — тороплюсь утопить в потоке слов неконтролируемый гнев охранника.
Воин постепенно остывает, взгляд становиться осмысленным, а дыхание выравнивается. Опустив меч, он внимательно вглядывается в лицо Рашата, затем горько вздыхает.
— Извини, парень, обознался я. Когда присмотришься — понятно, что не он, глаза совсем другие, честные. Да скажи спасибо Меджилю, что жив остался. А мне теперь по гроб жизни не рассчитаться — столько ошибок наделал. Я ведь потому и ушел, что этот Зайзир меня заставил. Сначала добром уговаривал, денег сулил… А в последний раз угрожать стал. И не мне, я-то уже ничего не боюсь. А Малихон-эни — единственный близкий человек, мать моей покойной жены. И у нее больше никого нет, чтобы защитить. Вот за нее и испугался. Он ведь страшную власть имеет, люди целыми семьями исчезали, а на их месте другие появлялись. Потом теща узнала, отругала меня, я вернулся… но было поздно. Дом горел, слуг в зиндан увели. Один Алим сумел через забор сбежать, так он тут все выходы знает. А вот Нират погиб. Трех стражников положил, а сам…
Мне тоже бесконечно жаль ловкого восточника, но есть одно, хоть и слабое утешение — Ахтархон прожил ненамного дольше и получил свой болт вполне заслуженно.
— Нет его больше, Зайзира… или Ахтархона. Как хочешь зови, один это человек был. Застрелили его в тюремном дворе пару часов назад, — вновь поднимая на руки Рудо, устало объясняю я. — Пошли отсюда, нужно их устроить поудобнее, раны я перевязал.
— Кто вы такие? — сердитым окриком встретила нас владелица просторных комнат, в которые мы ввалились всей оравой.
