— Нет, я просто хочу посмотреть на вымытые кружки, — безразлично пожав плечами, сообщил я.
— Но я же упала! — Голубые глазки смотрят на меня с таким возмущением, словно это я ее уронил.
Хотя… моя бы воля…
— Но ты же ничего себе не сломала? Нет? Значит, вполне можешь помыть кружки. И даю подсказку: та, которая утонет, будет твоя!
— А если утонут обе? — дерзко интересуется миледи, крепко стискивая от бешенства кулачки.
— Будешь нырять, пока не поймаешь мою. А потом тебе придется догонять повозку, так как времени даю ровно пять минут. Ну, что стоишь? Время пошло!
Взглянув на меня с откровенной ненавистью, она поворачивается и топает подбирать кружки.
За пять минут она, разумеется, не управилась, но я тронул лошадей только в тот момент, когда из-под моста появились спутанные соломенные лохмы. Кое-где в них запутался мусор и прошлогодняя паутина, но это только добавляло достоверности образу мальчишки-кучера, поэтому я ничего не сказал миледи об этих природных украшениях.
Чуть придержал лошадей, пока она взбиралась в повозку, и сразу услышал характерный хлюпающий звук.
Ну все ясно, леди набрала в сапог воды!
— Снимай сапог, — направляя лошадей на мост, миролюбиво предлагаю Ортензии, но она смотрит на меня волком.
И как она, интересно, представляла себе семейную жизнь, если не может спокойно договориться даже по самому обыденному вопросу?
— Снимай! — повторяю с нажимом.
Делает страдальческое лицо и стягивает сапог.
— Гархай мишран! — рычу я, приподняв сапог за ушки и выливая под повозку почти полведра воды. — И как ты собиралась в этом ходить?
— Ты же сказал — пять минут, — упрямо бурчит она, но голос обиженно дрожит.
Нет, избавьте меня на будущее, боги и демоны, от таких глупых и упрямых девиц!
Пришлось останавливать лошадей и идти в кусты, выламывать крепкую палку. Я собирался воткнуть ее в борт повозки, чтобы повесить сапог. Сушить его, конечно, все равно придется, но сначала должна стечь вся вода.
Треск дерева смешался с другими звуками, я оглянулся, уже понимая, что произошло, но еще не веря самому себе. И своим ушам.
Зато пришлось поверить глазам. Повозка катила прочь, увлекаемая пущенными вскачь лошадьми.
Я сделал в запале несколько прыжков вслед за ней — догнать, остановить… и застыл только в тот миг, когда задал себе простой вопрос: а зачем?
Зачем мне нужно догонять эту повозку, объясняться с избалованной, эгоистичной грубиянкой, и снова взваливать на себя нелегкий груз совместного путешествия?
Заботиться о ночлегах и обедах, запрягать и распрягать лошадей, кормить их и поить, ловить по утрам…
И все это время общаться с женщиной, которую я глубоко презираю и почти ненавижу. И пусть она еще очень молода, почти девчонка… тем тяжелее груз обвинений, которые я готов ей предъявить.
Даже если не вспоминать про странные исчезновения и смерти двух ее мужей, жестокого обращения со мной, вполне хватит для сурового приговора.
Додуматься до того, чтобы украсть благородного лорда! На такое решиться могла только отпетая интриганка. Да еще и издеваться над ним, морить голодом и принуждать к женитьбе… Совершенно необоснованно, между прочим, принуждать, юный Зигель не был даже близко знаком с претенденткой на его руку. Хотя… судя по поведению невесты, его рука, да и остальные части тела, были нужны ей как раз меньше всего. Миледи, как оказалось, нацелилась на поместья и замки Зигеля, решив одним свадебным звоном увеличить свое состояние почти в три раза.
И мне будет очень легко доказать эти намерения, когда я призову ее на суд.
А вот тогда… пусть делают для себя правильные выводы любительницы быстрого захвата чужих состояний!
Нет, наш справедливый и благородный король не казнит женщин и не отправляет их на рудники, но строгая тишина и суровые порядки Бентийского монастыря с лихвой заменят любой рудник.
Единственное, чего мне было жаль, так это плаща, незаменимой вещи при ночевке в лесу, которая мне теперь обеспечена. Однако за все в жизни приходится платить. И плащ лорда Монтаеззи, если поразмыслить, далеко не самая большая плата за свободу.
Зато все оставшиеся от покупки лошадей и повозки квадратики были при мне, и я в который раз за свою жизнь порадовался вредной привычке все свои ценности таскать с собой.
Еще в моих карманах нашлись ножницы, и я бодро двинулся в избранном направлении, обдирая попутно с помощью ножниц кору с выломанной ветви.
Я не стал ее укорачивать, как намеревался, когда хотел приспособить для сушки сапог. Наоборот, порадовался длине дубинки, сообразив, что ночью в лесу крепкий посох может оказаться вовсе не лишним.
Глава 4
И снова пригревало солнце, только теперь с другой стороны, день пошел на убыль. На разные голоса пели, а может, ругались птицы в ветвях придорожных деревьев, насвистывал простенькую мелодию я.
Жизнь определенно начинала налаживаться!
В городок с простым названием Заречье я доберусь не ранее завтрашнего полудня. Или ближе к вечеру. Значит, сесть на баркас смогу послезавтра рано утром. Пару дней плавания, и я в Тазголе. Там сажусь в пассажирский дилижанс и еще через пару дней въезжаю в пригород столицы. Несколько минут неспешным шагом — и ура! — передо мной ажурные низенькие воротца и дорожка к уютному домику Клариссы!
Убеждаться в недолговечности своих долговременных планов приходилось, наверное, всем, кто их измышлял. Почти каждый из живущих хоть раз в жизни испытал, как в один миг рушатся стройные башни прекрасных порождений мечты и разума и как с ужасающим, неслышным для прочих грохотом рассыпаются несбывшиеся надежды.
Лично мне такое приходилось переживать не однажды, поэтому, как я думал, был готов к резкому повороту событий в любую минуту.
И все же, как оказалось, даже для подготовленного сознания внезапные удары судьбы оказываются довольно чувствительны. Настолько, что я невольно застонал, когда, выйдя из-за огромного валуна, вокруг которого дорога сделала крутой зигзаг, увидел на обочине сильно накренившуюся повозку и запутавшихся в кустах лошадей.
Первым моим чувством при виде этого зрелища, каюсь, было веселое злорадство. Так и хотелось по-детски крикнуть: а я знал, что она не умеет обращаться с лошадьми! Так ей и нужно! Вот пройду мимо, словно ничего не замечаю, пусть кусает локти!
Но почти в тот же миг вспыхнула тревога. Какой бы она ни была дрянью, но все же человек, женщина. Вон, даже король таких судит не особо строго. И вполне возможно, она лежит сейчас на земле, придавленная повозкой, и истекает кровью. Потому и отмел злорадные чувства, как неподобающие настоящему мужчине, и бегом ринулся к повозке. Однако при внимательном осмотре места происшествия Ортензии поблизости не оказалось. Ни под повозкой, ни под ногами уже немного успокоившихся лошадок, ни под ближайшими кустами.
