И теперь он был вправе праздновать долгожданную победу, однако почему-то не торопился, шел рядом и виновато сопел, изредка поглядывая на безжизненно обвисшего в моих руках Тахара.
— Заносите в дом! — едва завидев нашу печальную ношу, засуетилась тетушка и побежала впереди распахнуть дверь.
Войдя в освещенное масляной лампой помещение, отчетливо понимаю, что она и не думала отдыхать, готовилась встречать нас. И точно знала, что в эту ночь у нее будет много работы. Вон даже помощницу привела. Значит, и Бижан должен был подозревать, во что может вылиться наш поход на свалку. Но почему он мне ни словом не обмолвился о своих подозрениях? Видно, придется позже поговорить с ним серьезно.
Опустив тургона на чисто выскобленный, ничем не застеленный топчан, пытаюсь рассмотреть его раны, и яростный возглас невольно срывается с губ. Какие гады…
И тут же мягкое прикосновение к плечу заставляет взять себя в руки. Виновато оглянувшись на знахарку, встречаю мягкий понимающий взгляд.
— Иди отдохни, сынок, — бесцеремонно выпроваживает она меня из комнатушки, — тут и без тебя тесно.
Пока женщины занимаются самыми тяжелыми ранеными, я кипячу чай. Отстранив от очага Алима и язву. Оба парня тоже пострадали, но стараются держаться и даже попытались мне доказать, что вполне справятся с такой пустяковой задачей. Ну уж нет. Мне значительно легче, если руки заняты каким-нибудь делом, тогда голова сама находит решение запутанных вопросов.
А найти его сейчас просто необходимо. Вернуться домой с растерзанным Тахаром мы не можем. Во-первых, Лайли не стоит его сейчас показывать. Не выдержит девчонка, расплачется, что-нибудь с расстройства ляпнет при слугах…
Да и слугам лучше не видеть тургона в таком состоянии. Какими бы они ни были на первый взгляд хорошими людьми, но поручиться я пока смогу только за двоих. Тех, кого видел в деле.
Нет, это плохой вариант.
Значит, нужно придумать, где устроить раненых, хотя бы на короткое время. И придумать срочно, ночь уже давно перевалила за половину.
Мальчишка ведь тоже теперь на моей совести. Глава гонцов, прощаясь с нами у руин, мрачно сообщил, что за Дияром банда уже давно охотилась. Кто-то из капитанов пожелал взять его в юнги. А поскольку добровольно идти парнишка отказался наотрез, разозлившийся моряк нанял бандитов.
— Может, пока оставим здесь твоего родича? — неуверенно спрашивает подошедший к очагу Бижан.
В ночной стычке он пострадал меньше других, очевидно, сказался опыт боев на аренах. И теперь чувствует себя виноватым за ранения остальных.
Особенно за Дженгула, который потерял в руинах сознание от удара по голове. Теперь торговец может похвастать огромной шишкой на затылке и головной болью, которая должна пройти после того, как он допьет отвар, данный ему шустрой тетушкой.
— Нет, — отвечает за меня торговец, болезненно кривясь. — Идите… на улицу… там, на перекрестке, ждет повозка. Всех, кого нужно лечить… отвезем в мой дом. А за Малихон-эни завтра пришлю повозку проведать больных.
Ну, хоть один не потерял способности ясно мыслить, несмотря на больную голову! Корю себя в душе за то, что сам заранее не подумал о таком простом варианте. Нанять в торговом районе небольшой домик.
— А там никто…
— Нет. Все слуги давно у меня работают, а племянник живет с родителями, — не преминул припомнить мою подозрительность обиженный за прошлое купец.
— Ладно. Кто пойдет за повозкой? — соглашаюсь я.
Все равно у меня пока нет лучшего выхода.
К своему дому мы подъехали, когда уже поблекли на небе звезды и уплыла за горизонт апельсиновая луна.
Чуткий Нират немедленно приоткрыл ворота, и мы спешно, как мыши, прошмыгнули в узкую щель. Показываться в таком виде соседям или разносчикам продуктов равнозначно потере всякого авторитета.
Во дворе сразу сворачиваю к зимней веранде, превращенной язвой в баню. Неважно, есть там горячая вода или нет, быстренько умыться и рухнуть в постель — это все, на что еще остались силы.
Худенькая фигурка стоит посреди ковров и занавесей, вслушиваясь в доносящиеся с улицы звуки.
— Лайли? Ты что тут делаешь? А… где твои служанки? — растерялся я от неожиданности.
— Спят, — отмахнулась она, с надеждой и болью вглядываясь мне в лицо. — Ну?
— Нашли, — преувеличенно бодро киваю я и ловлю рванувшуюся девушку за руку: — Да не беги! Его с нами нет. Он… на бандитов напоролся, теперь должен немного полежать. Но все будет хорошо… Лайли! Ну что ты? Ну перестань… Вдруг войдет Рудо и увидит, что его невеста обнимает другого мужчину… что он подумает?
— Ничего не подумает, — ворчливо сообщил голос язвы. — Я тебе горячую воду принес. Иди сюда, моя птичка. Пока он умывается, мы попьем на кухне чаю и я все сам тебе объясню.
Глава 13
— Господи-ин… — в который раз терпеливо тянет голос Саркина, и я еще сильнее натягиваю на голову покрывало.
Вот же настырный. Да помню я, что нужно вставать, говорил ты уже. Минут пять… или десять назад…
— Господи-ин…
Уволю. Вот проснусь и уволю ко всем чертям. Надоело. Хорошие слуги не стоят с утра пораньше у господ над головой и не ноют заунывными голосами.
— Джиль, вставай! — добавляет мне решимости уволить всех разом бодрый голос язвы.
— Встаю, — соглашаюсь я, не открывая глаз.
Даже во сне твердо зная, что этого лучше не сердить. Что-то он такое может сделать… сейчас вспомню…
— Учти, ты сам просил!
Как-то мне не нравится его тон… И интуиция подсказывает, что игнорировать его не стоит.
— О чем просил? — не открывая глаз, сажусь, опускаю ноги на пол и трясу головой.
— Полить водой.
— Водой? — Глаза от возмущения распахнулись сами.
Не мог я такого просить, терпеть не могу этот варварский метод! Просто ненавижу! И будить меня таким способом не просто нельзя, а крайне опасно. Потому что, еще не до конца проснувшись, я плохо контролирую свою реакцию. И могу от ярости бросить в обидчика все, что найдется рядом. А с моей меткостью…
— Дай сюда, — отбираю у этой довольной рожи простую медную кружку и с удовольствием делаю несколько глотков.
Ух, какая холодненькая!
— Я предупреждал, чтобы ты на самом деле не вздумал даже капнуть? — потянувшись за одеждой, серьезно спрашиваю язву, и он так же серьезно кивает головой.
— Да.
— Так повторяю еще раз, я не шутил.
— Знаю, — уже прикрывая за собой дверь, сообщил Рудо и окончательно исчез.
Поспать, что ли, еще пару минут? Однако оглянувшись на смятый подголовный валик, чрезвычайно неудобную часть местных постелей, отчетливо понимаю — процесс пробуждения зашел слишком далеко.
