Камохин перезарядил автомат и, держа трехглазого на прицеле, последовал за наемником.
Но не тут-то было!
Голова начала плавно подниматься вверх, таща за собой Трацюка, который снова принялся орать во всю глотку.
Занеся мачете над головой, Штраусс кинулся в атаку.
Но голова уже снялась с копья и, держась на двухметровой высоте, вновь поплыла к кустам, волоча за собой наемника, который уже и не пытался за что-либо ухватиться, а лишь беспомощно разводил руками по сторонам. На лице у него застыло выражение мертвенной обреченности – страшная маска, означавшая, что боец уже не может и не хочет сопротивляться, а только ждет, когда же все наконец закончится.
Подпрыгнув, Штраусс снизу полоснул трехглазого мачете. Разрез получился неглубокий, но длинный. Из него узкой полосой брызнула смешанная с газом мелкодисперсная взвесь. И за несколько секунд, буквально на глазах у изумленного наемника, разрез затянулся. На фиолетовой шкуре, по которой только что прошлось лезвие мачете, не осталось даже следа.
Подоспевший Камохин почти в упор выпустил в голову короткую очередь. Эффект оказался точно таким же. Голова дернулась вверх, как будто ее подтолкнули, и тут же завалилась вперед, где, как якорь, тянул ее к земле пойманный наемник. Из пулевых отверстий будто под давлением вырвалась газо-пылевая смесь – и через секунду от повреждений не осталось и следа. Пули словно растворились внутри дьявольской головы.
Штраусс воткнул мачете в землю, обхватил тело Трацюка поперек груди и, откинувшись назад, потянул на себя. Трацюк заорал от боли. Зубы трехглазого, похожие на кривые, неровные, загнутые внутрь крючья, глубоко, едва не до самых костей, вошли в плоть. Кровь стекала по голым икрам наемника и темными тяжелыми каплями срывалась в траву.
– Хватит! – Камохин схватил Штрауса за плечо. – Ты ему так ноги оторвешь!
– А что ты предлагаешь? – заорал на него Йозеф.
Камохин перевел планку предохранителя в положение стрельбы одиночными, поднял автомат, прицелился в плоский, пустой, будто таращащийся в пустоту глаз монстра и плавно надавил на спусковой крючок. Протяжно взвизгнув, пуля срикошетила и ушла вверх. Что бы ни представляла собой чудовищная голова – это было не живое существо.
– Держись, Трацюк!.. Потерпи, дорогой!..
Штраусс предпринял еще одну отчаянную попытку вырвать беднягу из зубов чудовищного монстра. Он и сам понимал, что это бессмысленно, но что ему еще оставалось? Просто встать, опустить руки и ждать, что произойдет дальше?
Камохин с такой же пустой безнадежностью продолжал стрелять одиночными в уплотнения и выросты на поверхности головы – должна же была у этой твари быть хотя бы одна уязвимая точка. Вот только нащупать ее никак не удавалось.
И вдруг из кустов, находившихся на самой границе видимости, на поляну потянуло туманом. Плотная белесая дымка стелилась по траве, поднимаясь сантиметров на тридцать и временами выбрасывая вверх щупальцеобразные выросты. На концах призрачные шупальцы сворачивались петлями, которые, отрываясь от основы, превращались в светло-серые дымчатые шарики. Зависнув на несколько мгновений в пустоте, они медленно опускались вниз и снова растворялись в породившем их тумане. Временами туман выбрасывал вперед широкие длинные выросты, которые, извиваясь, ползли в траве, будто выискивая верную дорогу.
Туман наползал сразу с нескольких сторон. Свободным от него оставалась лишь та сторона лагеря, что примыкала к берегу озера.
– Огня! – закричал Штраусс. – Больше огня!
Люди, оставшиеся возле костров, принялись кидать в них охапки хвороста. Языки пламени взлетели высоко верх, осветив все вокруг ярким желтоватым светом. И, словно под воздействием света, туман начал видоизменяться. Становясь более густым и плотным, он делался похожим на крахмальный клейстер. При этом он бугрился, собираясь большими комьями, наползающими друг на друга.
Штраусс бросил отчаянный взгляд на Камохина.
Оба понимали, что им не вырвать Трацюка из зубов этой чертовой твари. Но сказать об этом вслух никто не решался. А решение нужно было принимать, и немедленно – туман уже стеной стоял позади трехглазого.
Камохин выдернул из кобуры пистолет, снял с предохранителя и, передернув затвор, дослал пулю в патронник.
– Держи. – Присев, он сунул пистолет в руку наемника.
– Что?.. – Тот посмотрел на него затуманенным страхом взглядом. – Зачем?
– Я ничего больше не могу для тебя сделать. Прости.
– Да… – Трацюк посмотрел на пистолет, который он держал в руке. – «Зигзауэр». – Взгляд его прояснился и сделался осмысленным. – Отлично…
Туман резко метнулся вперед. И то ли втянул в себя трехглазого, то ли монстр сам в него нырнул.
Камохин отшатнулся назад, упал на спину, быстро поднялся на ноги и отбежал на несколько шагов.
На том месте, где только что находилась пупырчатая фиолетовая голова, зажавшая в зубах ноги наемника, стелилась пелена тумана. Временами по его поверхности пробегали небольшие волны. Как будто их гнал ветер. Но ветра не было.
Откуда-то издалека, приглушенный то ли расстоянием, то ли плотным слоем звукоизоляции, донесся звук выстрела.
– Пропади оно все пропадом! – Штраусс выдернул торчащее в земле мачете и несколько раз со свистом рубанул им воздух перед собой. – Что б меня черти в ад живым уволокли! – Он резко развернулся на пятках и заорал: – Зунн! – Найдя взглядом Генриха, Штраусс вытянул в его сторону руку с мачете. – Куда ты нас завел?
Зунн испуганно втянул голову в плечи и начал хаотично, как сломавшаяся марионетка, дергать руками.
– Зу-унн!!!
Штраусс и сам не знал, что хотел услышать от руководителя экспедиции. Скорее всего, ничего. Ему просто нужно было на ком-то сорваться. Кто-то должен был ответить за то, что произошло. За гибель Трацюка и за то, что впереди их ждала одна только неизвестность. И Зунн был для этого самой подходящей фигурой.
– Хватит.
– Что?! – Штраусс через плечо посмотрел на стоявшего за спиной квестера.
– Прекрати истерику, – тихо, так, чтобы никто другой не услышал, произнес Камохин.
– Я потерял человека!
– Его уже не вернуть.
– И – что?
– Думай сам, как с этим жить. Зунн тебе в этом не поможет.
– Он нас сюда завел.
– Может быть. Вот только дорогу назад он не знает. Так что выбираться нам все равно придется самим. Ты этого еще не понял?
Штраусс устало провел ладонью по лицу и опустил мачете.
– А вот расслабляться рано!
Туман, стелившийся возле самой земли, внезапно вздыбился, взметнулся вверх, выгнулся, будто большая волна на гравюре Хокусая, и выплюнул еще одну трехглазую фиолетовую голову. Хотя, может быть, это была та же самая голова, что утащила Трацюка – значения это не имело. Голова зависла в полутора метрах над землей и едва заметно покачивалась из стороны в сторону. Она будто сканировала местность, выбирая новую жертву.
