– Автомат!
Поймав брошенный ему автомат, Штраусс обошел Камохина и принялся в упор, со злостью расстреливать фиолетовую голову. Это был своеобразный акт мести. Бессмысленный, но необходимый для того, чтобы уравновесить психику. Камохин это прекрасно понимал, потому и не вмешивался. Вот если и после этого Йозеф будет продолжать дурковать, тогда с ним определенно придется что-то делать.
Расстреляв весь магазин, Штраусс перезарядил автомат, положил его на плечо и уставился на голову тем же бессмысленным и ко всему безучастным взглядом, что и она смотрела на него.
– Ну и что же нам с тобой делать, скотина? – задумчиво произнес усатый наемник.
Голова ничего ему не ответила.
На дальнем конце поляны вздыбившийся туман изверг из себя новую голову.
Третья голова появилась на левом краю лагеря.
Четвертая – справа.
– Бамалама, да они издеваются, – тихо, озадаченно произнес Брейгель. – Подержи, Док. – Он протянул автомат Орсону.
– Ты что задумал? – подозрительно посмотрел на него англичанин.
– Да ничего особенного, – показал пустые руки Брейгель. – Просто так удобнее. Пули этих глазастеньких все равно ведь не берут.
– Только не делай глупостей, Ян! – не то попросил, не то пригрозил ему Орсон.
– Да ни в коем разе, Док! – клятвенно пообещал Брейгель и быстрой походкой направился к костру.
– Ну что ты пялишься, тварь! – раскинул руки в стороны Штраусс. – Вот он я! Давай! Попробуй, укуси меня! Или ты только спящих хватаешь?
Вот эта дешевая театральщина Камохину уже не понравилась. Он хотел было положить ей конец, но в этот момент фиолетовый шар сорвался с места и, разинув пасть, устремился на Йозефа.
Реакция у Штраусса была что надо! Перехватив автомат двумя руками, он коротко размахнулся и на подлете саданул трехглазого так, что тот завертелся волчком.
– Ну, что? Понравилось?.. Еще?
Штраусс снова ударил голову прикладом. Затем – еще раз.
Чудовище, казалось, было полностью дезориентировано в пространстве. И Йозеф сам уже поверил в то, что может сделать с ним все, что захочет. Но в следующую секунду голова отлетела на пару метров в сторону и резко остановила вращение. Все три ее вытянутых зрачка уставились на Штраусса.
– Давай! – снова прокричал Йозеф.
И голова кинулась на него.
Штраусс снова взмахнул автоматом. Но на этот раз удар пришелся в пустоту. Трехглазый заложил совершенно немыслимый, противоречащий всем правилам механики вираж и оказался едва ли не за спиной у наемника. Чтобы не угодить в зубы монстру, Штрауссу пришлось упасть на землю и откатиться в сторону. Камохин, почти не целясь, выпустил в трехглазого длинную очередь, надеясь хоть немного сбить того с курса, чтобы дать Штрауссу возможность убежать. Но монстр точно вышел на цель, завис над распластавшимся по земле Йозефом и замер, распахнув пасть, будто капкан. Он словно примерялся, за что бы сподручнее ухватить человека, чтобы не возиться с ним так же долго, как и с первым.
И тут объявился Брейгель с горящей головней в руке. Как короткий гоплитский меч, от бедра, Ян вонзил головню в мерзкий, покрытый пупырями и наростами фиолетовый бок трехглазого монстра.
Раздалось отвратительное, скворчащее шипение. Из прожженного бока твари повалил серебристый газ, насыщенный мелкодисперсной взвесью. Дыра в боку начала было затягиваться. Но Брейгель принялся ворочать все еще дымящуюся головню из стороны в сторону. Края расширяющегося отверстия на боку монстра оплывали, будто воск или пластик.
Трехглазый внезапно перевернулся в воздухе. Уже почти погасшая головня выскользнула из руки Брейгеля и осталась торчать в теле монстра. А прямо перед собой Ян увидел огромную пасть с зубами-крючьями.
– Бамалама, – только и произнес он.
Но тут лежавший на земле Штраусс как следует наподдал фиолетовый шар ногой, и тот подпрыгнул вверх. Почему-то удары снизу все время оказывались для него наиболее неприятными.
Быстро выправив положение в пространстве, монстр кинулся на Брейгеля. Но снова налетел на горящую головню, которую теперь держал в руках Орсон.
– Кстати, отличная идея, – похвалил Брейгеля англичанин. – Это какое-то самовосстанавливающееся полимерное покрытие. Мелкие отверстия зарастают моментально. А вот с термическим воздействием оно плохо справляется.
– Спасибо, Док. – Брейгель метнулся к костру, выхватил из него горящую палку и тоже воткнул ее в монстра. – Ход моих мыслей был примерно такой же. Только без научной терминологии.
– Мог бы сразу сказать, что задумал.
Орсон выдернул затухающую головню из дырки на боку монстра, несколько раз резко взмахнул ею в воздухе, чтобы раздуть пламя, ткнул ее на прежнее место и принялся расширять отверстие.
– Бамалама, Док! Я же понятия не имел, что из этого выйдет!
Штраусс с огромным удовольствием воткнул в голову кусок дымящегося дерева.
Голова крутилась из стороны в сторону, пытаясь ухватить зубами своих мучителей. Но те всякий раз оказывались проворнее. И стоило чудищу освободиться от одной горящей головни, как в него уже втыкались две новые. Вскоре он стал похож на гигантскую уродливую подушку для иголок.
То же самое происходило и на других концах поляны. Уяснив, как можно бороться с чудищами, люди ринулись в бой. Благо дров в кострах было достаточно.
Трехглазые оказались совершенно не готовы к такому приему. Либо заложенная в них жесткая программа не давала никаких указаний на тот счет, как действовать в подобной ситуации. Монстры пытались атаковать, но безуспешно – люди оказывались проворнее, и чудища всякий раз натыкались на горящие головни, прожигающие в их телах все новые дыры. А обороняться они, похоже, в принципе не умели. Они были неуязвимы для когтей, зубов и даже пуль. Из их же зубов никто не мог вырваться. К тому же один их внешний вид уже внушал страх и трепет. И кто бы мог подумать, что однажды все пойдет не так?..
Думать эти твари, похоже, вообще не умели. Действия их были механистичны, однообразны, а потому легко предсказуемы. Если сначала монстр развернул свою зубастую пасть вправо, то в следующий раз он непременно развернет ее влево, при этом правый бок окажется открытым для удара.
Вскоре у трехглазых начал заканчиваться запас веществ, залечивающих раны. Когда в фиолетовом боку одного из них прожигали очередную дырку, из нее уже не вырывался серебристый газ. Края отверстий не стягивались, а продолжали оплывать, расползаться, как уродливые язвы. Сами головы стали опадать и сдуваться, превращаясь в подобия сморщенных мешков. Движения их были уже не столь быстры, как прежде. Если бы речь шла о живых существах, то можно было бы сказать, что они выдыхались, теряли силы.
И тут на помощь им пришел туман. Все это время стелившийся по краю поляны, на грани света и тьмы, он вдруг начал колыхаться, подниматься волнами вверх, а потом потек, будто собираясь затопить все кругом.
