"Мне не следовало так рисковать. В прежние времена все было иначе; теперь же Камелот – христианский двор, и епископ постоянно присматривает за мной.
Но ведь у меня ничего больше не осталось… – осознала вдруг Гвенвифар. – И у Ланселета тоже…" Его сын умер, и жена скончалась, и прежняя близкая дружба с Артуром безвозвратно канула в прошлое.
«Лучше б я была похожа на Моргейну – ей не нужно было любви мужчин, чтоб чувствовать себя живой, настоящей…» Однако Гвенвифар поняла, что, даже если б Ланселет не был ей нужен, он все равно нуждался бы с ней; не будь ее, он оказался бы совершенно одинок. Он вернулся ко двору, потому что нуждался в ней не меньше, чем она – в нем.
А значит, если их связь и греховна, оставить Ланселета без утешения будет еще большим грехом.
"Я никогда не оставлю его, – подумала Гвенвифар, – даже если это грозит нам вечным проклятием". Но ведь Бог есть Бог любви – разве же он может осудить ее за то единственное, что за всю ее жизнь было порождено любовью? А если может, подумала Гвенвифар, ужасаясь собственным святотатственным мыслям, значит, он не тот Бог, которого она всегда почитала, и тогда ей совершенно безразлично, что он подумает!
Глава 15
Тем летом снова вспыхнула война; норманны терзали своими налетами западное побережье, и легион Артура выступил в битву. На этот раз вместе с ним в бой отправились саксонские короли из южных земель, Кеардиг и его люди. Королева Моргауза осталась в Камелоте; возвращаться в Лотиан одной было небезопасно, а сопровождать ее было некому.
Войско вернулось в конце лета. Когда раздалось пение труб, Моргауза сидела в женских покоях вместе с Гвенвифар и ее дамами.
– Это Артур!
Гвенвифар поднялась со своего места, и остальные женщины, тут же побросав прялки, столпились вокруг нее.
– Откуда ты знаешь? Королева рассмеялась.
– Вчера вечером посланец сообщил мне о его возвращении, – пояснила она. – Или ты уже решила, что я занялась чародейством – в моем-то возрасте?
Королева оглядела взволнованных девушек – Моргаузе казалось, что свита Гвенвифар состояла сплошь из девчонок четырнадцати-пятнадцати лет, и они с радостью хватались за любой повод, лишь бы не прясть.
– Не подняться ли нам на крепостную стену и не поглядеть ли на их приближение? – снисходительно предложила королева.
Девушки тут же разбились на группки и по двое-трое выскочили из покоев, болтая и хихикая на ходу; прялки остались валяться там, где их бросили хозяйки. Гвенвифар добродушно велела служанке навести порядок и вместе с Моргаузой они неспешно, как и подобает королевам, поднялись на стену, откуда видна была ведущая к Камелоту широкая дорога.
– Смотрите – король!…
– И сэр Мордред рядом с ним…
– А вон лорд Ланселет – ой, гляньте, у него голова перевязана, и рука тоже!
– Дайте-ка взглянуть! – велела Гвенвифар и, раздвинув девушек, прошла вперед.
Теперь и Моргауза смогла разглядеть Гвидиона, ехавшего рядом с Артуром; похоже, он был цел и невредим, и Моргауза вздохнула с облегчением. Потом она заметила Кормака – он тоже ездил на войну вместе с людьми Артура; кажется, он тоже был невредим. Узнать Гарета труда не составляло – он по-прежнему оставался самым высоким из рыцарей Артура, а светлые волосы напоминали сияющий ореол. Гавейн, следовавший, как всегда, за Артуром, прямо держался в седле, но, когда отряд подъехал поближе, Моргауза увидела на лице Гавейна огромный кровоподтек; под глазами у него залегли черные полукружья, а губы распухли – похоже, Гавейну вышибли пару зубов.
– Глянь-ка – сэр Мордред такой красивый… – сказала одна из девушек. – Я слыхала от королевы, будто он в точности похож на Ланселета, каким тот был в молодости, – и, захихикав, она ткнула свою соседку под ребра. Потом они обнялись и принялись перешептываться. Наблюдавшая за ними Моргауза вздохнула. Все эти девчонки были так молоды и очаровательны со своими шелковистыми косами и кудрями, каштановыми, рыжими или золотистыми; щеки у них были нежные, как лепестки яблонь, талии гибкие, а руки – белые и гладкие. И внезапно Моргаузу захлестнула неистовая зависть – ведь когда-то она была прекраснее всех их, вместе взятых! А девушки тем временем подталкивали друг дружку локтем и шепотом обсуждали разных рыцарей.
– Моя мать говорит, – с вызовом произнесла одна из девушек, дочь какого-то знатного сакса – Моргауза никогда не могла толком выговорить ее варварское имя – Эльфреш или что-то в этом роде, – что целоваться с безбородым мужчиной – это все равно что целовать другую девушку или младенца!
– Однако же сэр Мордред всегда чисто выбрит, а он ни капельки не похож на девушку, – возразила другая и со смехом повернулась к Ниниане, безмолвно стоявшей среди женщин. – Ведь верно, леди Ниниана?
Ниниана негромко рассмеялась.
– Бородатые мужчины кажутся мне стариками – когда я была маленькой, бороды носили лишь самые старые из друидов и мой отец.
– А сейчас даже епископ Патриций ходит с бородой, – заметила какая-то девушка. – Он говорит, что это в языческие времена мужчины уродовали себя бритьем, а вообще раз Господь сотворил мужчин бородатыми, значит, так им и следует ходить. Наверное, саксы тоже так считают.
– Это просто новая мода, только и всего, – сказала Моргауза. – А моды приходят и уходят. Когда я была молода, и христиане и язычники брились, а теперь мода изменилась. И не думаю, что это как-то связано с благочестием. Я совершенно уверена, что когда-нибудь и Гвидион попробует отрастить бороду – станешь ли ты тогда хуже к нему относиться, Ниниана?
– Нет, кузина, – со смехом отозвалась Ниниана. – С бородой или без бороды, он остается все тем же Гвидионом. О, взгляните – король Кеардиг и другие саксы! Не собираются ли они погостить в Камелоте? Госпожа, можно, я пойду отдам распоряжения слугам?
– Конечно, моя милая, – согласилась Гвенвифар, и Ниниана ушла. Девушки подталкивали друг друга, пытаясь занять местечко, откуда будет лучше видно, и Гвенвифар прикрикнула на них: – А ну-ка, все марш обратно к прялкам! Это непристойно – так глазеть на молодых людей. Вам что, больше делать нечего, кроме как болтать о рыцарях, да еще так нескромно? Немедленно угомонитесь! Вы увидите этих рыцарей сегодня вечером, в главном зале. Предстоит пир – а это значит, что вам придется переделать множество дел.
Девушки надулись, но послушно направились в женские покои. Гвенвифар вздохнула и покачала головой; они с Моргаузой двинулись следом за свитой.
– Господи Боже мой, и откуда только взялось такое множество девчонок? На них же никакой управы нет, а я должна как-то присматривать за ними и следить, чтоб они себя блюли в чистоте. А они, похоже, только тем и занимаются, что сплетничают да хихикают, вместо того чтоб думать о рукоделье. Мне стыдно, что при моем дворе собралось столько пустоголовых и бессовестных девиц!
