– Что с ней? – хрипло пробормотал вице-мэр.
– А вы сами не видите? – угрюмо отозвался Мезенцев.
Вице-мэр потянулся в карман за платком и пролепетал:
– У нее… у нее…
– Свернута шея, – договорил за него Мезенцев.
– Макс, она мертва? – тихо спросила Ирина.
Максим ничего не сказал, поскольку ответ был очевиден. Актер взглянул на охранника и угрюмо проговорил:
– Хант, вы уже второй раз оказываетесь там, где гибнут люди.
Узкоглазый крепыш поднял голову и взглянул на него невозмутимыми, ничего не выражающими глазами.
– Что вы такое говорите? – с болью в голосе пробормотал Тимур Маратович. – Хант ведь пытался помочь. Хотел поймать ее, пока она не наделала бед.
– Так же, как и Арвида? – тихо поинтересовался профессор Мезенцев.
Хант молчал. Лицо его, плоское, коричневое, неподвижное, как у деревянной скульптуры, не выражало ничего.
– Это просто случайность, – перевела дыхание Ирина. – Все мы видели, что произошло. Сухова сама бросилась к двери и…
– Она жива! – крикнул вдруг вице-мэр.
Все снова уставились на тело Суховой. Женщина не подавала никаких признаков жизни.
– Вам показалось, – устало вздохнул Максим. – У нее свернута шея. Она не может быть жива.
– Но она пошевелилась! Я сам видел!
– Говорю же, вам…
Сухова неожиданно открыла глаза и скосила их на Ирину. Эффект был настолько неожиданный и жуткий, что все попятились, с ужасом глядя на ожившую Викторию Петровну.
– Ты, – хрипло проговорила Сухова, – это сделала ты.
Затем обвела взглядом лица склонившихся над ней людей и вдруг глухо каркнула:
– Вы все тут сдохнете!
В следующее мгновение глаза Суховой закатились под веки, и взгляд остекленел. Хант присел рядом, прижал пальцы к шее женщины, выждал немного, затем убрал руку и поднялся на ноги.
– Умерла? – спросил его профессор Мезенцев.
Охранник кивнул.
17
Серая дорога однообразно бежала под колеса, а за окнами тянулся безрадостный пейзаж: мокрые деревья, буреломы, участки пожухлой, влажной после дождя травы.
Глядя на дорогу и правя машиной, лощеный что-то тихо, почти беззвучно напевал.
Коренастый напряг слух и услышал:
Я знаю, что будет война,
Потускнеют умы, разобьются сердца.
И девочка с пулей во лбу
Будет долго смеяться над трупом отца.
– Что за песня? – поинтересовался коренастый.
Лощеный пожал плечами:
– Не знаю. В голове вертится.
– Я такую раньше не слышал.
– Да, – без всякого выражения сказал лощеный.
Минуты две они ехали в тишине. Разговаривать было не о чем, включать музыку ни у одного из мужчин не было желания. В кармане у лощеного зазвонил телефон.
Он достал трубку и приложил ее к уху:
– Слушаю… Да, мы идем по следу… Нет… Нет… Хорошо.
Лощеный сложил телефон и убрал его в карман.
– Ну что? – поинтересовался коренастый.
– У нас есть два дня, чтобы найти ее.
– Два дня – большой срок, – сказал коренастый.
– Я тоже так думаю. – Лощеный помолчал, глядя на дорогу, и добавил: – Но все же мы найдем ее раньше.
– Да, – согласился коренастый.
Еще несколько минут прошло в молчании.
– Впереди пост ДПС, – напомнил коренастый. – Нужно поговорить с гаишниками.
Лощеный ничего не ответил, но, когда гаишник поднял полосатый жезл и остановил их, показал ему удостоверение в коричневом переплете с двуглавым гербом на обложке.
– Сержант, мы кое-кого ищем. Будем рады, если вы нам поможете, – сказал он и потянулся в карман за фотографией.
Гаишник, полный, неповоротливый, взирал на мужчин в автомобиле с любопытством.
– Мы ищем вот эту женщину, – продолжал лощеный. – Вы не встречали ее здесь?
Гаишник взглянул на протянутый снимок и поинтересовался:
– А кто она?
– Неважно. Так вы видели ее здесь или нет?
Гаишник покачал головой:
– Нет.
– Покажите фотографию вашим коллегам.
Гаишник взял снимок и отошел.
– Вряд ли они ее вспомнят, – с сомнением сказал коренастый. – Даже если видели.
– Среди этих ребят попадаются очень наблюдательные парни, – возразил лощеный.
Вскоре гаишник вернулся и протянул фотографию лощеному:
– Никто ее не видел.
– Жаль. – Лощеный убрал снимок в карман. – Сержант, неподалеку мы видели грунтовую дорогу. Куда она ведет?
– В лес.
– Это понятно. А дальше?
– В город.
– По ней намного короче, чем по шоссе?
– Километров на тридцать, – кивнул гаишник. – Но не думаю, что дорога в хорошем состоянии. По ней редко кто ездит. Рытвины, канавы… Сами понимаете.
– И все же мы попробуем, – уперся лощеный. – Спасибо за помощь, сержант.
Машина мягко тронулась с места и развернулась вопреки всем правилам дорожного движения. Сержант нахмурился.
– Езжайте осторожней! – громко сказал он вслед машине. – Уже вечер, а в лесу быстро темнеет.
– Спасибо, сержант, – отозвался лощеный. – Удачи на дорогах!
– И вам того же!
Проводив автомобиль взглядом, сержант повернулся к своему коллеге, рыжему, тощему гаишнику.
– Видал? – усмехнулся он. – На «бумере» разъезжают. Не нам чета.
– А кто они? – поинтересовался рыжий.
Сержант пожал плечами:
– Из какого-то федерального департамента расследований.
– Ты о таком раньше слышал?
Сержант покачал головой:
– Нет. А ты?
– И я нет. Нынче столько разных служб и департаментов… Сам черт ногу сломит.
– И не говори. Но в «корочке» стояло звание.
– Да? И в каком же парень звании?
– Майор.
– Хорошо, что не генерал.
Гаишники переглянулись и засмеялись.
Грунтовая дорога оказалась вполне сносной. Минут десять двое мужчин ехали молча, затем коренастый, поглядывая на стену черных деревьев, сказал:
– Неприятный лес.
– Да, – равнодушно отозвался лощеный.
