– Боюсь, Хант ничего нам не скажет, – подал голос Максим.
Он сидел в кресле, держась за ушибленную челюсть.
– Но мы должны все узнать! – нервно воскликнул вице-мэр. – До утра еще несколько часов. Я не хочу, чтобы его сообщник воткнул мне в спину нож. Профессор, заставьте его говорить!
Профессор нахмурился:
– Есть лишь один способ добиться от человека правды.
– Какой? – вскинулся вице-мэр.
Глаза профессора блеснули за стеклами очков.
– Пытка, – вдруг выдал он.
Несколько секунд все молчали. Ирина растерянно смотрела на профессора, не в силах поверить тому, что тот сказал. Она уже почти открыла рот, желая крикнуть, что Мезенцев сошел с ума, но Максим нарушил тишину первым:
– Я не ослышался? Вы действительно произнесли слово «пытка»?
– Нет, вы не ослышались, – ответил профессор.
– Вы хотите, чтобы мы его пытали? – не поверил своим ушам Тимур Маратович.
– Да. Именно это я и предлагаю. Другого способа нет.
Вице-мэр шумно вздохнул, заметив как бы про себя:
– Парень не похож на человека, который боится боли.
– Боли боятся все, – возразил Мезенцев. – Но порог крепости у всех разный. Один начинает говорить после двух ударов, другой – после десяти. Но говорят все.
Вице-мэр изогнул пухлые губы в саркастическую улыбку.
– Вы прямо Малюта Скуратов. Откуда вы знаете про порог крепости?
– Я биолог. Если мы хотим узнать правду, нам придется причинить Ханту боль. Кто-нибудь из вас против?
Мужчины молчали.
– Сумасшествие какое-то! – громко высказалась Ирина. – Я не позволю вам пытать человека. Даже не думайте!
Вице-мэр посмотрел на нее насмешливыми, холодными глазами, затем перевел взгляд на Максима и едко обронил:
– Господин артист, уведите отсюда вашу подругу. Подобные зрелища не для женских глаз.
Максим тяжело поднялся с кресла и протянул Ирине руку:
– Ира, пойдем.
Она тряхнула волосами и с горечью проговорила:
– Да пойми же – мы не можем так поступить!
– Идем, – твердо повторил Максим.
Блеск в глазах Ирины потух, рот приоткрылся. Она смотрела на Максима широко раскрытыми глазами.
– Вы все равно это сделаете, да? – проговорила она полным отчаяния голосом. – Даже если я буду против?
– Да, мы сделаем это, – ответил за Максима профессор Мезенцев.
– Уж будьте уверены, – подтвердил, ухмыльнувшись, вице-мэр.
Ирина встала с кресла.
– Сумасшествие… – тихо пробормотала она. – Я иду к себе в номер. Ты можешь оставаться здесь.
– Я не отпущу тебя одну, – сказал Максим.
– Как хочешь.
Она повернулась и зашагала к двери.
7
Профессор Мезенцев встал перед сидящим на стуле Хантом и достал из кармана нож.
– Хант, – хрипло заговорил он, – мы не хотим делать вам больно. Но, похоже, вы не оставляете нам выбора.
Скуластое лицо охранника не изменилось. Оно было неподвижно, как кусок сухого дерева.
Профессор поднес нож к руке Ханта, постоял так несколько секунд и вдруг – отвел руку.
– Нет, я не могу, – глухо, почти шепотом, сказал он. – Это выше моих сил.
– Вы как ребенок! – со злой досадой выдохнул вице-мэр. Вынул нож из пальцев Мезенцева: – Дайте мне!
Профессор не противился. Отдав нож, отвернулся и, понурив голову, отошел к дивану. Вице-мэр поднес нож к руке пленника и ткнул острием лезвия в кожу.
– Кто твои подельники? – спросил он, глядя охраннику в лицо. – С кем ты разработал весь этот план?
Хант не ответил. Тогда вице-мэр надавил – из кожи охранника выступила капля крови.
– Говори! Мы не отпустим тебя, пока ты все нам не расскажешь.
Хант не ответил и на сей раз.
– Послушайте… – раздался за спиной вице-мэра неуверенный голос тьютора. – Послушайте, уважаемый…
Толстяк оглянулся:
– Что?
– По-моему, это неправильно, – сбивчиво произнес Тимур Маратович. – Мы не можем так поступить.
– Почему? – вскинул брови вице-мэр.
– Потому что мы не звери.
– Я согласен быть зверем, если это поможет мне выжить, – заявил вице-мэр. И снова повернулся к Ханту: – Ну? Ты будешь говорить?
Вице-мэр надавил ножом сильнее. Лезвие взрезало кожу, и тонкая струйка крови стекла на подлокотник кресла. Хант посмотрел на окровавленную руку, перевел взгляд на вице-мэра, усмехнулся и сипло проговорил:
– Есть подельник.
– Кто? Назови имя!
Хант повернул голову и взглянул на тьютора:
– Вот он.
– Что? – Тимур Маратович открыл рот. – Че… чепуха!
– Мы делали все вдвоем, – спокойно сказал Хант. – Он и я.
Тьютор побледнел. Губы его затряслись, голос дрожал:
– Чушь! Неужели вы ему верите?
– А какой ему резон врать? – сухо спросил вице-мэр. – Профессор, держите мерзавца!
Мезенцев, бледный, будто осунувшийся, шагнул к тьютору и схватил его за руку. Тот не делал попыток сопротивляться или убегать и даже не глянул на профессора. Он смотрел на нож в руке вице-мэра, и на лбу его выступила испарина.
– Нелепость какая-то… – пробормотал Тимур Маратович. – Это нонсенс, слышите? Я бы никогда… Ай, что вы делаете!
Профессор завернул руку тьютору за спину, и тот вскрикнул от боли.
– Лучше не сопротивляйтесь, – тихо попросил Мезенцев.
Вице-мэр надвинулся на тьютора. Его пухлое лицо раскраснелось, на лбу поблескивали крупные капли пота, нижняя губа подрагивала.
– А теперь ты расскажешь нам обо всем, – прошипел он сквозь зубы.
– Друзья мои! – жалобно воскликнул Тимур Маратович. – Друзья мои, вы не можете!
Вице-мэр выставил перед собой нож и подошел к тьютору вплотную.
– Вас двое? – спросил он, испепеляя Тимура Маратовича взглядом. – Отвечай: вас двое?
– Друзья мои, клянусь, я никогда…
Вице-мэр приставил нож к горлу тьютора:
– Зачем вы это делали? Ну!
– Можете меня убить, но я ничего не знаю! – со слезами в голосе воскликнул Тимур Маратович.
– Что ж… ты сам сказал.
И вице-мэр поудобнее перехватил рукоять ножа.
8
– Ира, тебе нужно поспать.
