Ирина не ответила. Тогда он повернулся к доктору Бехтереву:
– Доктор?
– Ее воспоминания бессвязны, – ответил тот. – Это как рассыпавшаяся мозаика: отдельные образы и ощущения никак не хотят складываться в целостную картину.
Ирина затушила окурок в пепельнице и взглянула на лощеного:
– Можно мне еще одну сигарету?
Агент снова протянул ей пачку, подождал, пока она закурит, затем продолжил:
– Поначалу задания были несложные. Ты работала в паре с другим оперативником, более опытным, чем ты. Вы были вместе целых полтора года. Помнишь его?
Ирина напрягла память. Качнула головой:
– Нет.
Тогда лощеный достал из папки, лежащей перед ним на столе, фотографию и показал Ирине:
– Взгляни.
Кровь отлила у нее от лица, когда она посмотрела на снимок, запечатлевший мужчину со скуластым, узкоглазым лицом.
«Хант!» – едва не выдохнула она.
– Вижу, ты его вспомнила, – констатировал лощеный, пристально ее разглядывая.
Затем убрал снимок обратно в папку.
– После того как Хант погиб, ты стала работать одна, – продолжил он. – И мы были довольны твоей работой.
– Чем именно я занималась? – спросила Ирина, внутренне сжавшись в предчувствии страшного ответа.
Коренастый опять подался вперед:
– Ты что, правда ни черта не помнишь? Док, неужели такое возможно?
– Возможно, – важно кивнул доктор Бехтерев. – Амнезия в данном случае не только результат травматического шока, но и защитная реакция организма.
– Защитная? От чего же ей защищаться?
Доктор поправил пальцем очки.
– Видите ли… Существует такая вещь, как совесть…
– А, перестаньте! – дернул лицом коренастый. – Никогда не поверю, что у нее есть совесть.
– Чем именно я занималась? – повторила свой вопрос Ирина, и на этот раз голос ее зазвенел, как натянутая струна.
– Ты выполняла разные поручения, – ответил лощеный. – Но твое основное занятие – ликвидация.
Сигарета в пальцах Ирины дрогнула. Кровь снова отлила от лица.
– Вы хотите сказать, что я – наемный убийца? – хрипло спросила она.
Лощеный покачал головой:
– Не совсем так. Ты выполняла только поручения Управления.
Несколько секунд Ирина сидела молча, затем затушила окурок в пепельнице, подняла глаза на лощеного и тихо поинтересовалась:
– Могу я узнать ваше звание?
– Можешь. Я майор.
– А фамилия?
– Кравцов.
Она закрыла глаза, затем снова открыла их и медленно проговорила:
– Майор, все, что вы тут нарассказывали, не может быть правдой.
– Да ну? – усмехнулся коренастый.
Ирина не удостоила его взглядом. Она по-прежнему смотрела только на лощеного.
– Я допускаю, что вы решили использовать меня… Не знаю зачем. Да, собственно, мне и неинтересно. Но вам это не удастся. Я помню, кто я. Я занималась химией.
– Химией? – Коренастый ощерил зубы в усмешке. – Хм, забавно. Единственные химические опыты, которыми ты занималась, были опыты со взрывчаткой.
– Не единственные, – возразил майор Кравцов, внимательно глядя на Ирину. – Ты неплохо разбираешься в ядах. Я сам тебя обучал.
Она сжала пальцами виски и процедила сквозь зубы:
– Ложь. Я никогда не убивала людей.
Коренастый снова ухмыльнулся.
– Просто невинный кролик… – проговорил насмешливо. – Майор, покажи ей.
Майор раскрыл папку, достал из нее фотографию и положил на стол. Ирина взглянула на снимок. С черно-белого изображения на нее смотрело знакомое женское лицо.
– Ольга Сергеевна Орлова, – прокомментировал майор. – Президент медиахолдинга «Мост-пресс».
– Зачем… – Ирина осеклась и с усилием договорила: – Зачем вы мне ее показываете?
– Просто напоминаю об одном из твоих заданий, – холодно ответил майор Кравцов. – Дамочка убила своего мужа и возглавила медиахолдинг. Но она приняла дружбу не от тех людей. Ты ликвидировала ее.
6
Несколько секунд Ирина сидела оцепенев, потом растянула непослушные губы в усмешке и покачала головой:
– Нет. Этого не может быть. Ольга повесилась.
– Не совсем так, – возразил майор. – Пятого апреля позапрошлого года ты удавила ее бельевой веревкой, инсценировав самоубийство.
На секунду в глазах у Ирины потемнело. Она увидела сверкнувшую в темноте белоснежную веревку, услышала предсмертный хрип… Зажмурилась и затрясла головой.
– Неправда!
– Правда. – Майор достал из папки вторую фотографию и положил ее рядом с первой. – Узнаешь?
Ирина открыла глаза и оцепенела.
– Продюсер Арвид Пельш, – холодно проговорил майор. – Красавчик разорился, стал спиваться и в припадке ярости избил до полусмерти свою бывшую подопечную – певицу Инну Осеневу. На его беду, Осенева к тому моменту была возлюбленной одного очень влиятельного человека. Человек тот сильно расстроился и подписал Арвиду Пельшу смертный приговор.
Майор чуть прищурился:
– Ты выстрелила ему в сердце, а затем произвела контрольный выстрел в лицо. Пуля вошла в правый глаз. После того как отчим изнасиловал тебя, ты ненавидела смазливых мужчин.
Кравцов снова полез в папку, и на стол лег третий снимок.
– Виктория Петровна Сухова, замгендиректора издательского дома. Она стала шантажисткой, за что и поплатилась. Ты выбросила ее из тамбура поезда Москва – Симферополь. Было это седьмого мая прошлого года.
Перед глазами Ирины замелькали образы: несущийся на полной скорости поезд… открывшаяся дверь… вцепившиеся в перила бледные, худые пальцы…
– А вот профессор Мезенцев. – Майор выложил на стол еще одну фотографию. – Он устроился на работу в крупную корпорацию и решил разоблачить своего босса, занимающегося грязными делишками. С ним ты поступила очень изысканно: сделала ему укол препарата «гамма-эс-пять», чем спровоцировала эпилептический припадок, во время которого бедняга подавился собственным языком.
Этого не может быть!
Не может быть!
Не может быть!
– Вице-мэр Бойко, – продолжал Кравцов, выложив очередную фотографию. – Чтобы избежать суда и тюремного срока, он стал сотрудничать с ФСБ. Но болтунов, как известно, нигде не любят. С ним ты поступила без изысков – перерезала тормозной шланг на его «джипе», и толстяк разбился на двадцатом километре Новорязанского шоссе, когда ехал к себе на дачу.
