– Где уж там самостоятельно, – недовольно пробурчал Максим. – Аппарат же.
– Все равно, после остановки сердца совсем неплохо. Продержитесь ночку, а утром я отправлю вас в терапию.
Максим закрыл глаза. Снова открыл.
– Я плохо помню, что со мной случилось, – тихо сказал он.
– У вас началась пневмония и поднялась температура. Организм был ослаблен борьбой за выживание. Мы кололи вам антибиотики. К сожалению, ваше сердце не выдержало нагрузки и остановилось. Но теперь все будет хорошо. Если не случится осложнений, завтра вынем у вас из горла дыхательную трубку. Кстати, вы молодчина, что не позволили сестре колоть вам обезболивающее.
Максим с трудом сглотнул слюну, глянул хмуро:
– Доктор, мне все это надоело. Реанимация, капельница, трубки… Долго мне еще терпеть?
Врач сдвинул брови.
– Ваш организм измотан. Сломанные кости срослись, от последствий травмы мы вас вылечили, но возможны осложнения. Вы молоды, вам всего тридцать лет. Теперь все зависит от вас.
– Что еще я должен сделать? – с тихим отчаянием спросил Максим. – Перерезать себе вены?
Доктор поправил пальцем очки и проговорил строгим голосом:
– Чтобы ваш организм смог мобилизовать резервы, нужно подвергнуть его стрессу. Иначе снова начнутся осложнения, которые в конечном итоге убьют вас.
– Стрессу? – Максим усмехнулся. – Хотите сказать, мне нужна еще одна авария?
Доктор покачал головой:
– Нет. Вам нужны сильные ощущения. Смена обстановки, новые лица… – Он пожал плечами. – Не знаю. Что-нибудь новое, неожиданное. Пусть даже это будет связано с психологической встряской. Только не травмы и не новые операции. Вы давно навещали родителей?
– В последний раз – года три назад.
– Поезжайте к ним.
– Это… слишком далеко.
– Ничего. Путешествие пойдет вам на пользу.
Максим усмехнулся и сказал:
– Сомневаюсь, что я смогу в ближайшее время сесть за руль.
– Поезжайте на поезде. Возьмите купейный билет. А лучше – в СВ. Чтобы мягкая полка, чистый столик и кондиционер. Поезжайте! Устройте себе приключение.
Несколько мгновений Максим раздумывал, затем хрипло проговорил:
– Хорошо. Я поеду к родителям. На поезде.
– Вот и отлично.
Максим сам не заметил, как взял с тумбочки эспандер и принялся мять его в пальцах. А заметив, усмехнулся и протянул его доктору:
– Держите, док. Эта безделушка спасла мне жизнь. Возможно, спасет кому-нибудь еще.
Целые сутки Максим маялся в поезде. Впрочем, «маялся» – слишком громко сказано. Вагон был вполне приличный.
В купе, помимо Максима, ехал пожилой преподаватель философии – человек молчаливый и самоуглубленный. Сосед почти не говорил, лишь пил чай – стакан за стаканом, – читал толстую книгу, делая карандашные пометки, и время от времени подолгу смотрел в окно задумчивым взглядом.
Максима это полностью устраивало. Он чувствовал себя не совсем уютно, когда незнакомые люди узнавали его. В такие моменты у Максима возникало дурацкое ощущение – словно у него амнезия, и он позабыл лица и имена окружающих людей, а те его прекрасно помнят.
Максим валялся на полке с карманным компьютером в руке, читал, слушал музыку или смотрел фильмы.
Когда он выбрался наконец из поезда, солнце уже закатывалось за горизонт и на город спускались сумерки. Впрочем, дорога для Максима не закончилась. Ему предстояло еще около получаса трястись в электричке до родного городка.
Перед тем как отправиться дальше, он выпил чашечку кофе с булочками, сидя в кафе, расположенном на первом этаже вокзала. Неторопливо попивая кофе, Максим размышлял о том, что больше помогло ему выжить: аппарат искусственного дыхания или желание вернуться и показать всем, что он еще жив и кое на что способен?
Как ни смешна и жалка злоба, но она помогает выжить, решил он, доедая последнюю булочку. Возможно, он действительно выжил лишь затем, чтобы что-то доказать. Но что? И кому? Над этим стоит поразмыслить.
В электричке было прохладно, и Максим поднял воротник пальто. Двигаясь на восток, все ближе и ближе к родному городку, Максим немного волновался. Отношения с отцом не клеились с тех пор, как Максиму исполнилось семнадцать, и он уехал из дома. Отец был архитектором и видел в Максиме продолжателя «семейного дела», когда сын объявил, что собирается поступать на актерский, объявил его дармоедом.
Отец уважал лишь ту работу, которая приносила видимые плоды и была очевидно полезна для людей. Все остальное он считал не важным, не нужным.
Максим представил себе, какую пирушку закатит по поводу его приезда брат, и улыбнулся. С братом всегда было легко.
Всего двадцать минут прошло с тех пор, как он умял в кафе две булочки с маком, а уже проголодался.
Максим надел наушники и включил карманный компьютер.
Он озяб, его гонит луна,
Он во власти неведомых сил.
И теперь с него будет сполна:
Будь что будет, спаси-пронеси…
Слушая песню, Максим вздохнул. В небе висели черные тучи. Время от времени по толстому стеклу начинал барабанить дождь. Туман окутывал низенькие деревья, карабкался по невысоким холмам, поросшим пожухлой травой.
Вскоре Максима разморило, и он уснул.
И приснился ему глухой, заросший городской парк. Асфальт на аллеях потрескался, белые гипсовые фигуры пионеров и гимнастов потемнели, у некоторых отвалились руки и ноги.
– Макс… – негромко окликнул его девичий голос.
– Что? – спросил он и повернул голову на голос.
Рядом стояла девушка. Невысокая, стройная. Как Максим ни вглядывался – никак не мог разглядеть черты ее лица.
– Макс, почему ты меня бросил? – так же тихо спросила девушка.
По спине Максима пробежала холодная волна.
– Я не бросал тебя, – с трудом выговорил он.
– Ты позволил им сделать это.
– Я… я не смог… не смог им помешать.
– Ты стоял рядом и смотрел.
– Они держали меня… Я не мог тебе помочь.
– Ты виноват.
– Да, я знаю.
Она встала на цыпочки и заглянула ему в лицо.
– Я хочу, чтобы когда-нибудь ты испытал то же, что и я. Пусть это случится. Пусть это случится! – закричала девушка вдруг, и от ее крика волосы на голове у Максима встали дыбом.
Он отшатнулся от девушки и – проснулся.
Электричка стояла. Максим выглянул в окно и увидел знакомый ржавый железный заборчик.
– Будьте осторожны, двери закрываются, – прохрипел из динамика невнятный голос машиниста.
