– Или очень хорошо просчитывает ситуацию, – произнес Берия, поправив пенсне. – Я внимательно изучил его доклад о состоянии дел в РККА. Серьезный и весьма профессиональный подход. Думаю, человек, написавший подобную работу, вполне мог сделать правильный вывод из полунамеков и внимательного чтения иностранных периодических изданий.
– Хорошо, – кивнул Сталин. – Готовьте общий отчет о проверке сведений, предоставленных товарищем Тухачевским. Двадцать шестого у нас второй, расширенный этап слушанья по его докладу. Выступите. – Лаврентий Павлович кивнул, встал, собираясь уходить, и слегка замялся. – Спрашивайте, – в усы улыбнулся Сталин. – Вас Ягода беспокоит?
– Да. Я прочитал материалы, собранные по нему. Почему, несмотря ни на что, Партия его оставила наркомом? Он ведь совершенно опустился.
– Ягода очень хороший аппаратчик и хозяйственник. Мы, все-таки коммунисты, поэтому нам не следует сразу давить человека. Да, он оступился. Но не предал же.
Партия протянула ему руку помощи. Дала ему шанс исправиться. Если он не сможет взять себя в руки, то мы, безусловно, его снимем с столь серьезного поста, вспомнив все ошибки. А вы, товарищ Берия, как ответственный товарищ присмотрите за тем, чтобы товарищ Ягода не натворил глупостей, – произнес Сталин с хитрым, но очень многозначительным прищуром.
Глава 5
26 марта 1936 года. Московская область. Село Волынское. Ближняя дача.
Ход обширного и весьма напряженного второго слушания по докладу о состоянию дел в РККА растянулся из ожидаемых нескольких часов в неделю, с редкими перерывами.
Спали все участники тоже здесь – на ближней даче. Впрочем, никто не роптал. И даже более того, участники этой импровизированной конференции настолько увлеклись поднятыми вопросами, что сами проявляли особое рвение. Особенно в ситуации, когда Тухачевский ловко перевел ответственность на какие-либо сторонние силы.
Михаила Николаевича очень сильно выручила чрезвычайная усидчивость Агаркова, который в своей минувшей жизни не раз и не два оказывался на столь непростых "консилиумах", ибо опыт оригинального Тухачевского был в этом плане бесполезен. Было сложно, тяжело, но это дало свой результат. Да такой, что берясь за отчет, Тухачевский даже не мог поверить в то, что все зайдет настолько далеко.
Дело в том, что чрезвычайно напряженный марафон инициировал лично Сталин, для того, чтобы понаблюдать не столько за тем, что и кто будет говорить, сколько за тем, как люди поведут себя. Он, за все время, что шел "консилиум", задал всего три вопроса, да и то на бумажке, направив их Шапошникову. Ему, видите ли, было чрезвычайно интересно понять, действительно Тухачевский изменился, или он тщательно притворяется. А в дела чисто армейского плана он, как и раньше, старался не лезть, доверяя своим верным помощникам. Но Шапошников и Ворошилов потеряли концентрацию и собранность раньше, чем вышел из себя и начал совершать ошибки или проколы странно флегматичный Михаил Николаевич, спокойно и основательно отвечающий даже на откровенно дурацкие вопросы, задаваемые серьезно уставшими Ворошиловым с Буденным. Причем без какого-либо намека перехода на личности и указания на какие-то умственные недостатки.
– Итак, – наконец сказал Ворошилов, председательствующий в комиссии по рассмотрению доклада, – больше ни у кого вопросов к товарищу Тухачевскому нет? – Он покрутил головой, оглядывая уставшие лица своих коллег. – Отлично. Значит теперь можно подвести итог. – Климент Ефремович покосился на Сталина и увидев разрешающий кивок, начал обобщать выводы комиссии, предварительно поданные ему в виде записок от участников затянувшегося совещания.
Несмотря на то, что было предложено сто двенадцать дополнений и семьсот двадцать три небольших поправки, доклад не только удовлетворил руководство РККА, но и был рекомендован для специального издания. Комиссия решила, что командный состав армии и флота должен быть ознакомлен с его содержимым. Слишком уж основательным и всеобъемлющим он выглядел, да и с идеологической точки зрения являлся очень грамотным решением. Это оказалось настолько неожиданно, что на лице Тухачевского явственно отразилось удивление. Такого поворота событий он не ждал.
– Ну что же, – произнес не спеша и очень веско Сталин, – раз товарищи считают, что доклад товарища Тухачевского важен для ознакомления старшими командирами нашей армии, значит их нужно с ним ознакомить. Народ должен знать своих героев.
Как вы считаете, товарищ Тухачевский?
– Товарищ Сталин, – спокойным, уставшим голосом произнес Михаил Николаевич, – я считаю, что товарищи, внесшие без малого тысячу правок и дополнений не меньше меня заслуживают того, чтобы их имена вынесли на титульный лист доклада. Кроме того, без вашей инициативы и координации, он бы вообще не появился. Поэтому, я считаю правильным при публикации указать на то, что доклад подготовил коллектив авторов под вашим руководством, а не лично я. Ибо иначе это будет неправильно и неверно.
Сталин внимательно посмотрел в глаза Тухачевскому. Пожевал мундштук трубки. Шаг, нехарактерный для прежнего Тухачевского, как в прочем, и для текущего руководства РККА, выбил его из колеи. Тот же Егоров просто спал и видел, чтобы его портреты висели на каждом углу, а газеты трещали без устали о его гениальности и беспрецедентном вкладе в дело революции во время Гражданской войны. А тут маршал, прославившийся своими амбициями и стремлением к личной славе так, что за глаза его называли "Бонапартом", вдруг отказывается от авторства доклада. И это при том, что его содержимое выводило имя автора в первые ряды военных специалистов мира. Даже Шапошников, прежде жестко и бескомпромиссно критиковавший идеи и предложения Тухачевского, лишь одобрительно кивает, вытирая пот после длительного обсуждения.
– Хорошо, товарищ Тухачевский, – кладя на стол трубку, кивнул Сталин. – Я думаю, мы пойдем на встречу вашему предложению. Ведь так, товарищи? – Обратился он к членам комиссии, которые решительно закивали с весьма довольными лицами.
Наибольшее одобрение читалось на лицах тех, чье имя, если и заслуживало упоминания, то только в качестве объекта критики. "А ведь он хорошо придумал", – улыбнулся в усы Сталин, смотря на цветущего Егорова, Буденного, Ворошилова и прочих "выдающихся" деятелей РККА. "Хорошо, если Тухачевский отныне будет и дальше пытаться работать в команде, не выпячивая личных заслуг. Но вдруг наш "Наполеон" решил нарядиться "Талейраном"? Вдруг все эти расшаркивания лишь начало работы с кадрами – моими кадрами? Неясно… И пока не пойму – глаз нельзя спускать с этого новоявленного "Лазаря".
Михаила Николаевича привезли домой часов в десять утра второго марта на легковом автомобиле… Он понимал, что Сталин вряд ли поверил ему, решив разыграть сложившуюся ситуацию с наибольшей выгодой для дела. Да и как все это выглядело с его стороны?
Амбициозный авантюрист, поняв, что прежний идейный лидер (Троцкий) в своих планах отводит ему роль жертвенного барана и, почувствовав на шее готовую затянуться петлю, резко меняет не только лагерь, но и тактику. Поскольку по эту сторону баррикады уже есть утвердивший свои позиции лидер по линии вооруженных сил, перебежчик вынужден отказаться от видимых амбиций и претензий на лидерство.
