— Но откуда вы так много знаете о моем сне, преподобный отец? — отважился спросить я. — Кто дал вам власть проникать в человеческое сердце?
Но, не ответив на мой вопрос прямо, аббат снова заговорил:
— Твой сон может являться пророчеством о твоем будущем, юноша. Я знаю о некоем мече, который ждет настоящего воина, обладающего семью добродетелями. И добродетели эти он должен хранить так, как настоящий воин хранит свой меч. И этот меч придет к тебе, Энгус, если ты и есть тот самый воин. Именно поэтому я и учу тебя и готовлю твою душу.
Я глубоко задумался над словами Ненниуса. Одна часть моего существа ликовала и пела, другая — была напугана тем, каким мистическим образом открылся мой истинный путь. Меня, словно буря корабль, раздирали всевозможные противоречия.
— Но если так суждено, то расскажите же мне и о седьмой добродетели, — наконец попросил я, совершенно потрясенный признанием Ненниуса и тайной моего сна. Казалось, какая-то иррациональная воля вселилась в мою душу для того, чтобы я победил своих врагов Айвара и Хальфдана.
— Седьмая же добродетель есть воздержание, защищающее нас от мирового зла и собственной суетности. Воздержание несет мир в твою душу. Тот мир, когда душа твоя знает время, в которое говорит с ней Господь. А когда в тебе говорит Бог, то и дела твои приносят мир всем и везде, куда бы ты ни пошел. Воздержание дано человеку потому, что все можно использовать как в больших, так и в малых количествах, и опасность таится в обоих случаях. Человек должен воздерживаться в еде, в беседе, в одежде, в прогулках, в размышлениях, в желаниях, в понимании — и тогда во всем будет царствовать гармония.
— Но что же делать, если я не могу достичь этой добродетели?
— Если ты соблазняем против воздержания, надо искать поддержки в других добродетелях. Доброта вынуждает нас любить воздержание больше удовольствий, благоразумие показывает, как опасно отсутствие воздержания, а сила духа укрепляет волю путем смирения и умеренности.
— И вы считаете, что я и вправду могу быть одарен такой милостью и достичь всех семи добродетелей, преподобный отец?
— Энгус, мы все обладаем этими добродетелями и должны только укреплять их, ибо они наш замок, наша защита и опора. Но помни: соблазн всегда будет находить в тебе самое слабое место — или твою самую неразвитую добродетель. Никогда не забывай о них, ибо как только ты отвлечешься и забудешь хотя бы одну из них, враг начнет атаку в этом направлении. Поэтому храни и люби все добродетели, стой на страже своих самых ценных сокровищ, ибо человеческое сердце требует усилий и жертв во имя все большей любви и доблести. Храни же дарованную тебе милость, Энгус, чтобы никто и никогда не ворвался в твой замок. Дай отпор любому нападению, и ты станешь героем и победителем.
— Но если говорить честно, преподобный отец, то до сих пор я прожил свою жизнь скорее с грехами, чем с добродетелями. Разве грех не естествен для человека? Разве можно совсем убрать его из сердца и жизни?
— Энгус, все возможно для тех, кто живет в Боге. Есть семь смертных грехов, тех, что отталкивают человека от Божьей милости и которых теперь ты не должен терпеть в своем сердце. Конечно же, если в один прекрасный день ты все же хочешь исполнить свое предназначение.
И он снова заговорил о моем высоком предназначении, словно моя жизнь уже давно была кем-то расписана и определена. Сам же я весьма сомневался, что, во-первых, смогу исполнить это пока неизвестное мне дело, а во-вторых, дело это все более приобретало очертания какой-то непосильной работы.
— Первый грех — обжорство, и он состоит в том, чтобы есть без разбора, без всякого воздержания. Сын мой, запомни, что питаться и пить надо лишь для того, чтобы поддерживать жизнь, а обжорство делает это лишь для самого себя. Когда ты ешь и пьешь в соответствии со справедливостью, но вдруг порой почувствуешь желание поесть или выпить более необходимого, Господь посылает ангела, дабы охранить тебя советами справедливости, благоразумия, силы духа, и призывает тебя к сдержанности и воздержанию.
Чтобы понять, что такое обжорство, мне, конечно, не потребовалось даже примеров. Стоило только вспомнить своих бывших товарищей, когда они возвращались после какого-нибудь налета или захвата деревни. Они были прекрасным воплощением и всех остальных грехов, о которых собирался рассказать Ненниус, что он и сделал.
— Однажды ко мне пришел король и сказал, что очень несчастлив, поскольку слишком тучен и жена больше не хочет спать с ним в одной постели. Он просто смотрел, как рушится его королевство, будучи не в силах собраться и изменить опасное положение. Я объяснил ему, что обжорство опасно не только само по себе, оно имеет и далеко идущие дурные последствия. Они заключаются в стремлении копить богатства ради того, чтобы есть все больше и лучше. Итак, король много ел, потом стал есть и пить неумеренно, потом стал копить богатства, что в свою очередь заставило его воровать, обманывать и совершать другие дурные поступки. И вот этот несчастный человек стал тратить все силы своей души лишь на то, чтобы есть, становился ленивым, сонным и больным. И наконец окончательно разрушил себя. Вот почему грех — это оковы, рабство, которое в конце концов, убивает человека.
Что ж, это описание весьма подходило для большинства моих былых товарищей.
Было уже поздно, и мы отправились спать. И, засыпая, я подумал о том, что, должно быть, все это время носил какую-то мистическую броню против тех невидимых, но опасных ловушек, которые поглотили так много народа и сделали их игрушками своих прихотей. И все, что они делали, становилось бесполезным и дурным. Мне же была дана светлая невидимая броня, которая весьма пригодится и в будущем. Ведь я тоже могу попасть в подобную ловушку и потерять все мужество честного и порядочного человека.
Наутро Ненниус пришел ко мне поговорить о похоти.
— Любезный сын мой, обжорство, гордыня, зависть и несправедливость неотделимы от похоти. И если ты будешь совращаем похотью, вспомни о воздержании, которое противостоит обжорству; о смирении, которое противостоит гордыне, о преданности, которая противостоит зависти, и о справедливости, которая противостоит несправедливости. Также вспомни и о том, что жадность вовсе не противоположность расточительности, ибо быть щедрым — значит быть добрым, справедливым и стойким.
Честно говоря, не думал, что когда-нибудь испытывал настоящее чувство жадности, — я просто привык добиваться в бою того, чего хотел. Однако я продолжал внимательно слушать Ненниуса.
— Сын мой, заклинаю тебя не становиться жадным, ибо это тот грех, который порождает в сдавшихся ему чудовищные страсти. Накопление богатств никогда не удовлетворяет, но таит в себе множество опасностей. Именно поэтому жадный человек бежит от честности и надежды. Леность заставляет его желать зла другим, зависть терзает его из-за того, что он не все может получить. Таким образом, жадность никогда не предложит тебе ни лекарства, ни освобождения твоему сознанию.
Задумавшись о последних словах, я постарался честно и до конца пересмотреть свою жизнь и сделал это с радостью, поскольку действительно хотел по-иному взглянуть на некоторые очень беспокоившие меня вещи. На то, что я видел во время битв и не мог забыть… Сражения… Враги… Друзья тех, кто предал честь и мужество моего отца. И я не мог ничего противопоставить тем ужасным вещам. Я не мог ничем оправдать яростное безумие Айвара и Хальфдана, не мог забыть зла, причиненного норманнами. Память об этом была еще слишком свежа во мне. К тому же у меня имелось много причин не забывать об этом.
