Книга Энгус. Первый воин, страница 38. Автор книги Орландо Паис Фильо

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Энгус. Первый воин»

Cтраница 38

Научив меня всем добродетелям, Ненниус решил показать мне их обратные стороны, чтобы сделать грехи как можно более безопасными. Поэтому на следующий день он явился говорить о гордыне.

— Сын мой, гордыня — это действие против смирения. А поскольку смирение существует через намерение человека постоянно помнить о том, что он появился в ходе акта творения из ничего и потому ничтожен перед Господом, вечным, первоначальным и совершенным, то гордыня в человеке есть противоположность смирению. И человек с помощью добра, справедливости, благоразумия и силы духа должен бороться на стороне смирения против гордыни, чтобы всегда помнить о том, что он явился ниоткуда и обязан любить и почитать Господа.

Все сказанное старым аббатом о смирении оказалось для меня совершенной новостью. Еще никто и никогда не советовал мне смиряться, хотя отец, конечно, не говоря об этом вслух, иногда выказывал признаки этого чувства. Однако больше всего среди окружавших меня ранее людей я видел именно гордыню. И вдруг в добродетелях, о которых рассказывал мне старик, я увидел зеркало, в котором различил многие грани жизни отца своего, Морского Волка. Может быть, именно поэтому непримиримость между ним и Айваром была столь сильной и неодолимой… Между тем Ненниус продолжал:

— Энгус, ты можешь быть соблазняем гордыней богатства, дружбы, силы, красоты, науки, храбрости и множества другого. Но ты всегда ищи при этом благоразумия и стойкости, которые приведут тебя к справедливости. И справедливость покажет, что в тебе существуют две цели: вторая будет жаждать богатства, чести, дружбы, силы, красоты, науки и храбрости, но первая приведет тебя к Богу, Который создал тебя из ничего и Который умер за тебя, унизив Себя и став в смерти самым последним человеком.

— Но откуда у Бога столько смирения, преподобный отец? Став человеком, Бог смирил Себя и Свою высшую природу, а такого не сделал бы ни один норманнский бог, даже обманщик Локи. Как же христианский Бог мог принять такие условия, преподобный отец?

— Это Бог любви, сын мой… — ответил Ненниус с выражением бесконечной доброты на лице и взглядом, который наполнил меня теплыми водами необычайной доброты. И я понял, что этот человек любит меня, как мать любит свое дитя. И поэтому мне достаточно просто видеть его и понимать всю правду, таящуюся в его словах… Я чувствовал, как весь пропитываюсь этим чувством, и с этого момента мне стало окончательно ясно, что теперь я не могу не стать другим человеком.

— Отец мой! — воскликнул я. — Сравнительно с вашей добротой зло человеческое есть воистину бесконечный позор! И пора человеку прекратить уничтожать самого себя, если он может обладать такой силой и такими добродетелями! Ваш Бог действительно заслужил самой чистой, самой искренней преданности! И все могло бы быть настолько проще…

— Да, сын мой, но зло и несправедливость человека происходят в большей мере из-за его лености, чем сами по себе. Ну, а пока пора отдохнуть, сын мой.

И скоро я увидел другой сон, уже совершенно таинственный и наполненный ужасными событиями. Такими ужасами часто бывают наполнены сны, когда ночь отпускает на волю все наше безумие, которое мы сдерживаем днем.

В этом сне явились мне властные короли в роскошных одеждах, в изумительно украшенных коронах, в богатом и разнообразном вооружении. Над их головами рядом с коронами вращались разноцветные светящиеся кресты. Эти кресты меняли цвета и сияли, как звезды. Но вдруг каждый из королей превратился в какое-нибудь животное, и они начали пожирать друг друга самым кровожадным образом, словно волки, которые делят добычу. Те, кто еще секунду назад были благородными правителями, перестали говорить по-человечески, а лишь рычали, как звери. Они превратились в яростный клубок, шум стоял ужасный, и крепкие зубы рвали кусок за куском всякую плоть, возникавшую на пути их пасти.

Я проснулся, ничего не понимая. Сердце гулко стучало. Увиденное произвело на меня сильное впечатление. И наутро я, все еще взбудораженный воспоминанием об этом странном сне, нашел Эфрона, которому уже привык поверять все свои тайны. Я рассказал ему сон, и он, подумав, ответил:

— Ах, Энгус, поскольку сон твой удивителен, это дело Ненниуса. Только он может дать твоему сну какое-то объяснение, если оно вообще существует. Лично я вообще сомневаюсь, что сны имеют какое-то объяснение. Скорее всего, это просто бред и ничего больше. Но… послушай, что я скажу: если этот сон действительно тебя очень беспокоит, лучше рассказать о нем настоятелю.

— Спасибо тебе, Эфрон. Именно это я и собирался сделать.

После полудня я пошел искать Ненниуса и обнаружил его молящимся. Я подождал, пока аббат закончит молиться, и поспешил пересказать ему свой сон. Выслушав его до конца, он немного подумал, словно ища разгадку тайны, и, наконец, сказал мне следующее:

— Сны не всегда объяснимы, Энгус. И не надо, чтобы ты любой сон воспринимал так болезненно. Это все-таки не реальность, хотя порой во снах нам даются предупреждения и вдохновение от наших ангелов-хранителей.

Я был весьма разочарован, поскольку ожидал некоего облегчения от той бури, которую поднял у меня в душе этот сон. Но я привык уважать мнение мудрого старика.

Остаток дня я провел в лесу, вырубая большой деревянный крест, который намеревался подарить своим монастырским друзьям. Я позволил себе с головой уйти в дело, полезное и одновременно приятное, а сам начал думать о том, как трудно будет мне, несмотря на всю решимость, оставить эти места, такие спокойные и такие богатые мыслями и чувствами — места, где я наконец понял, как жить в мире.

Но уже перед самым сном ко мне снова пришел Ненниус.

— Вставай, сын мой, и выслушай, что я пришел рассказать тебе о твоем сне. Думаю, что ты видел нечто простое, но очень и очень важное и, может быть, напрямую связанное с той миссией, которая возложена на тебя и твоих последователей. Ты говоришь, что видел в этом сне королей, верно?

— Да, преподобный отец… — ответил я, и образы сна снова встали передо мной, как живые.

— И эти короли сильно отличались друг от друга? — пытал меня Ненниус, глядя куда-то вверх, словно изучал сцены на каком-то невидимом полотне.

— Да-да, они были совсем разные.

— И над каждым из них сиял крест?

— Да…

— И они носили короны?

— Да, носили.

— Сияющие кресты… Короны… И эти кресты были прекрасны? Я имею в виду, они испускали сильное сияние?

— Да, они были прекрасны, и у каждого был свой особый цвет.

— Сын мой, кресты над коронами суть добродетели! Различные добродетели, которыми обладал каждый из королей, и добродетели эти были выше их монархической власти, выше их величия, выше всего в мире. У каждого короля была какая-то одна добродетель, а их могущество проистекало от соединения всех.

— Да-да, я понял, — прошептал я, как всегда пораженный способностью аббата открывать столько тайного смысла в, казалось бы, на первый взгляд, странном сне.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация