— Но, увы, у каждого была только одна добродетель, ибо крест у каждого над головой был тоже только один…
— Я понял и это…
— Так теперь ты видишь, какова важность всех добродетелей, Энгус?
— Но почему они неожиданно обратились в зверей и стали отчаянно грызть друг друга?
— О, Энгус, короли эти представляют собой христианские королевства. И поскольку каждое из них не обладает всеми добродетелями, они становятся легкой добычей для зла и зависти, которые вынуждают их пасть, превращаясь в разъяренных животных, потерявших свое величие и ставших чудовищными тварями. А битва их являет собой войны между христианскими королями, ибо при отсутствии добродетелей красота и могущество превращаются в разрушение и гибель. — Аббат заглянул мне в глаза и продолжил. — Помни все это крепко, сын мой, ибо дело твое требует силы, чтобы бороться. А до тех пор ты еще не раз увидишь, как многие королевства низвергаются в бесчестье и позоре.
Объяснения Ненниуса стали для меня подобны удару грома по голове — ведь то, о чем он говорил мне, было правдой. У сна оказался простой и ясный смысл. Но тут наступило время ночной молитвы, и я пошел молиться вместе с братьями.
Так день за днем я узнавал все больше и больше нового. И не только во время служб, но и в другое время, проведенное с монахами, я постоянно открывал для себя новый смысл в самых простых вещах. А благодаря урокам Ненниуса, я и вообще стал видеть жизнь совершенно по-другому. По сравнению с нынешним взглядом, мое прошлое видение казалось мне теперь окутанным каким-то густым туманом. Сейчас же мне подарили зрение орла. Я мог посмотреть на короля и по его поведению представить себе сразу всю его судьбу, ту судьбу, которую он создал себе своими деяниями. И это видение людей и их судеб давалось мне не благодаря рунам или какой-то магии. Более того, все эти ритуалы казались мне теперь ничтожно мелкими и смешными играми, посредством которых несчастные слепцы пытаются найти то, чем уже и так обладают. Или пытаются возместить то, что возместить невозможно.
Мне казалось, что Ненниус уже закончил обучать меня всему, что я должен был знать. Конечно же учиться у него я мог бесконечно, и всей жизни моей не хватило бы, чтобы впитать всю мудрость этого старика. Но, как он сам однажды сказал, что мне пока достаточно знать о добродетелях, которыми я должен руководствоваться и которые помогут мне в борьбе со грехом. «Именно они станут оружием в твоем деле», — сказал он, велев мне крепко подумать об этом. На следующее утро я был крещен и, несмотря на кажущуюся простоту обряда, почувствовал, что с того дня обрел новые силы, необходимые для противостояния ожидавшему меня впереди. Я больше не ощущал себя одиноким, боль от потери отца заметно смягчилась. Теперь меня вдохновляли другие герои и другие ценности.
Готовя лошадь к дальнему походу, я чувствовал, как слезы неудержимо струятся по моим щекам, но это были слезы чистой благодарности за нежность и внимание, полученные в обители. Нежность, которая навеки осталась в глубине моей души, и те перемены, которые произошли со мной здесь, будут навсегда самым драгоценным наследием моей жизни, сокровищем, остающемся со мной, куда бы я ни направился.
Пришел брат Эфрон, с которым я подружился и которому доверял, и принес с собой именно то, чего я втайне желал: завернутый в простую холстину пирог — это было для него выражением самой большой щедрости и самого большого уважения ко мне.
Подошел и Ненниус, которого теперь я любил как отца.
— Энгус, — обратился он ко мне, словно давая последний урок, — а знаешь ли ты, что человек больше всего соблазняем ленью и отрицанием? Знаешь ли, что даже человек простой, усердный и любящий добро может однажды поддаться им и не вынести их соблазна? Будь всегда бдителен, сын мой.
И подарив мне этот последний добрый совет, старик крепко обнял меня. Старый монах Ненниус, мой друг, мой отец, мой учитель… По лицу моему лились слезы, и я долго не отпускал его. Тогда он поцеловал меня в лоб и сказал:
— Да хранит тебя Бог, сын мой.
И по его морщинистому лицу тоже побежали слезы.
Затем я вскочил на коня, и Эфрон дал мне несколько манускриптов, которые я должен был передать принцессам Гвента. Проехав несколько шагов, я обернулся, чтобы в последний раз сказать своим друзьям «прости». И та картина, что предстала моему взору, навсегда запечатлелась в памяти: тихая, мирная обитель и с любовью глядящие на меня люди, которые помогли мне стать другим. Помогли обрести моей голове новое сознание, а сердцу — новую веру.
Глава восьмая
Реки огня
Итак, я покинул монастырь, чувствуя влияние опыта, полученного там. И спустя несколько дней, благодаря знанию, открытому мне старым монахом, глаза мои стали смотреть на окружающий мир совершенно по-иному. Более того, спокойствие, вынесенное из монастыря, оказалось чем-то совсем новым для меня, привыкшего к борьбе и разрушениям. Спокойная дружба монахов, их простота, богатство чувств, скрывавшееся за тихой упорядоченной жизнью, — все это тоже изменило меня. Но самое сильное влияние на меня оказал старый Ненниус, святой человек, любивший меня, как отец любит своего сына, и учивший меня всему. И я надеялся, что мне представится еще множество возможностей отплатить монахам за то, что они укрепили мой дух и выплавили во мне новую правду. Я начал поиски, решив стать настоящим человеком. Для начала я должен был выполнить свое предназначение. А уж потом…
Я вспомнил, как монахи в обители писали историю. И на какое-то мгновение представил себе, что история пишется бессчетным количеством чернил и перьев одиноких бродяг, подобных мне, перьями воинов-завоевателей, подобных моему народу, перьями солдат, крестьян, матерей, императоров, королей, рабов… И я испугался, что христианский Бог, который Сам создал нас, однажды возьмет эти пергаменты, написанные бесчисленным количеством перьев, и прочтет их с величайшим неудовольствием. «О, Энгус, — думал я. — Что ты делаешь? И каков будет приговор?».
Следующая глава моей истории полна неизбежных противоречий. Моя цель отныне заключалась в том, чтобы найти двух правителей и положить конец трагедии завоевания острова. Хальфдан и Айвар конечно же отлично защищены своими отборными войсками и верными им ярлами. Кроме того, теперь, безмерно обогатившись, они приведут сюда из Уппсалы еще большую армаду судов. Но ведь старый мудрый Ненниус дал мне такую силу, какую Айвар не найдет ни в Уппсале, ни в Скаре, ни в Остерготланде — ни в одном королевстве их союза. Ненниус дал мне веру. И все-таки неужели действительно именно мне дано положить конец этому ужасному времени? Я спрашивал сам себя и почти смеялся в ответ, ибо сомневался в том, что воистину заслужил такую честь. Вот отец — да, он был достаточно велик, чтобы возложить себе на плечи такую миссию, он был вождем, известным по всей Норвегии, прославленным от Бергена до Тромса, как часто рассказывал мне старый Браги…
Но, выполняя поручение Ненниуса, я все же ехал в сторону города Кайр Гвента, чтобы найти там двух принцесс и вручить манускрипт. Проехав пару дней, я добрался без всяких приключений до дамбы Оффа. И, глядя на нее, подумал, что, если Кимры вынудили мерсианцев построить такой гигантский барьер, как этот, победить их в простой битве будет неимоверно трудно. Мне пришли в голову десятки фантазий о могущественных королевствах с прекрасными женщинами и особенно — двумя принцессами… Травяные луга, раскинувшиеся впереди, были воистину чудесны, а я был совершенно свободным человеком… Нет, города никогда не станут местом моего постоянного пребывания, поскольку я чувствовал необходимость двигаться, куда захочу, и это было прекраснее удобств городов. Я всегда буду странствовать, как сейчас, хотя именно сейчас цель у меня, конечно, слишком серьезна, чтобы путешествовать просто так, с легкой душой…
