Словом, в этом бараке я чувствовал себя загнанным зверем, и мне оставалось лишь поблагодарить тех, кто помог мне прибраться. Вскоре вернулся Гладвин и сказал, что меня вызывает принцесса Гвинет и что он лично проводит меня.
Я был очень возбужден неприятной ситуацией, в которую попал. Полное отсутствие определенности — и не мир, и не война — утомляло меня гораздо больше открытого противостояния. Мы шли по улицам, и я отметил про себя, насколько сложна и запутанна планировка города. Может быть, это происходило из-за того, что правили в нем две принцессы, которые никогда не могли договориться друг с другом? В этом они были весьма непохожи на Айвара и Хальфдана; те всегда были заодно, словно нежные любовники.
Я шел по городу в сопровождении Гладвина, под пристальными взглядами жителей, большинство из которых составляли женщины с огненными волосами. Потом я узнал, что это мое путешествие было предпринято исключительно по просьбе принцессы Гвинет, которая пожелала видеть меня гостем на своем ужине. Ужины здесь были настолько изысканны, что наши по сравнению с ними выглядели простым деревенским обжорством. Пройдя через высокую арку, я увидел широко распахнутые ворота главного дворца, а за ними мне открылось зрелище, какого я не видел еще ни разу в жизни. Каменные руки держали факелы, мягко освещающие роскошные палаты, придавая им нежный красноватый отсвет. Коридоры устилали кроваво-красные ковры, а со всех углов свисали бесконечные знамена с изображениями все того же вепря. Потолок был высок, как в хорошей пещере. В зале я увидел колонну отлично вышколенных и прекрасно вооруженных воинов с длинными удобными копьями и в медных шлемах, с которых по обе стороны свисали падавшие на плечи капюшоны. Носить такое одеяние можно, если только на улице трещит лютый мороз, и я буквально вспотел от одной мысли об этом. Но воины стояли неподвижно и выглядели совершенно непобедимыми — такова была их удивительная дисциплина. Казалось, что их глаза вообще ни на что не смотрят, а они просто стоят в постоянной готовности с поставленными у левой ноги овальными щитами из какого-то прочного дерева.
Несколько гостей в богатых одеждах уже присутствовали здесь, и, как и в городе, в основном это были женщины. Правда, потом, на самом ужине, я обратил внимание на множество пар, в которых женщины заботливо ухаживали за мужчинами, показавшимися мне их военной добычей. Такого я тоже никогда не видел. Подумав о такой странности, я невольно улыбнулся и понял, что слишком долго жил один. Но вот ко мне обратился Гладвин.
— Вас зовут Энгус, не так ли?
— Да. Благодарю вас за ту помощь, что вы мне оказали, — я теперь ваш вечный должник. Повторите, прошу вас, еще раз свое имя.
— Гладвин.
— Гладдуэн?
— Гладвин, — поправил он. — Мой начальник — весьма упрямый молодой человек, Энгус. Это фаворит принцессы Гвеноры, и в один прекрасный день он, несомненно, станет принцем и владетелем этих земель. — Чернобородый Гладвин, казалось, был настроен по отношению ко мне весьма дружественно и говорил открыто, что отчасти облегчало мое положение. Казалось, будто мы знаем друг друга уже целую вечность. — Но принц еще должен доказать свою преданность великому королю Кимра, Гвинеда, Поувайса и всех остальных земель до самого острова Мэн — могущественному Родру Мауру, — продолжал Гладвин. — Этот король, дядя обеих принцесс, очень порядочный и достойный человек, Энгус. Пятнадцать лет назад он разбил огромную армию норманнов, которая уничтожила в округе все города. Но я все же не понимаю, ни кто вы, ни зачем прибыли сюда, — неожиданно закончил он, правда, ни в чем не обвиняя меня.
— Я наполовину норманн, наполовину скотт, сын Морского Волка Ятланссона и Бригад МакЛахлан. Я родился на острове, на севере земли скоттов.
— Но в таком случае, что вы делаете в такой дали от родины?
— Я оставил норманнскую армию, которая скоро будет у ворот вашего города.
— Здесь?! Скоро? Но я слышал, что они идут в направлении восточной Англии и скоро завоюют Уэссекс, поскольку мерсийцы не рискнут вступить с ними в открытое противоборство.
— Датские военные вожди прекратят эту войну только тогда, когда получат весь остров.
— Армия норманнов действительно так огромна?
— Больше, чем огромна. Включая рабов, купцов и постоянные пополнения, прибывающие из Скании, она составляет около десяти тысяч человек.
— Я подозревал, что силы их велики, но не настолько… Вот почему король Родри приказал всему населению из неукрепленных городов Кимра укрыться в ближайших крепостях. Как вы думаете, удастся нам выстоять или… хотя бы остаться в живых? — вдруг спросил он, глубоко заглянув мне в глаза, словно в подтверждение того, как важен для него этот вопрос.
— Драться надо жестоко, страшно, драться всем островом… А такого союза, я боюсь, до сих пор у вас не было и нет.
— Вы совершенно правы, Энгус!
— Тихо! — вдруг крикнул глашатай и громко хлопнул в ладоши. — Сестры Сивин, принцессы Гвентские, племянницы и подданные великого короля Родри Маура, сына Мерфина Фриша, сына Гуиарда с острова Мэн, входят в зал, чтобы приветствовать своих гостей!
Все происходило крайне церемонно, и две прекрасные принцессы вошли в зал с таким видом, будто здесь намечалась коронация, празднование великой победы или еще нечто экстраординарное.
Когда принцессы сели, все последовали их примеру, но я лично сел чуть раньше, чем это разрешение провозгласил глашатай. Затем я увидел, как глаза обеих красавиц воззрили на меня, после чего обе девушки зашептались между собой. Хорошо, что я не посмотрел вокруг, ибо в тот же момент заметил бы, что глаза всех присутствующих мужчин смотрели на меня с завистью. Гладвин рассмеялся, по-видимому, подобные чувства вызывали все новички при дворе.
Глашатай объявил о подаче блюд, которые по большей части выглядели какими-то декорациями, а не пищей, и потому совершенно не возбудили моего аппетита. Музыка играла мягкая, но я, как ни старался, никак не мог разглядеть, где сидят арфисты, пока не сообразил, что звук исходит откуда-то из-за длинных занавесей. Кроме арф, там был еще один инструмент, вроде свистка, по звуку напоминавший свист ветра, и я нашел его весьма утонченным. Ничего подобного я раньше не слышал.
Подали и эль, но не в рогах, а в прекрасных металлических кубках, и на каждом из них неизменно красовался вепрь. Эль оказался несколько слабым, но, впрочем, приятным на вкус. Деликатесы все ели отщипывая кончиками пальцев, сначала оглядывая каждый кусочек так, словно это была драгоценность, и только потом отправляли в рот, который открывали чуть-чуть, только чтобы пролез кусочек. Никогда раньше не видел такого изящного поглощения пищи!
Я же, однако, ел как умел и пил эль большими глотками, рискуя еще больше привлечь к себе внимание среди такой утонченности. Наконец Гладвин встал и предложил тост за принцесс:
— За тех, кто правит с мужеством и умом и будет править этими землями, разбивая всех супостатов, кем бы они ни были!
Все поднялись и осушили кубки, а я в первый раз внимательно посмотрел на лицо принцессы Гвинет. Хотя выглядела она сегодня спокойной, я понял, что лицо у нее гораздо более властное, чем у сестры-двойняшки. И, вообще, она казалась более строгой, сильной и суровой, чем Гвенора. На обеих девушках были длинные платья с металлическими поясами, сжимавшими их тонкие талии и делавшими принцесс еще более стройными и женственными. Их длинные волосы украшали золотые обручи, а у Гвинет змеей обвивала руку и падала на сиденье ее кресла длинная коса. Это выглядело каким-то волшебством. Я глубоко вздохнул, пытаясь оторвать глаза от принцесс, ибо охватившие меня в тот момент мысли были далеко небезопасны.
