– Я этому малолетнему остроумцу… – грозно посулил правитель Аквилонии. – Йен, ну растолкуй ты мне – в кого он таким уродился? Почему у него каждое слово с подковыркой? Отчего любые вертихвостки – что у нас дома, что здесь, в Вольфгарде – бегают за сопляком двенадцати лет? Не за Конни, обрати внимание, а именно за его младшим братцем? Что начнется в Тарантии, когда он подрастет?
– Мальчику досталось твое умение быстро находить общий язык со слабым полом, – хмыкнула Дженна. – Скажи спасибо, что пока он не злоупотребляет этим талантом… Не увиливай от ответа! Ради чего мы отправились к двергам, причем вот так, корча из себя простецов? Ты хоть знаешь, куда идешь?
– Дом старосты гномской общины стоит на Холодном Ручье, о чем тебе скажет любой житель здешней столицы, – откликнулся варвар. – Что же до причины… Сама видишь, мирный Вольфгард превратился в сплошной кавардак. Эртель, как верно заметил тот мрачный дверг, покуда не ощущает себя настоящим правителем. Уверен, затея с посланием учинялась именно ради меня, а уж потом – для нашего волчонка в короне. Мы, конечно, могли бы притащить с собой свиту в пять десятков человек, но к чему лишнее внимание? Кроме того, надо обернуться побыстрее – чтобы имелось, о чем потолковать с Эртелем. Может, все не так уж страшно, как мы сгоряча подумали.
– Съездили в гости, отдохнули, развеялись, – желчно проворчала аквилонская королева, прыгая по растрескавшимся доскам мостовой. – Ладно, я привыкла верить в твою удачу. Надеюсь, дверги не захлопнут ворота прямо перед нашим носом. И не пытайся уговорить меня лазать через заборы! Я уже не в том возрасте!
– Разве? – изобразил искреннее удивление Конан. – Я как-то не заметил. Эй, дряхлая старушка, поделись секретом – какая зловредная магия помогает тебе сперва целый день носиться по лесу за кабанами, а потом ночь напролет не давать мне покоя?
– Ума не приложу, как можно вытерпеть общество этого чудовища больше одного мгновения? – вопросила Дженна у пестрой лавочной вывески. Подобные перепалки давно уже стали неотъемлемой частью жизни правящей четы – они помогали сохранять здравый смысл и чувство юмора в любой заварушке.
– Потому что в глубине души я милейший человек, только никто этого не замечает. Скажем, я вполне мог бы предоставить Эрту выпутываться из передряг самостоятельно, так ведь нет! Здесь направо… или налево?
– Налево, – Зенобия первой углядела мостик через мелководную речушку и крепкие ворота, украшенные двумя гербами – Пограничья и двергского Королевства-под-Горой. Сбоку, на заборе, висела внушительного вида литая бронзовая доска, испещренная угловатыми руническими письменами гномов, а рядом торчал дверной молоток – оскаленная мордочка диковинной ящерицы с кольцом в зубах.
На стук приоткрылась низкая, где-то на уровне человеческого пояса, калитка и выглянул стражник – косматое создание в звякающей кольчуге и при неизменной секирке. Окинул неожиданных гостей быстрым подозрительным взглядом снизу вверх из-под нахлобученного на самые глаза островерхого шлема, открыл было рот для заранее приготовленного «Шли бы вы, почтеннейшие…», но, приглядевшись внимательнее, сдавленно кашлянул и юркнул обратно.
– Стоило бы побиться с тобой об заклад, – с сожалением заявил киммериец, пока за воротами шла торопливая возня, громыхали отпираемые замки, а караульный то многословно извинялся за задержку, то возмущенно покрикивал на сородичей на рокочущем наречии двергов. Должно быть, отсылал кого-то к старосте с известием о высоких гостях или требовал немедленно прибрать во дворе. Раздалось частое буханье десятка кованых подошв по камням, потом непонятный тягучий шорох пополам с быстрым топотком. – Старый хитрюга Фрам заранее догадывался, что мы придем!
– Ошибаешься. Сторож принял тебя за злостного должника, явившегося клянчить об очередной отсрочке уплаты, – невозмутимо возразила Дженна.
Гном наконец справился с засовами. Воротина, вся в железных полосах и медных шляпках гвоздей, грузно колыхаясь, поплыла в сторону. Открылся просторный двор, мощеный камнем, в обрамлении добротных хозяйственных служб, и собственно подворье – деревянный дом непривычной человеческому глазу постройки с множеством изломов, клетушек и флигелей, выраставший на фундаменте из огромных замшелых валунов.
Перечеркивая двор, от ворот до высокого крыльца с навесом тянулась узкая, не более двух локтей, полоса расшитой ткани, играющая радужным многоцветьем и переливами вспыхивающих искр.
По обеим сторонам дорожки через равные промежутки живыми изваяниями застыли стражи усадьбы. Позади них толпились прочие обитатели вольфгардского квартала двергов, на всходе, в распахнутых дверях, различались еще две-три приземистые фигуры – должно быть, Старейшина и его ближайшее окружение. Над двором висела сторожкая, напряженная тишина, никто не перешептывался, не болтал и не сплетничал, только где-то в отдалении ровно, как бьющееся сердце, постукивал молот.
Оценив размах встречи, аквилонский монарх едва не присвистнул, а его спутница, глянув себе под ноги, выдохнула быстрым полушепотом:
– Даже жалко топтать эдакую красоту грязными сапогами…
Обитатели Тарантийского замка совершенно справедливо замечали, что подлинный блеск монархии придала именно Зенобия Канах, хотя откуда, спрашивается, купеческой дочурке обзавестись замашками и привычками истинной королевы? Однако девица из Пограничья столь рьяно настаивала на соблюдении требований этикета, что добилась почти невозможного – постепенно приучила к ним своего упрямого супруга, по возможности избегавшего участия в любых долгих церемониях.
Опыт многих лет не подвел. Рука об руку они шли по расстеленной дорожке – также, как привыкли выступать в Тарантийской коронной цитадели, во владениях своих друзей и подданных. На миг Дженне померещилось, будто она слышит размеренное уханье старинного гонга в Золотой Зале, по традиции отмечающее каждый шаг правителей Аквилонии.
Слаженно лязгнули поднимаемые в приветственном салюте тяжеловесные двергские алебарды. Приветственные кличи так и не раздались. Согласно гномской традиции, их заменяла странная для обитателей поверхности трескотня и слитный перезвон, производимый с помощью жестянок с монетками либо камешками, связок медных колокольчиков и рокота маленьких, но невероятно гулких барабанчиков. Неподготовленного человека эта внезапно грянувшая лавина звуков вполне могла заставить в ужасе подпрыгнуть или оглушить на несколько ударов сердца.
Стоявший на крыльце гном величественно (удивительно, однако даже при его малом росте это не казалось забавным) спустился по ступенькам и сделал пять тщательно выверенных шагов навстречу гостям. Эртель сказал правду – почти три десятка минувших лет мало сказались на Фраме, сыне Дарта из колена Торольва Раскалывателя. Он оставался таким же – необычно рослым для дверга и потому изрядно сутулящимся, с длинной бородищей смолянисто-черного цвета, заплетенной в множество тонких косиц, перехваченных серебряными кольцами – и, как понял бы любой мало-мальски проницательный человек, тщетно пытался скрыть под торжественной важностью грызущую его нешуточную тревогу.
