И впрямь, четверть колокола спустя Гиперборейские ворота, высокие, пересеченные крест-накрест полосами грубого железа и с двух сторон подпертые массивными сторожевыми башнями, заслонили собой темнеющий небосвод. Верховые спешились, Озимандия, с трудом разгибая затекшую поясницу, покинул экипаж. Высоко в небе перекатывались громадные жернова, суля близкую грозу.
– Подорожная есть? – скучно вопросил вышедший из караулки гвардеец с нашивками десятника. От него крепко пахло вином, ворот рубахи был распахнут, а ремень с ножнами ослаблен. – Откуда, кто, зачем?
– Придворный маг Его величества Конана Аквилонского Озимандия, спешно, важно, – скороговоркой доложил один из сопровождающих мага людей. Гвардеец глянул на залепленный грязью герб магической школы, скользнул взглядом по взмыленным лошадям, оценил лихорадочный блеск нетерпения в глазах старого волшебника и мгновенно подобрался.
– Эй, там! Открыть немедля! – гаркнул он в окошко караулки. За воротами завозились, снимая засовы. – Случилось что, ваша милость? Никак беда стряслась?
– Где сейчас король? – вопросом на вопрос ответил маг. Стражник пожал плечами:
– Который? Ежели Эртель Эклинг, то, говорили, он недавно в замок проследовал. Что до Аквилонца, ваша милость, так они с семейством еще на гуляньях, на Торговом Поле, подле Бронзовых ворот – вон, слышите музыку?
Снова, гораздо ближе, зарокотал громовой раскат, и десятник невольно глянул в хмурящееся небо.
Восьмой вечерний колокол.
– По правде сказать, милый, я уже чуть жива, – шепотом призналась Дженна Канах, опираясь на руку супруга. Лаэг и Ричильдис присутствовали тут же, и хотя, как подобает отпрыскам королевского рода, не позволяли себе проявлять на людях постыдную слабость, было заметно, как утомлены оба. Мальчик уже начинал раздраженно коситься вокруг и злословить, его сестренка украдкой зевала. Раз или два Диса потихоньку жаловалась матери на головную боль. Тогда Дженна пускала в ход испытанные средства: брала дочь на руки и доставала из-за кружевного обшлага флакончик с нюхательной солью. За спиной, в некотором отдалении, перешептывалась стайка фрейлин, уменьшившаяся на две трети. Многие отпросились, кто в город, кто – просто побродить между торговых рядов. Дженна не стала их неволить. – Может, вернемся в Цитадель? Все было чудесно, но и веселье хорошо в меру…
– Потерпи еще совсем немного, – вполголоса откликнулся киммериец. – Я вообще-то тоже изрядно устал. Мы, конечно, можем прямо сейчас покинуть Поле, но я хочу, чтобы дети посмотрели фейерверк. Эртель сулил нечто невиданное, устроителя огненных забав выписали аж из самого Кхитая за немалые деньги, а кхитайцы великие мастера на подобного рода увеселения. Еще четверть колокола – и все… Кстати, куда сам Эрт подевался? Эй, люди, где ваш король?
Праздничная толчея, хвала богам, помаленьку шла на убыль. Причиной тому служило закрытие большей части торговых палаток после шестого колокола, естественная усталость гуляющих, а также – в немалой степени – набежавшие к вечеру тучи, сулящие скорую грозу. Однако ж на ярмарочной площади все еще оставалось полно народу, заполняющего пестрый палаточный лабиринт, обступившего лобное место с тронным возвышением и помостом лицедеев в ожидании финала празднества – обещанного фейерверка с бесплатным угощением и танцами. Лоточники бойко торговали вразнос разнообразной мелкой снедью, пирожками и медовухой, невесть как ухитряясь лавировать в самой гуще возбужденно гудящей толпы. По обе стороны от Бронзовых ворот, перед которыми, собственно, и разворачивалось веселое действо, расставили множество бочек с бесплатным вином для гуляющих, и несколько дюжих стражников, засучив рукава и поплевав на ладони, уже примерялись вышибать бочонкам дно.
Куранты в Цитадели гулко прозвенели восемь раз. Вдалеке глухо откликнулся гром.
Стоя на тронном возвышении у правой руки мужа, Зенобия окинула взглядом запруженное людьми пространство. В следующее мгновение, повинуясь команде устроителей, служители на городской стене поднесли запалы к фитилям шутих, петард и хлопушек. В сумрачное вечернее небо, завешенное низкими облаками, одновременно взлетели сотни грохочущих салютов, рассыпая разноцветные искры. Стало светло, как днем, но свет этот был призрачным, дрожащим, неровным, и увиденное на миг в этом колдовском отсвете осталось в памяти королевы Аквилонии навсегда.
Конан из Киммерии, незыблемым олицетворением мощи и властности восседающий на своем троне; прильнувшая к нему Диса, которую отец посадил к себе на колено – широко распахнутые глаза отражают бесчисленные искры салюта; она сама, Дженна, и Лаэг рядом с ней, в этот миг невероятно похожий на своего легендарного отца; строй Черных Драконов, ровным кольцом окруживший выстланный алой парчой королевский помост…
… и медленно, очень медленно вылетающие из ножен их клинки…
… Темвик Магнуссон, верный, надежный управляющий замка Вольфгард, упавший на четвереньки и уже не похожий на Темвика и вообще на человеческое существо…
… вскипевшая вдруг в десятке мест странной судорогой и воплями ужаса толпа внизу, брызги крови на чьем-то белом лице с выпученными глазами, коричневые клыки, вонзившиеся в плоть, палаш стражника, наискось рассекающий жуткую, неведомо даже какой твари принадлежащую голову и оскаленную пасть…
Как выяснилось потом, вначале одержимых на ярмарке насчитывалось не так уж много – не более полудюжины.
Однако момент для атаки скогры выбрали безошибочно: в течение всего нескольких ударов сердца фейерверочные огни, близкая гроза, пролитая кровь и человеческий страх подтолкнули к изменению множество тех, кто пришел на Торговое Поле все еще в людском облике, хоть и с неясной смутой в сердце.
У людей, столпившихся на помосте, устланном ало-золотой драгоценной парчой и уже запятнанном первой кровью, времени на раздумья не оставалось.
Мгновение – и редкая цепь Черных Драконов прорвана, поглощена обезумевшей толпой. Еще миг, и кто-то лезет на помост, его сбрасывает пинок гвардейца, из тех, что еще остались при Конане, но следом взлетает легким, почти изящным прыжком обращенная тварь, и аквилонский воин пятится от взмахов окровавленных лап, выставив перед собой меч…
Единственное, на что хватило Дженны – сгрести в охапку детей, прикрыть своим телом от подступающего ужаса. Но киммериец, закаленный в сотнях смертельных поединков и не раз встречавшийся лицом к лицу с опасностями, неодолимыми для простого смертного, уже стоял на ногах, сжимая в руке секиру из синей стали – он упрямо таскал драгоценный подарок с собой, невзирая на протесты супруги, поэтому, когда все началось, оружие покоилось под его правой рукой, прислоненное к подлокотнику трона. Первым же взмахом варвар обезглавил тварь, запрыгнувшую на помост. Уродливое – не волчье и не человеческое – тело, на котором еще сохранились остатки одежды зажиточного горожанина, рухнуло наземь.
– Аквилонцы, ко мне! – взревел Конан, взмахнув окровавленной секирой. Даже в общем шуме и криках, в треске взлетающих фейерверков его призыв был услышан. Несколько воинов в черно-серебряной форме дворцовой гвардии аквилонского монарха бросились к нему. – Держаться вместе, спина к спине! Защищать королеву и детей, мы пробиваемся в замок!..
