Возможно, скогры и не отличались большим умом, когда от них требовали единства в действиях или самостоятельных поступков. Однако что касается распознавания малейших оттенков настроения собратьев, тут они почти никогда не ошибались.
Только на полпути из Цитадели Рэф сообразил, что не дает ему покоя – тишина вокруг. Звери следовали за ним в почтительном отдалении, не решаясь затевать обычные свары или наскоро обшарить приглянувшийся дом в поисках спрятавшихся горожан. Поджатые хвосты, полусогнутые лапы и настороженные уши доказывали как готовность скогров в любой миг кинуться туда, куда укажет Вожак, так и тщательно скрываемое желание удрать и спрятаться. Оборотни пребывали в растерянности – состоянии, несвойственном дикими животным и более подходящим для людей. Они не могли уразуметь, почему им не разрешили ворваться в крепость – ведь минувшей ночью они почти добились победы.
В таком подавленном молчании, нарушаемом редкими взлаиваниями и топотом многих лап по пыльным деревянным мостовым, Стая дошла до опустевшего здания былой Управы по Охранительным делам. Рэф сам не знал, почему решил обосноваться именно тут. Может, потакая не желавшим избываться воспоминаниям, связанным с этим приземистым добротным сооружением в начале Копейной улицы? Или потому, что перед Управой раскинулась большая площадь, где могли собраться оборотни, а с крыши отчетливо различались башни и стены замка короны?
В само здание Рэф заходить не стал. Нависающие над головой потолки внушали ему постоянное беспокойство. Присел на ступеньках широченного крыльца, и почти сразу же рядом, искательно поскуливая, собрался маленький круг Бегущих Следом – тех, кто безоговорочно признал его Вожаком и теперь всячески пытался выказать свою преданность. Часть Круга подобрал лично Рэф, другие заявились сами, следуя непонятным, полузвериным-получеловеческим соображениям. Рэф рассчитывал, что в будущем из них выйдут толковые помощники.
Если оно теперь вообще настанет, увиденное им будущее…
Уловив, что пока никаких приказаний ожидать не стоит, Стая рассыпалась по окрестным кварталам – выслеживать, охотиться, искать подходящее логово в ожидании ночи. Скогры вполне могли передвигаться при ярком солнечном свете, но предпочитали вечерние или утренние сумерки.
Над ухом вопросительно хрюкнуло. Караульщики привели рыжую волчицу на привязи и спрашивали, нельзя ли ненадолго снять с нее ошейник. По твердому убеждению Рэфа, кожаный ремень на шее этой твари следовало поменять на хорошую веревку с петлей – а потом затянуть покрепче. Однако подходящий момент избавиться от Нейи Раварты был упущен: слишком многие ее видели и почти все прислушались к ее безумному бормотанию. В том числе и он сам. Стоило прикончить ее еще в ночь после Ярмарки, но тогда он был занят… очень занят…
Вспомнить бы еще, чем именно. Ночь выла на множество голосов, кружились улицы, дома, перепуганные люди, брызгала кровь, а потом взошло солнце, объявилась эта сумасшедшая девица и все испортила.
Нейя, похоже, угадала, что Вожак размышляет о ней. Подошла ближе, села и требовательно уставилась выпуклыми глазами, похожими на виноградные ягоды. Ее мысли улавливались без труда – когда Раварта пребывала в спокойном настроении, она становилась вполне разумным созданием. Но что касается ее повадок… Она явно вбила себе в голову, что, раз обладает слабеньким талантом к предсказанию, ей дозволено все.
В том числе сидеть напротив Вожака и надрывно скулить.
– Опять на веревку захотела? – вполголоса пригрозил Рэф. Ответом стал уже приевшийся образ ночного неба, разрезаемого синеватыми молниями, и мечущиеся под дождем фигуры оборотней.
– И что с того? – Рэф предпочитал говорить с одержимой волчицей вслух – скорее для себя, чем для нее. – Сама видела, я сделал все, что мог. Потерпи до утра. Твоя дева придет завтра.
Узкая рыжая голова закачалась из стороны в сторону в совершенно человеческом жесте отрицания.
– Думаешь, заупрямятся? А куда им деться? Из замка они не высунутся и тайком не удерут, так что подождем. И хватит торчать у меня над душой!
Зверюга ловко увернулась от вполне заслуженного пинка, проскочила мимо своих охранников и с независимым видом затрусила к лужице тени под стеной дома. Повертевшись на месте, улеглась и вроде бы задремала, свернувшись холмиком золотистой выжженной травы. Рэф не сомневался – как только он только начнет подниматься на ноги, Нейя Раварта будет тут как тут.
Вот напасть ходячая!
Что самое досадное: какой-то потрепанной, наполовину свихнувшейся волчице удалось посеять сомнения, ослабить незримые нити, соединявшие Вожака и Стаю. Да, пока скогры не выказывали неповиновения и подчинялись – но сперва косились на Нейю, точно спрашивая ее одобрения. Рэфа они принимали за первого среди равных, как водится между зверьми, но Раварты и ее пророчеств откровенно побаивались и трепетали перед ней. Рэф не испытывал к новоявленной провидице никаких чувств, кроме досады и раздражения тем обстоятельством, что ему никак не удавалось с ней справиться. Пусть он натянул на нее ошейник, это ничего не значило – в любой момент она могла вырваться на свободу и опрокинуть все, сделанное им.
Бывший дознаватель не сумел добиться внятного ответа: ради чего им, детям Карающий Длани, понадобился какой-то отпрыск человеческого рода? Раварта упрямо твердила одно и то же: «Право вести – твое, но указывать дорогу должна дева». Подобные слова кого угодно выведут из себя, но Рэф вскоре нашел достойный выход из положения. Он уступит Нейе, а дальнейшее – на совести засевших в крепости людей. Сам-то он твердо знал две вещи. Во-первых, аквилонскую принцессу добром им не отдадут. Во-вторых, если случится чудо и Ричильдис Канах придет – с ее появлением Стая рискует окончательно превратиться в неуправляемое скопище зверей. Ему не нужна никакая девчонка. Он сам отлично знает, куда вести Стаю и как одолеть людское племя. Единственно, для чего сгодится ребенок – припугнуть ее грозного отца, дабы не слишком усердствовал в стремлении оборонять Цитадель.
Что же до требования выпустить из крепости Эртеля Эклинга и его приемыша, оно принадлежало самому Рэфу. Нейя не упоминала о своем бывшем друге, короле Пограничья – возможно, она просто-напросто о нем забыла. Рэф же счел, что эту парочку лучше держать под рукой. Волчонку можно в любой миг свернуть шею, а Эртель… От него самого пользы никакой, но вот его имя еще может сослужить хорошую службу. Он ведь остается королем страны, пусть и бегает на четырех лапах. Как он там поживает, в клетке, укрепленной ворожбой стигийской девицы? Хотя с приездом Озимандии колдовство эш'Шарвин, надо полагать, долго не продержится.
Воспоминания о событиях в коронном замке потянули за собой другие, более расплывчатые… и вместе с тем волнующие. Рэф в точности помнил, как выходил из крепости, поручив двум скограм покончить с гиперборейскими магиками. Оборотни не вернулись, а различного колдовства прошлой ночью хватило в избытке, из чего следовало – Мави и ее дружок не справились со своим поручением или справились наполовину.
О собственном же времяпровождении Рэф помнил весьма смутно. Из замка он по Верхнему Проезду направился к Бронзовым воротам – взглянуть, как обстоят дела на Ярмарке. Где-то на полпути над городскими стенами взлетели радужные брызги фейерверка, затем послышался многоголосый вопль ужаса, и хлынул дождь.
