А вышло-то скверно. В Ронинском лесу, говорят, волчье племя под корень извели, а добились только войны с Карающей Дланью – в горячке-то иди разберись, кто настоящий зверь, кто оборотень.
В числе прочих сгубили родню князевой подружки, та с горя взяла и повесилась. Ребенок не родился, у князя с той поры все пошло под горку и как-то по зиме его около собственного замка медведь-шатун заломал. Княжество взял под свою руку сосед, а вот история та не забылась. Волка – старого, огромного, что твоя лошадь – порой видят в лесах, как в Бритунии, так и у нас в Пограничье.
Ясно, что сие – не простой зверь, кое-кто думает, будто это и есть сам Белый Волк, хранитель рода Карающей Длани. Он все ждет обещанную девочку и гневается на людей, которые его обманули.
Монах понизил голос и завершил рассказ, попеременно глядя на королеву Аквилонскую, то на ее супруга:
– А поскольку многим ведомо, что его милость повелитель Аквилонии долго жил у нас в Пограничье и договаривался с созданием, которое зовет себя Фреки, Хранитель Зверей, то я и подумал, нет ли тут какого совпадения… или даже прямого требования. Ведь оный Зверь, как и Митра Милосердный – такое же творение Единого, рассуждает не как смертные, и что для нас – сотни лет, для него – один денек. Простой беседой от подобного творения не отделаешься, оно завсегда на человеке свой знак оставляет. Видимый ли, незримый, рано или поздно знак этот проявится, потому что иного порядка нет и быть не может. Если оборотни в самом деле учуяли в маленькой принцессе что-то свое, они теперь не успокоятся. Увезите ее хоть на край земли, спрячьте хоть в какой неприступной башне – все равно отыщут. Ежели она им вроде как своя, значит, судьба у ней такова. Пусть пойдет и поговорит с ними. Кто знает, вдруг они отступятся от крепости, а дитя вернется обратно, живое-невредимое?
– С кровожадными тварями моя дочь никаких бесед вести не будет. А ежели кто-нибудь из них позарится на Дис, то не получит ничего, кроме стрелы промеж глаз, – отрезала Дженна, нетерпеливо ожидавшая конца затянувшейся повести.
– Вот и воевода Князев так говорил, – горестно покачал лысой головой митрианец. – Ну, тогда пусть хоть со стены обратится. Пускай прямо прикажет им, чтоб уходили в леса за дичиной, зверья в лесах полным-полно, а людей убивать, мол, негоже. Вдруг и того достанет, чтобы она им показалась. Сказано же в писаниях блаженного Эпимитриуса: невинному дитяти дана власть укрощать зверей диких и смирять человеков, закосневших во злобе и корысти. Ежели через вашу дочку сможем обойтись без кровопролития…
– Скорее всего, нет, – Озимандия скрестил перед собой пальцы и глянул поверх них на митрианца блекло-серыми зрачками, казавшимися в полутьме совсем белыми. – Сие повествование чрезвычайно занимательно и наверняка имеет прямую связь с делами сегодняшних дней. Но, боюсь, пока во главе оборотней стоит это кровожадное и непредсказуемое существо, какие-либо мирные переговоры с ними невозможны. Занимались бы вы лучше своими горючими зельями, досточтимый брат, этой ночью они будут просто на вес золота.
Несколько ударов сердца Бомбах колебался, не продолжить ли спор, но сдался и разочарованно махнул рукой. К тому же послышался осторожный стук и в приоткрывшуюся щели между дверными створками появился караульный с донесением – с башен замка опять замечены какие-то перемещения в городе, а святого отца срочно зовут в подвалы, отведенные под изготовление огненных смесей: там что-то не ладится.
3 день Второй летней луны.
Около полуночи.
Последние сомнения и колебания Беспалого исчезли вместе с закончившимся советом. Если позволить событиям и дальше развиваться в угоду самонадеянному королю Аквилонии и его присным, то в скором времени некий гиперборейский магик будет вынужден доблестно пасть во имя спасения правящего семейства Аквилонии.
Может ли существовать что-либо более нелепое и неуместное для Верховного мага гиперборейского Круга Белой Руки, чем кончина под стягом Аквилонского Льва?! Сие Крэгана никак не устраивало и, отвильнув от ненавязчивой опеки Озимандии под предлогом подготовки к грядущей вылазке, гипербореец юркнул в отведенную ему комнату.
В безумной затее с вылазкой, что самое забавное, нашлось место и для него. Точнее, он сам вызвался, дабы не привлекать ненужного внимания и лишний раз подтвердить данное накануне обещание о помощи защитникам Цитадели. Он и в самом деле исполнил возложенные на него обязательства – на столе красовались аккуратно запечатанные красным и зеленым воском тугие свитки пергамента, представлявшие из себя образчики магии Знака. Воспользоваться ими мог любой невежа: достаточно сорвать печать и швырнуть свиток в противника. Далее, в зависимости от свойств заклинания, враг будет либо охвачен неведомо откуда взявшимся пламенем, либо насмерть зажален роем изникших из небытия ос.
Какое-то время гипербореец бездумно глазел в окно, убеждаясь, что суета в верхнем и нижнем дворах крепости не думает затихать и, скорее всего, продлится ночь напролет. Из-за двери доносилось приглушенное погромыхивание доспехов и порой – редкие фразы, коими обменивались караулившие обиталище колдуна стражники. Крэган знал, что их там всего-навсего двое, и время их дозора истечет незадолго до полуночного колокола, когда настанет смена караулов. Именно этот момент ему и требовалось подгадать.
Ожидание маг коротал за крайне странным действом: старательно вырисовал на пергаментном листе идеально ровную окружность и украсил ее по ободу диковинными знаками. Из внутреннего кармана одежд гиперборейца на свет явилась крохотная прозрачная бутыль, до половины наполненная зеленоватой пылью. Тщательно отмеренное количество загадочной смеси просыпалось на лист и с легким потрескиванием впиталось в него. В завершение Крэган начертал внутри окружности два слова, одно над другим. Полюбовался на дело рук своих и внезапно ткнул в середину рисунка мертвым пальцем. Заостренный пепельно-желтый ноготь с треском порвал телячью шкурку, изображение на миг вспыхнуло опалово-золотистым светом, и весь лист с беззвучным шорохом рассыпался по столу горсткой пепла. Должно быть, маг из Халоги добивался именно такого исхода, потому что кивнул и, хмыкнув, еле слышно пробормотал: «Только ради тебя, дорогая. Живите долго и счастливо… если сумеете».
Завершив ритуал, Крэган подошел к дверям и на прощание огляделся. С собой он захватил только парочку опечатанных листов с заклятьями, а более никаких вещей или оружия у него не имелось. Припасы и все необходимое для путешествия он рассчитывал получить там, куда держал путь.
За дверью стукнуло и лязгнуло – сменился караул. Почти одновременно куранты на Оленьей башне принялись вызванивать двенадцать ударов полночи. Гипербореец, полуприкрыв глаза, провел рукой там, где снаружи на дверях располагался засов, и удовлетворено кивнул, уловив тоненькое поскрипывание. Следующим движением – таким же плавным, точно все происходило под водой, – он приоткрыл створку. Двое стражников, как и полагалось, стояли по сторонам дверного проема, двое удалялись по коридору. Вышедшего из комнаты Беспалого никто не замечал, словно его тут вовсе не было. Выждав для полной уверенности пяток ударов сердца, Крэган зашагал по коридору.
