Ротан, Коррент-младший и Майдельт вопросительно переглянулись.
– Там на стене красуется отпечаток окровавленной ладони, – пояснил Конни. Вкрадчиво метнувшийся вдоль спины подозрительный холодок уведомил его, что друзья и свитские, похоже, не имеют к странному розыгрышу никакого отношения.
Гвардеец, не произнеся ни слова, с наивозможнейшей вежливостью оттеснил Коннахара с Айлэ в сторону и загромыхал вверх по лестнице.
– Никто к тебе не входил, – удивленно пожал плечами Эвье. – Я лично проводил госпожу Солльхин, когда вы закончили беседы касательно грядущей встречи с местным правителем. Ты и баронетта Монброн поднялись наверх. Это было… – он задумался, – около второго послеполуночного колокола. Я устроился на сундуке в той конуре, что смахивает на комнату для приемов. Возле лестницы торчали двое стражников. Они бы никого не пропустили, не уведомив сперва тебя.
– Мы как раз собирались это сделать, – подхватил Ротан. – Видишь ли, ночью произошли еще кое-какие странности. Во-первых, лужа на крыльце…
– Какая лужа? – быстро спросила Айлэ.
– Мне кажется, кровавая, – после некоторой заминки выговорил Юсдаль-младший. – Еле-еле успели отскрести. Во-вторых, из конюшни исчезли наши лошади. Нет, не все поголовно. Жеребец Майдельта, заводная кобыла Льоу и два коня, принадлежавших гвардейцам.
– Так, – по возможности решительно провозгласил Конни, хотя никакой решительности не ощущал. Скорее, недоумение и растерянность. Вчера хозяева вели себя по отношению к гостям просто безукоризненно, а подозревать ту же госпожу Солльхин в тайных кознях против аквилонцев… Нелепо и бессмысленно. Однако нельзя не признать: кто-то побывал в комнате на чердаке. Некто, без труда миновавший бдевших ночь напролет охранников и не оставивший по себе никакого следа.
Преданиях о существах, способных обратиться полоской тумана или летучей мышью, возникли ведь не на пустом месте…
Вернулся Майдельт, на чьем лице недоумение мешалось с бессильной яростью. Старого служаку несложно было понять: от всей отборной охранной полусотни толку оказалось меньше, чем от воробьиного хвоста.
– Хотурр! – рявкнул он в глубину дома во всю немалую мощь своих командирских легких. – Поганцев, которые несли стражу в ночное время, ко мне немедля! Прочим подъем, боевая тревога!
– Мне уже все известно, Майдельт, – начал Конни. Синеватый от злости полусотник хмуро посмотрел на него. – О том, что пропали лошади…
– Простите, ваше высочество, – решительно перебил гвардеец, пренебрегая этикетом. – На лошадей мне свысока плевать, еще раз прощения прошу на грубом слове. Хоть мой Огонек и обошелся мне в пятьдесят солидов, его потерю я как-нибудь переживу. А вот то, что какой-то мерзавец безнаказанно проник в опочивальню к наследнику престола, и мои люди бездарно проворонили… Позор, неслыханный позор на мою седую голову! Хотурр!
Из недр домика один за другим выскакивали гвардейцы в полном боевом снаряжении. Стоявшей на крыльце компании пришлось посторониться. Засуетились и обитатели поселка. Двор заполняли зрители из числа обслуги, среди них Конни заприметил давешнюю девицу в фартуке, тащившую очередное ведро. Кто-то уже бежал в стоящий несколько на отшибе шатер, где обитала желтоглазая рабирийка, намереваясь оповестить госпожу Солльхин о случившихся бедствиях. Появились Меллис Юсдаль с неизменным Ларберой и кое-как одетый мэтр Делле с заспанной физиономией. Хотурр, старший десятник и заместитель Майдельта, подскочил к командиру, за ним следовали двое рослых воинов, чей безукоризненно подтянутый внешний вид никак не позволял заподозрить их в пренебрежении своими обязанностями.
– Ваше высочество, – низко поклонился Коннахару десятник. Конни показал глазами на Майдельта. Подошла девка с ведром и попыталась было проскользнуть в дом – как видно, прибраться – но начальник гвардии ухватил ее за рукав.
– Наверху пока ничего не трогай, пусть хозяйка здешняя полюбуется, может, подскажет, что за дрянь… Хотурр, возьми два десятка оружных и пару проводников из местных. Прочешите лес вокруг лагеря на пол-лиги. Рассыпаться цепью, искать следы подков либо крови, либо конские туши, – распорядился Майдельт, покосился на Конни сотоварищи и пробурчал скорее для них, чем для десятника:
– Кто бы ни были эти собачьи конокрады, подозреваю, что ведро крови они не с собой принесли… Бедняга Огонек, быть сожранным поганым вампиром… Выполняй! – и повернулся к двоим гвардейцам, оставшимся на месте. Голос полусотника зазвучал вполне мирно и даже ласково, но, насколько мог судить Конни, капитан его охраны стремительно близился к тому пределу, за которым лежит настоящее бешенство:
– Вы, ишаки, охраняли покои принца после второго ночного колокола. Еще два таких же бездельника стерегли конюшню. Что произошло? – два последних слова хлестнули, как кнут.
Стражники смутились так, что Ротан не удержался от ехидного смешка при виде двух могучих бойцов, виновато прячущих глаза. Один из гвардейцев что-то невнятно пробурчал.
– Не слышу! – рявкнул полусотник.
– Третий послеполуночный колокол шел, господин полусотник, или около того, – забормотал стражник чуть громче, но по-прежнему не поднимая глаз. – Никуда мы даже на чуть-чуть не отлучались, я у лестницы стоял, а Йохан снаружи, у двери…
– Ну? – поторопил Майдельт. Подчиненный смутился еще пуще, хотя, казалось бы, это невозможно.
– Йохан ко мне заглянул, ну, внутрь, значит… Не могу, говорит, снаружи… Давай, говорит, вместе выйдем, неладно что-то… А сам белый весь и меч теребит…
Полусотник недоуменно поднял бровь.
– Отчего ж тревогу не подняли? – полюбопытствовал он почти спокойно.
– Так я-то не чувствовал ничего… Еще посмеялся над ним. Старый ты, говорю, стал, нежить болотная по ночам мерещится. Его вроде отпустило, так, Йохан?
– Так, – подтвердил второй страж, нервно оглаживая усы.
– Он обратно пошел, а я остался. Он только створку приоткрыл, и… и…
– И что?! – не выдержал охочий до страшных историй Эвье.
– Не помню я, – с мукой в голосе выговорил гвардеец. – Хоть режьте меня, хоть повесьте на воротах! Заснули мы оба! Проснулись, когда смена настала. Хотурр меня сапогом пнул и отругал последними словами. Потом господин десятник на двор выглянул, охнул, побежал вас будить, а Йохана послал за прислугой, крыльцо замывать.
Майдельт вроде собрался заехать рассказчику в ухо, но передумал и только задумчиво поскреб у себя в затылке.
– Нетопырь там был, – заявил вдруг молчавший доселе Йохан.
Взгляды всех без исключения присутствующих обратились к нему.
– Или не нетопырь, – продолжил гвардеец, багровый от смущения. – Крылья черные… бархатные… Я дверь открыл, а оно в дом впорхнуло. Чем-то мягким мне мазнуло по лицу…
Тут месьор Делле, с рассеянным видом следивший за допросом, громко и весьма скептически хмыкнул и заговорил нараспев ясным голосом, от которого у Конни мороз пошел по коже:
