Неудивительно, что светский разговор сам собой свернул на щекотливую тему взаимоотношений Рабиров с внешним миром, и в какой-то миг в непроницаемом лице Драго что-то неуловимо изменилось. Еще пара незначащих фраз, и властитель Рабиров легко поднялся из-за стола.
Конни последовал его примеру – но не слишком торопливо, дабы не выглядеть готовым на все просителем. Порхавшая над столом болтовня незамедлительно стихла.
– Позвольте предложить вам небольшую прогулку, Ваше высочество, – произнес Драго, взмахом руки очертив живописный берег озера Рунель. Поскольку головы многих гостей повернулись к нему, рабириец чуть громче добавил: – Мы с принцем покинем вас ненадолго, почтенные господа и прекрасные дамы.
* * *
Рабирийский князь оказался узок в кости и невысок, немногим выше Конни.
На первый взгляд он представал хрупким, как и большинство здешних уроженцев, но то была мнимая хрупкость смертоносного шпажного жала, а отточенная грация движений и скупые жесты говорили о прекрасном владении телом. Длинные густые волосы темного, без единого проблеска седины, цвета спадали на плечи, схваченные на затылке плетеным ремешком, а на лбу – широким ажурным обручем из золота и серебра. В сплетении растительного орнамента осколком горного льда светился крупный сапфир.
Какое-то время Драго и Коннахар мирно обсуждали судьбу Файдита, неудачливого короля-завоевателя.
Как доподлинно выяснилось, Файдит Сьертийский и его малая дружина поголовно полегли в ночной стычке с кем-то, кого они сочли лазутчиками из Рабиров. Утро восстановило истину: с королем покончили его же собственные подданные, искренне полагавшие, будто сражаются с коварно напавшими на них гулями. В душе Конни искренне посочувствовал бедолаге, на своей шкуре узнавшему могущество чар рабирийских обитателей.
От слабо колыхавшегося на ветерке навеса их отделяло уже с сотню шагов. Драго замолчал – словно бы в задумчивости. Конни шел рядом, вертя в пальцах кубок, предусмотрительно захваченный с собой. Под сапогами поскрипывал мелкий белый песок, где-то на другом берегу озера заполошно хлопали крыльями взлетающие утки.
– Я ознакомился с привезенными вами бумагами, принц, – заговорил наконец властитель Рабиров. – Должен признаться, вам удалось меня удивить. Некоторые предложения, высказанные в них, кажутся мне по известным причинам спорными. Иные – весьма преждевременными. Впрочем, это отнюдь не подразумевает отказа. Просто кое-что нуждается в более подробном обсуждении. Сейчас, как мне кажется, самое подходящее время и место.
Конни почувствовал, как его бросает в холод, и поспешно отхлебнул из кубка. Близился момент, которого он более всего опасался. «Митра Милосердный, – панически подумал он, – Драго полагает, будто мне известно содержание свитков, и он прав: кто бы рискнул играть втемную с наследником Трона Льва, хотя этому наследнику не исполнилось и шестнадцати? Значит, он думает, что я целиком и полностью согласен с предложениями Просперо – какими бы те, демон их возьми, ни были – и уполномочен вести переговоры. Но о чем, во имя шестнадцати хвостов Сета?! Хотя бы намекни!»
Вслух молодой человек осторожно произнес:
– Хотелось бы уточнить, какие именно положения вызывают сомнения… э-э… вашей светлости?
«Теперь ему волей-неволей нужно перечислить свои требования!»
Драго опять погрузился в отсутствующее молчание, куда не допускались посторонние. Лишь когда пауза стала напряженной и звенящей, как излишне натянутая лучная тетива, Коннахар услышал:
– То, что упомянуто во второй и шестой статьях перечня. Безусловно, вы осведомлены о наших непростых отношениях с Кордавой, и понимаете – сложностей не избежать. Пускай нас связывают не вассальные клятвы, а только Договор о признании да многолетние традиции…
О существовании договора между Зингарой и Рабирами Конни знал – спасибо вовремя поделившемуся секретами Просперо Пуантенцу. О «давних традициях», благодарить за возникновение которых требовалось уроженца Рабиров, блистательного Рейенира Морадо да Кадену, уже лет пятнадцать уверенно полагающего себя некоронованным королем Золотой Башни – тоже. Оставалось разрешить загадку второй и шестой статей, а заодно выяснить – сколько их там всего? Дюжина? Два десятка? Полсотни?
Проклятие на чрезмерно хитроумную голову Леопарда, затеявшего очередную интригу во благо Аквилонии и собственного герцогства, и на свою – почему не сообразила вовремя? Отец или матушка наверняка вскрыли бы эти злосчастные письма, едва только башни Орволана скрылись за поворотом дороги. Внимательно бы с ними ознакомились, после чего уверенно повели свою игру.
– Помимо того, есть трудности исключительно внутреннего свойства, – размеренно, словно рассуждая сам с собой, продолжил Князь Рабиров. – По мере сил мы стараемся избегать огласки некоторых темных сторон нашей жизни и наших особенностей, однако далеко не всем обитателям Холмов придется по душе намерение сблизиться с миром людей.
Ага, подумал Коннахар и решил рискнуть:
– Имеются в виду те из народа гулей, что называют себя дуэргар?
В ястребиных глазах Драго мелькнуло и пропало снисходительное презрение.
– Ах, эти… – протянул он. – Не в обиду вам, принц, но дуэргар – не более, чем шкодливые подростки. Скучающая молодежь. Их можно понять: на протяжении столетий в лесах ничего не меняется, только героическое прошлое с каждым минувшим днем становится все дальше и дальше. Неудивительно, что новое поколение забывает о нашем великом и скорбном наследии, живя исключительно сегодняшним днем. Дуэргар – это Блейри и те, кто охотно внимает его пустозвонству. Когда же люди прижмут их к стене, они немедля бегут прятаться в Рабирах.
– Кто такой Блейри? – вполне искренне поинтересовался наследник Аквилонии.
– Вы имели сомнительное удовольствие лицезреть его четверть колокола назад за общим столом, – ядовито сообщил Князь Забытых Лесов. – Блейри да Греттайро, наша непреходящая головная боль. Красавчик в черном и золотом, благодаря стараниям которого в Мессантии опять начались гонения на наш народ, а заодно на ни в чем не повинных людей. Он прекрасно знает, что виноват, и потому мне не составит труда приструнить его вкупе со сподвижниками. Опасность не в дуэргар. Она кроется в человеческих умах, с величайшим трудом принимающих мысль о мирном сосуществовании с иными расами.
– Однако люди неплохо ужились с оборотнями Пограничья, – Коннахар украдкой с сожалением убедился, что кубок пуст. – Да, Племя Карающей Длани внешне ничем не отличается от людей, но в душе они все-таки волки! А еще есть дверги Граскааля и Эйглофиата, паки Темры и… и… и другие народы.
– Не забудем также устоявшееся за века мнение, рожденное детскими страхами и поддерживаемое чтимыми людьми священнослужителями – гули есть порождение тьмы ночной, стремящееся только и исключительно к поглощению чужой крови и жестокому смертоубийству, – присовокупил Драго, рассеянно пиная подвернувшуюся под ноги шишку. Та с плеском улетела в озеро. – Таким образом, мы лишний раз убеждаемся в невыполнимости второй статьи предлагаемого договора. Мир людей и мир лесов пока не готовы к подобному шагу.
