С Хасти, должно быть, девицам-альбийкам пришлось изрядно повозиться, но им удалось привести «воина из Киммерии» в приличный вид. Правда, магик зачем-то сохранил свой выцветший синий плащ и неизменную кожаную маску, которые небрежно швырнул куда-то в угол.
— Кажется, из Рабиров нас занесло прямиком в Ямурлак, — изложила свои соображения Айлэ, присаживаясь за стол и с любопытством приподнимая серебряные крышки с блюд. — Звезды, во всяком случае, указывают именно на эти края… Слушай, как вкусно пахнет! Чур, мне вот это… и это тоже! — она потянула к себе приглянувшиеся тарелки.
— Эй, а я? — возмутился рабириец.
— Уроженцы Киммерии, как ведомо любому образованному человеку, питаются мясом только что убитых медведей, печенью врагов и кислым пивом из овечьего навоза, — изрекла баронетта, передразнивая речь надменного Ирваста, и заключила: — Всего этого здесь нет, так что ходить тебе голодным. Но коли ты у нас истинный герой, спасший бедную девицу из лап коварных альбов, то дозволяю тебе забрать остатки моего ужина.
— Едва спасший, — честно признался Хасти. — Беру обратно суждение о трусоватости местных воинов. Та лихая троица едва не выпустила из меня дух. Боя с дикой кошкой, как ее… ну, что заправляет гвардейцами здешнего правителя — Каури? — я мог бы и не пережить. А ты молодец — правильно с ними держалась и верно говорила.
— Да-да, — Айлэ отодвинула пустое блюдо и в задумчивости скрестила перед собой кончики пальцев. — Вот только хотелось бы знать, по чьей милости меня угораздило помянуть «Кэн-нэн Гэллэр»? Я его в глаза-то никогда не видела! Знаю только, что у придворного волшебника Пограничья, Тотланта, есть частично переведенный список, да еще один фолиант хранится в Бельверусе. Когда мы искали способ составить заклинание для спасения Рабиров… — она запнулась, но маг вроде не собирался гневаться, только удрученно вздохнул, — …мы думали обратиться в Немедию с просьбой позволить ознакомиться хотя бы с копией этой книги, но не успели. Что в ней такого особенного? Это же просто свод альбийских хроник, сильно искаженный скверными пересказами. Отчего наших хозяев так взволновали мои слова?
Прежде чем ответить, рабириец долго молчал, отбивая тонким серебряным ножом по краю стола какой-то рваный ритм.
— Поверишь, если я скажу, что не внушал тебе ничего подобного? — наконец заговорил он. — Мне не приходило в голову, что речь зайдет об описании книги, в которой твой отец якобы обнаружил заклинание. Я полагал, достанет краткого упоминания… Между прочим, Айлэ, ты понимаешь, что стала единственным человеком, способным бегло говорить и читать на древних альбийских наречиях? Вернешься домой — сделаешь себе имя и состояние, переводя для летописцев и волшебников старинные трактаты.
— Если нам повезет вернуться, — уточнила баронетта Монброн. — Пока мы сидим в клетке — очень уютной, но все-таки клетке. Или ты собираешься дождаться глухой полночи и заняться выламыванием решеток? А дальше что? Спустимся по стене, украдем пару лошадей и поскачем в сторону Полудня — авось, успеем добраться до границы с людскими землями прежде, чем нас опять сцапают?
— Замысел, обреченный на провал, — покачал головой Хасти. — Нужно придумать что-нибудь получше. И ни на миг не забывать, что, пока мы прохлаждаемся здесь, Проклятие Исенны делает свое дело, губя какой-то народ.
— А может, оно все-таки исчезло? — жалобно предположила Айлэ. — Поэтому и твоя попытка идти по следу ничего не дала…
Одноглазый скорчил презрительную гримасу, явно собираясь разразиться речью касательно безответственной и самоуверенной молодежи, сующей нос куда не следует. Но тут в дверь коротко стукнули, створки распахнулись, и в комнату стремительно не вошла — ворвалась альбийка-воительница Каури по прозвищу Черный Шип.
* * *
В первый миг баронетта и ее спутник опешили, не признав во внезапно явившейся женщине ту, которой едва не довелось померяться с рабирийцем в умении владеть оружием. Каури рассталась со своей кольчугой, сменив ее на короткую темно-голубую тунику, перехваченную наборным перламутровым поясом, на котором, правда, по-прежнему раскачивались два неизменных кинжала. То ли они служили признаком ее должности, то ли альбийка вообще не расставалась с оружием. Айлэ не вовремя подумалось, что, появись Черный Шип при аквилонском дворе, жизнь воительницы стала бы крайне затруднительной. Ей бы просто не давали проходу, оспаривая малейший знак ее внимания и складывая кансоны в честь ее острых ушек.
— Я пришла узнать, как вас устроили, — едва переступив порог, бросила Каури. В качестве приветствия Хасти достался короткий и четкий кивок, второй — на единое мгновение длиннее — выпал на долю баронетты Монброн.
— Мы благодарны владетелям этого замка за оказанную нам милость, — осторожно ответила Айлэ, еще не привыкнув к новообретенному дару и незнакомому певучему языку. — Если им угодно лицезреть нас, мы немедля…
— Не угодно, — отмахнулась альбийка. — Они ссорятся. Это развлечение занимает их гораздо больше, чем созерцание пары Недолговечных, так что мириться они будут до утра. Но в любом случае завтра в полдень мы отправляемся в дорогу.
— Можно ли узнать, куда? И как долго продлится наш путь? — девушке казалось, что она прокладывает тропинку через бездонное болото, где каждый шаг влево или вправо может привести к гибели. Хасти помалкивал, делая вид, будто не понимает ни слова, и только исподтишка следил за Каури.
Прежде чем ответить на вопрос, воительница словно бы в задумчивости бесцельно побродила по комнате и наконец остановилась у забранного золоченой решеткой окна, подставив лицо потоку вечерней прохлады.
— В Альвар. Это столица. Там Древесный Чертог — жилище Верховного и его приближенных. От Йаули — день пути, — проговорила она, не глядя на баронетту. Каури вроде бы выполнила то, зачем пришла — убедилась, что ценная добыча никуда не пропала и не помышляет удрать, но уходить не торопилась. Повисла неловкая пауза. Черный Шип, стоя у окна, нетерпеливо пристукивала каблучком. В конце концов, уловив весьма красноречивый взгляд альбийки, «телохранитель из Киммерии» смекнул, что дальнейшее его присутствие считают излишним.
— Она хочет о чем-то с тобой потолковать, — подал голос рабириец, весьма натурально зевая. — Если спросит, что я говорю, скажи — я попросил дозволения вздремнуть. Я уйду в соседнюю комнату, а ты поболтай с этой девицей. Расспроси ее о здешних порядках, о ней самой… В общем, сама сообразишь. Глядишь, обзаведешься подружкой.
— О чем он говорит? — подозрительно осведомилась Каури.
— Что ему претит слушать женскую болтовню и он хочет спать, — «перевела» баронетта Монброн. Воительница совершенно по-кошачьи фыркнула:
— Тогда отошли его. Только сперва передай ему мои слова: пусть поменьше мнит о себе. Мы еще продолжим то, чему не удалось завершиться сегодня — и посмотрим, кто уйдет сам, а кого унесут!
Айлэ добросовестно перевела, добавив от себя просьбу не устраивать перепалку, поскольку она испытывает затруднения с переложением цветистых киммерийских проклятий на альбийское наречие. Хасти, продолжая что-то раздраженно ворчать себе под нос, удалился, запасливо прихватив одну из украшавших стол бутылей.
