— Он сам так решил, — с лихорадочной поспешностью забормотала Нейя, словно оправдываясь за чужой поступок. — Его никто не заставлял. Она велела ему уйти, а он не захотел. Сперва долго бродил туда-сюда, спорил сам с собой, потом отвязал веревку и… и… — слова перешли в неразборчивое икание.
— Я его знаю, — монарх Аквилонии какое-то время пристально смотрел на висельника. — Дознаватель Рэф, помощник покойного ширрифа. И предводитель звериной оравы, как я понимаю. Неужто совесть проснулась? Ну, поделом ему…
— Считается, будто волчья стая признает существование только одного вожака, — подал голос магик Крэган, старавшийся держаться в отдалении. — С приходом госпожи Ричильдис оборотням пришлось выбирать, кому отдать первенство: ей или этому человеку. Скогры предпочли Ее милость — может быть, она одержала верх в каком-то поединке… а его, похоже, просто лишила дара перевоплощения. Человеческий разум, лишенный звериной составляющей, ужаснулся содеянным и толкнул бедолагу на самоубийство. Могу я узнать: вы собираетесь и дальше преследовать госпожу Ричильдис… или все-таки нет?
— Снимите его оттуда, — хмуро распорядился Конан, сделав вид, что не расслышал вопроса гиперборейца.
Пока троица спешно поднявшихся на башню гвардейцев отвязывала труп неудачливого вожака Карающей Длани, другие выглянули за ворота, принеся неожиданное известие: «Всадники на тракте!»
По пустынной дороге, уводящей на Восход, к пределам соседней Бритунии, и в самом деле кто-то скакал — не меньше десятка человек галопом приближались к городским стенам. Храпели загнанные кони — похоже, отряд ехал, не задерживаясь на ночевки и только меняя лошадей. Пыль и грязь мешали различить отдельные лица, но имя того, кто первым достиг поверженных Бронзовых ворот, Аквилонский Лев и его супруга угадали безошибочно, назвав едва ли не в один голос:
— Тотлант!
Киммериец уже сделал шаг навстречу наконец-то вернувшемуся давнему другу, но Зенобия удержала его на месте, подозрительно вглядываясь в остальных приезжих. Пятеро из них королеву не интересовали. Судя но нашивкам и гербам, это всего лишь разъезд дорожной стражи, сопровождающий королевского мага Пограничья. Гвардейцы с недоумением оглядывались по сторонам — стало быть, слухи о творящихся в Вольфгарде безобразиях еще не успели стать всеобщим достоянием.
Но те двое, что прибыли вместе с Тотлантом… Молодой человек и долговязый мужчина в развевающемся плаще оттенка дорогого малахита… Юноша, заметив правителя Аквилонии, изменился в лице и торопливо сдернул с головы залихватски нахлобученный берет, чудесным образом преобразившись в девицу-подростка — зеленоглазую, по-кошачьи грациозную и обманчиво хрупкую.
— Баронетта диа Монброн! — интонации Дженны Канах были вполне способны заморозить бурную реку в разгар лета. — Мне смутно припоминается, будто вашей особе надлежало оставаться в Тарантии. Если ты появляешься здесь, за сотни лиг от Аквилонии, — короткий взмах руки пресек робкую попытку девушки заговорить, — значит, тому имелись веские причины. Одно из двух: либо Коннахар отослал тебя с поручением, либо принц сам присутствует где-то неподалеку. Изволь объясниться.
— Госпожа Зенобия… — баронетта в отчаянье оглянулась на сопровождающего, однако тот не спешил придти ей на помощь. — Клянусь, мы не хотели ничего плохого… Не думали, что все обернется именно так… — окончательно пав духом, девушка отвела взгляд и пробормотала: — Мы все исправим…
— Исправите, как же, — презрительно фыркнула королева, и тут ее супруг, наконец-то удосужившийся как следует рассмотреть неожиданных утренних визитеров, рявкнул во всеуслышанье:
— Да будь я проклят! Это ж Рабирийский Изумруд и… нет, все, что угодно — демоны, скогры, злобные колдуны — только не ты!.. Йен, Тотлант, скажите, что мне мерещится!..
— Не мерещится, к сожалению. Это именно я, — сказал хрипловатый язвительный голос. Рука в перчатке поднялась, откидывая капюшон плаща. Под ним скрывалось не лицо, но личина — кожаная маска цвета старого красного дерева. Через прорезанное слева круглое отверстие блестел яркий серый зрачок. — Похоже, мы, как всегда, вовремя — вы и сами прекрасно управились.
* * *
Поразительные известия обрушивались на обитателей коронного замка одно за другим, распространяясь, словно круги по воде от брошенного камня. Однако никому из облегченно переведших дух горожан не пришло в голову наведаться в нижний подвал крепости, дабы известить находившуюся там особу о внезапной перемене участи Цитадели и ее защитников.
Поэтому волшебница Ренисенб эш'Шарвин по-прежнему оставалась в неведении, также как и двое маявшихся под закрытыми дверями стражников гарнизона. Те уже полночи дожидались, когда магичка наконец уразумеет: ширриф столицы Пограничья окончательно и бесповоротно мертв. Трудновато выжить после близкого знакомства с когтями безумного оборотня. Собственно, месьора Грайтиса Дарго собирались хоронить еще минувшим вечером, чему воспрепятствовало сперва нападение скогров, а затем — внезапный и яростный протест госпожи эш'Шарвин. Сперва она распорядилась перенести покойника в каземат, соседствующий с устроенным в подвале ледником для хранения провизии, а теперь еще и сама там заперлась!
Мерзнувшие в коридоре караульные сошлись на том, что стигийка от пережитых треволнений слегка тронулась умом, и теперь спорили: что именно она собирается учудить. Старший настаивал, будто колдунья задумала набить из покойного ширрифа чучело, дабы поставить его у себя в комнате. Более молодой и потому склонный к преувеличениям утверждал, якобы сам видел, как магичка несла с собой зловеще побрякивающий мешок, доверху заполненный всякими колдовскими штучками. Вдруг она решила уподобиться гиперборейским чернокнижникам и сейчас пытается вернуть мертвеца к жизни? Надо бы сбегать наверх да доложить кому-нибудь. И еще кликнуть подмогу — вытащить стигийку из подвала, а бедолагу ширрифа похоронить, как он того заслуживает.
— Госпожа, а госпожа! — старший гвардеец решительно замолотил в низкую дверцу. — Будет вам убиваться-то, а? Добром прошу — вылазьте оттуда, покуда сами в ледышку не превратились!
Поскольку изнутри упрямо отмалчивались, стражник отважился пригрозить:
— Двери-то ведь и выломать можно… Ну помер человек, что с этим поделаешь? Знаете, сколько этой ночью народу полегло?
— Знаю, — глуховато донеслось из-за створки, заставив младшего караульщика от неожиданности прикусить язык. — Обождите еще немного… я скоро выйду.
Вопреки догадкам гвардейцев, Ренисенб эш' Шарвин не творила ничего из приписываемых ей жутких козней. Она просто сидела на давно охромевшем табурете, порой ежась от холода. Чадивший факел, воткнутый в бронзовое кольцо на стене, освещал сводчатый потолок, стены с влажными потеками и лежавший на двух сдвинутых вместе скамьях продолговатый предмет, весьма схожий с зашитым в погребальный саван человеком. Магичка разрезала и откинула в сторону кусок холста, закрывавший голову, и упрямо вглядывалась в застывшее, удивительно спокойное лицо с прикрытыми глазами.
