Он коротко взмахнул кистью, и оружие в руке Айлэ мгновенно раскалилось докрасна. Вскрикнув, девушка отшвырнула кинжал. Шесть дюймов отличной стали испарились, не долетев до пола. Баронетта была готова к тому, что альб придет в ярость, может быть, даже бросится на нее, но правитель Альвара медлил, глядя сверху вниз с непонятным сочувствием.
— Ножом тебя, конечно, снабдила Каури Черный Шип, — сказал он. — Жаль ее. Она подписала себе смертный приговор — не за покушение, сталь не берет меня… За испорченное удовольствие. Но как поступить с тобой, маленькая гхуле? Ты подняла оружие на особу королевской крови. Теперь придется возвести тебя на одну плаху с твоим одноглазым приятелем, и это еще печальнее. Каури, по крайней мере, давний и непримиримый враг. Ты же падешь случайной и бессмысленной жертвой чужой интриги — а ведь могла бы купаться в роскоши до конца своих дней… Что за нелепый выбор, Недолговечная!
Он выбросил руку и попытался изловить ее за край туники. Однако у девушки достало сообразительности и быстроты вскочить, отпрыгнув в сторону. Теперь ее и Бастиана разделял овальный столик с напитками и фруктами. Хозяин Чертога удостоил ее маневр недоверчивым хмыканьем.
— Перестань, — бросил он. — Это ведь не крепость, где ты сможешь отсидеться. Неужели ты думаешь, я стану гоняться за тобой по всему замку? Иди сюда.
Баронетта упрямо помотала головой. Может, швырнуть в него чем-нибудь, отвлечь внимание, а самой кинуться к дверям? Бесполезно — створки могут быть заперты или стража немедля затолкает беглянку обратно.
Словно догадавшись об ее намерениях, альб прикинулся, что хочет обежать стол и схватить упрямую девицу. Айлэ взвизгнула, шарахнулась в сторону… но развевающийся край одной из ее многочисленных вуалей оказался в руках у Бастиана. Рывок отбросил девушку назад, она зацепилась за ножку стола, заставив тот пошатнуться. Несколько бокалов упали на ковер, один разбился.
Баронетта оставила без внимания участь гибнущих столовых приборов — ее больше заботило плачевное положение, в котором она очутилась. Хозяин Чертога подтащил ее к себе и, крепко обхватив за талию, оторвал от пола, невзирая на отчаянные попытки девушки лягаться и разжать кольцо удерживающих рук. В итоге снова досталось многострадальному столу — в очередном выпаде ступня Айлэ угодила как раз по краешку. Стол опрокинулся, королевские персики рассыпались по полу, а вино растеклось быстро впитавшейся лужицей. Баронетта Монброн услышала ехидный смешок альба, и ее испуг медленно, но верно начал сменяться злостью. Неужели он полагает, что так легко с ней справится? Будь у нее по-прежнему клыки и когти, альбийскому красавчику уже давно пришлось бы искать знахаря, способного избавить его от глубоких царапин на физиономии.
— Может, хватит? — Бастиан вдруг ослабил хватку. Прежде чем Айлэ успела опомниться, ее поймали за правую руку, с силой надавив между пальцами. Девушка взвыла: кисть будто прижгли огнем. — Не хотелось бы причинять тебе боль, но ты сама меня к этому вынуждаешь. Повторить или ты будешь смирной?
— Своему покойному папеньке вели быть смирным, — огрызнулась баронетта, немедля об этом пожалев — ладонь опять словно угодила в раскаленную жаровню. Стоявший позади Бастиан — девушка чувствовала его частое дыхание на своей щеке — присоветовал:
— Не дерзи, предупреждаю в последний раз. Ты уже испортила мне большую часть наслаждения. Но я всегда добиваюсь своего, в чем бы это ни выражалось и чего бы ни стоило. По доброй воле или по принуждению, но этой ночью ты станешь моей. Зачем ты ведешь себя, как дикарка? Я отвратителен тебе? Или ты холоднее льда? Но я же видел, это не так… К тому же сопротивляться глупо — я мог бы лишить тебя возможности двигаться… или внушил бы тебе стремление самой раздеться и лечь…
— Ты всегда так поступаешь, иначе женщины не соглашаются иметь с тобой дело? — стоило бы воздержаться от насмешек, но не в меру острый язычок баронетты начал болтать сам собой.
— Если ты не выворачиваешь им руки и не накладываешь чары, тебе их не заполучить?
— Проклятье! Это становится утомительным, — раздраженно пробормотал альб и прошептал еще что-то еле слышно — Айлэ не разобрала слов, да они и не показались ей стоящими внимания. Внезапно ею овладело полнейшее безразличие к собственной участи. «Все-таки применил свою магию. И альбийская паутинка не помогла», — поняла она, но ни эта мысль, ни странная слабость, охватившая тело, только что готовое к борьбе, уже не вызвали возмущения. Бастиан отпустил ее, и девушка с облегченным вздохом опустилась навзничь на пышный ковер, прямо посреди раскиданных фруктов и драгоценных кубков из тончайшего хрусталя.
— Мне жаль, но ты сама виновата, — услышала она голос повелителя Потаенного Града.
Послышался тихий шелест снимаемых одежд. По ее лицу скользнули быстрые пальцы, спустились ниже, не долее мгновения возясь с застежками. Бастиан обладал прекрасным телосложением и, вероятно, был искусным любовником — да и как иначе, учитывая тысячелетний опыт — но обездвиживающее и лишающее воли заклятье имело свою оборотную сторону. Его умелые ласки приносили Айлэ диа Монброн наслаждение не большее, чем если бы Бастиан Ладрейн пожелал добиться взаимности от мраморного изваяния.
Альб опустился на колени, прикрыл глаза, навис над раскинувшейся на ковре девушкой. На касания чутких пальцев к нежной коже бедер и поцелуи, которыми повелитель Альвара осыпал ее шею и грудь, Айлэ не ответила ни единым движением или вздохом, словно со стороны равнодушно наблюдая за происходящим, — власть заклятия позволяла альбу делать с ней все, что ему вздумается. Бастиан опустился ниже, оперся на локти, накрыв девушку своим телом. Уступая его прикосновениям, становившимся все более настойчивыми и нетерпеливыми, Айлэ послушно закинула руки за голову. Правая ладонь задела магический кристалл, но ледяной укол на сей раз оставил баронетту безучастной.
Почти безучастной. Где-то в дальнем уголке сознания пульсировала тревожная мысль, с каждым ударом сердца становясь все более ясной: останови его. Иначе ты не выйдешь из Места Уединения, а рабириец умрет на рассвете. Останови, иначе погибнут Каури Черный Шип, Медвари, Дайен и те, кто с ними. Останови, или Проклятие Рабиров соберет неслыханную кровавую жатву.
«Нужно сделать что-то… прямо сейчас», — вдруг совершенно отчетливо подумала Айлэ. И сама удивилась, когда ее рука, преодолевая темную силу наложенного заклятия, поползла по такому мягкому, упругому ковру в настойчивых поисках… чего?
Чего-нибудь… подходящего.
Упавшая тарелка. Не годится. Осколки разбитого бокала — едва не порезалась. Нечто скользкое, округлое, увесистое, что с трудом удалось захватить в ладонь. Бастиан навалился на нее, его лицо, обрамленное ореолом серебристых волос, раскачивалось над ней в такт хриплому дыханию — глаза закрыты, на лбу проступили мелкие бисеринки пота. Айлэ подтащила неведомый предмет поближе, согнула руку в локте, зажмурилась, и, не целясь, нанесла единственный сильный удар. И тут же ощутила, что воля и тело ее обрели свободу.
Раздался короткий хруст — словно, упав на камни, разбился глиняный кувшин. Что-то теплое брызнуло в лицо, разлетевшись мелкими липкими каплями. Бастиан не издал ни звука, просто обмяк, сделавшись невыносимо тяжелым и придавив девушку к полу. Несколько прядей его волос попали баронетте в рот, она с отвращением их выплюнула.
