Сталь звенела в ночи, в садах, окружающих темную громаду Древесного Чертога, и кое-где в городских кварталах Альвара, но в сумрачной глубине королевского дворца все еще царила относительная безмятежность — отголоски происходящего снаружи долетали сюда далеко не сразу. У самых Корней, на круглой площадке перед двойной радужно-золотой дверью, маялись пятеро «алых» гвардейцев во главе с десятником. Из-за золотых дверей не доносилось ни звука — Владыка, создавая этот зал, специально позаботился о том, чтобы его не беспокоили. Одна лестница, чьи ступени сияли белизной перламутра, изгибаясь крутой спиралью, вела отсюда наверх, к жилым покоям и кладовым Древесного Чертога. Две других зияли черными провалами, и идущий оттуда запах сырой земли подчас перебивал даже царящий повсюду аромат лаванды. Огибая Место Уединения, эти лестницы уводили еще ниже, к помещениям, о которых даже бесстрашные воины старались не думать. Склонный к некоторой излишней драматичности, Бастиан специально расположил свою комнату для размышлений на самой границе жизни и смерти — ибо ниже Корней находились Темницы Владыки.
Заслышав на верхней лестнице шаги, стражники встрепенулись. Судя по слитному топоту нескольких пар ног, спускалась целая группа, и десятник недоуменно нахмурился. Одиночный визитер в ночную пору мог быть сотником, проверявшим караулы, или кем-либо из дворцовых слуг, которого за какой-то надобностью призвал Владыка. В конце концов, мог заявиться Ирваст, которого при дворе недолюбливали за высокомерие и бессмысленную жестокость и который в последнее время что-то зачастил в подземелья Чертога. Но чтобы группа?.. Для смены караула рановато. Возможно, подвыпившие вельможи ошиблись коридором… Мысль о мятеже даже не пришла в голову гвардейцу, и тем не менее смутная тревога заставила его поудобнее передвинуть сабельные ремни, крест-накрест пересекавшие грудь.
Гости показались из-за изгиба лестничной спирали, и десятник вздохнул с облегчением. Пришел действительно Ирваст, и не один — за его спиной маячили трое мечников в пурпурных кожаных доспехах. Повелитель Йаули выглядел встревоженным, вместо свободной праздничной скабы, какую обычно носили гостившие в Чертоге вельможи, на нем почему-то был костюм для верховой езды из тонко выделанной черной кожи и высокие сапоги. На приветствие десятника альб едва кивнул, тут же заявив:
— Я должен поговорить с Владыкой. Немедленно.
— А Владыка согласен говорить с вами, господин? — как ни старался гвардеец оставаться бесстрастным, ехидный тон прорвался таки наружу. — Он очень занят сейчас. У него гостья.
— Проклятье! — прошипел Ирваст, хлестнув по ладони тонким стеком из полированного черного дерева, который постоянно носил с собой. — Так вот почему я не могу пробиться к нему Безмолвной Речью! Послушай меня, воин: я не могу сказать наверняка, но у меня есть основания полагать, что нынешней ночью…
— Сожалею, господин, — непреклонно прервал разгорячившегося вельможу гвардеец, — но Владыка строжайше повелел не беспокоить его ни при каких обстоятельствах. Впрочем, если вам угодно рискнуть своей жизнью, попробуйте… Я бы на вашем месте обождал. Девицу привели уже довольно давно, полагаю, она займет Владыку ненадолго.
Взбешенный Ирваст смерил десятника яростным взглядом, однако в словах стража был свой резон. Невовремя попавшись на глаза Бастиану, вполне можно было попасть в долгую немилость или под домашний арест. Бывало и похуже — принесший дурную весть или досужий сплетник, случалось, обнаруживал в постели скорпиона, падал с коня на охоте или исчезал при загадочных обстоятельствах…
— Я подожду, — буркнул вельможа.
Не прошло и четверти колокола, на протяжении которых Ирваст нетерпеливо мерил шагами поперечник просторной площадки перед золоченой дверью, как сверху снова долетел неясный шум. Из-за поворота лестницы показались воины в алых доспехах, спускавшиеся по двое, а за их спинами — смуглокожая красотка, заправлявшая охраной у Ирваста, и смутно знакомый альб, коего прежде пару раз видели в ее обществе. Десятник в изумлении приподнял бровь, а вельможа, едва глянув, чуть не выронил жезл — воительница, хоть и при кольчуге, была безоружна и бледна, ее запястья, равно как и руки ее спутника, схвачены узкими кандальными браслетами, а следом шагали еще двое «алых» с клинками наголо. Конвой уже ступил на круглую площадку и решительно направлялся к дверям, когда опешившие стражники наконец вспомнили о своих обязанностях — любых визитеров полагалось останавливать еще на лестнице — и десятник, шагнув вперед, решительно заступил пришельцам дорогу.
— Кто вы такие и с чем явились?
— Здесь Тинбар, и ты, думаю, узнаешь меня, Ильмахар, — отозвался один из пришедших, вероятно старший, остановившись не далее чем в двух шагах. Он снял шлем с узкой стрелкой переносья, чтобы десятник мог рассмотреть его лицо. — Эти двое — опасные злоумышленники, подозреваются в заговоре против короны. Они арестованы по личному повелению Владыки, и у меня приказ доставить их немедленно.
— Воистину, ничто не скроется от взора Повелителя, — протянул Ирваст, подозрительно разглядывая Каури, ее спутника и в особенности — кандалы на запястьях обоих. — Но как…
— Тебя-то я узнаю, Тинбар, — перебил его десятник. — Да только Владыка сильно занят, и я ни за что не поверю, что он послал за тобой прямо сейчас.
— У меня приказ, — равнодушно пожал плечами Тинбар.
— Тогда предъяви его!
— Ты в своем уме, Ильмахар? Разве ты не знаешь, как Владыка отдает приказы? — воин в алом двумя пальцами коснулся лба, намекая на Безмолвную Речь. — Может, попробуешь сам спросить у него подтверждения?
Ильмахар заколебался. С одной стороны, сотник предупреждал их о готовящихся в Альваре арестах каких-то заговорщиков. Владыка Бастиан известен своей непредсказуемостью, кто знает, может, Тинбар и впрямь получил прямой приказ…
Он думал слишком долго.
— Это измена! — крикнул Ирваст, вскидывая жезл. И тоже опоздал.
Стальная цепь, соединявшая запястья альбийки, вдруг распалась со звоном, а в руке у нее будто по волшебству появилась легкая сабля.
Ее спутник, также загадочным образом избавившись от всех оков, ужом скользнул в сторону, конвоиры мгновенно обнажили клинки, но почему-то направили их на, совсем иного противника.
Острая сталь рассекла десятнику «алых» горло, он умер быстро. Из прочих стражников почти никто не успел выхватить оружие, а Ирваст — пустить в ход смертоносную боевую магию: трескучая красная молния, пущенная Дайеном, вышибла жезл из рук вельможи, притом спалив ему правую ладонь. Взвыв от боли, Ирваст метнулся к темному проходу и сгинул во мраке, последний из телохранителей прикрыл его бегство, чтобы спустя мгновение пасть от руки воительницы Каури. Альбийка взмахнула рукой, послав вдогонку бежавшему серебристую искру метательного ножа. Темнота отозвалась криком боли, но потом послышались удаляющиеся шаги, неверные и торопливые.
— Твой замысел удался, Каури! — тихо возликовал Тинбар. — Я и не надеялся, что все пройдет так легко!
— Тебе спасибо за доспехи Алой Сотни, маскарад пришелся кстати. Да, но один, самый опасный, сбежал и может поднять тревогу. Кто знает, что там, внизу, — буркнула воительница, протирая вымазанный в крови клинок обрывком полотна. — К тому же он унес мой любимый кинжал.
