Понятливо кивнув, девушка юркнула в пустое стойло по соседству с обиталищем Феникса. Жеребец, внезапно обретя подобие человеческого разума, смекнул, что от него требуется, подошел к яслям и нарочито громко захрустел овсяными зернами. Варвар же изобразил бдительного, хотя не слишком далекого разумом стража, грозно рявкнув в темноту: «Кто там копошится?».
– Кажется, нас забыли предупредить насчет караульного, – озадаченно произнес чей-то голос. Спустя мгновение он обрел зримый облик, выйдя в отбрасываемое масляными лампами тусклое пятно света и оказавшись вполне обычным человеком. Как положено в славном городе Шадизаре при столь поздних визитах, незваный гость натянул на себя одежку темных цветов, но положенной черной маской пренебрег, спрятав лицо под небрежно завязанной серой тряпицей. Пришел он не в одиночку – позади во мраке копошилось не то двое, не то трое спутников, с приглушенными ругательствами влезавшими в слишком маленькое отверстие в стене.
– Это не караульный, а рекифесовский щенок, – охотно пояснила высунувшаяся из-за плеча вожака (Конан счел человека в сером платке главарем шайки) угрюмая рожа, могущая похвалиться отсутствием доброй трети зубов и свороченным набок носом. – Говорят, его высокородие задумал привечать всяких дикарей – мол, они честные да неподкупные. Эй, парень, хочешь добрый совет? Прогуляйся во двор до ветру, и не торопись обратно. Получишь пять талеров, а Рекифесу завтра скажешь, что был в стельку пьян, дрых без задних ног и ничего не слышал… Договорились? Орясина варварская, ты по-людски хоть понимаешь?
– Сам ты дикарь, – ответствовал слегка оскорбленный киммериец и подробно растолковал, что гость может сделать с предложенными талерами и в какое место их запихать. Разглагольствуя, он незаметно передвинулся ближе к стойлу Феникса и прислоненным к загородке двузубым вилам, коими сегодня днем грузили сено.
Конокрады ответ оценили, даже одобряюще хмыкнули. Кривоносый буркнул что-то насчет молодых да ранних, и вопросительно глянул на предводителя.
– Насчет пяти талеров мой друг, конечно, пошутил, – донеслось из-под серого лоскута. – Пожалуй, речь должна идти о двадцати… или даже о пятидесяти.
Конан сделал вид, что старательно размышляет над предложением.
– На твоем месте, мальчик, я бы поумерил аппетит, – холодно посоветовал вожак. Нам, как понимаешь, нужна эта лошадь. И мы ее получим. С твоей помощью или без нее.
– Это не лошадь, а вещественное доказательство, – почти без запинки выговорил доблестный человекоохранитель. – Вы, малопочтенные, шли бы своей дорогой. Желательно подальше отсюда, пока вас не повязали и не отвели в Алронг, где вам самое место. Ясно?
Где-то с десяток ударов сердца конокрад изумленно глядел на нахального подростка-варвара, словно осознавая услышанное, а затем коротко махнул рукой своим подручным.
Первому нападавшему, Кривоносому, ломившемуся вперед, точно неудержимо катящийся с горы валун, Конан весьма удачно ткнул вилами в бедро. Тот с воем отлетел в сторону и свалился набок. Двое других оказались сообразительнее, держась вне пределов досягаемости длинных вил и постепенно заходя упрямому стражу в тыл.
Из темноты прилетел метательный нож, встречи с коим киммериец успешно избежал. Однако нож послужил отвлекающим маневром, и за ним последовала веревка с крючьями, змейкой обвившаяся вокруг зубьев вил. Игру в «перетягивание каната» Конан проиграл, лишившись своего грозного оружия и в отместку запустив в замешкавшегося главаря пустым ведром.
Цель-то он поразил, но торжествовал недолго – кто-то прыгнул ему на спину, умелым движением набросив удавку из тонкого ремешка. Друзья учили мальчика с Полуночи, как справляться с такой бедой, но их наставления мгновенно забылись, и Конан попросту попытался ударить висящего сзади душителя о стенку стойла.
Разумеется, та сломалась, и противники яростно забарахтались среди обломков подгнивших досок, тюков преющей соломы и кучи старых попон. Удавка, спасибо Небесам, ослабла и свалилась, но в полумраке киммериец никак не мог отыскать своего недруга, сумевшего затаиться. Мелькнул желтый луч фонаря – один из конокрадов догадался осветить стойло, причем сделал это настолько удачно, что Конан оказался в луче света и на миг ослеп.
– Вон он! – приглушенно взвизгнул предводитель. – Хватайте мальчишку!
Засим последовал внезапный оглушительный грохот, перемежаемый яростным ржанием, воплями боли, улюлюканьем и шипением, напоминавшим боевой клич разъяренной рыси из Эйглофиатских гор. Свет погас и снова вспыхнул, но теперь уже не от тусклой лампы, а от выписывающего в воздухе круги факела. В метнувшегося к центральному проходу Конана с размаху врезался кто-то бегущий, и варвар, недолго думая, приложил неизвестного головой о край каменной лошадиной поилки.
Раздался глухой вскрик, ставший последним в этой ночной неразберихе. Киммериец на всякий случай подождал еще немного. Ничего не происходило, только рядом время от времени печально постанывали. Отсветы факела стали ближе, поблизости задвигалось нечто большое, шумно пыхтящее и фыркающее, что могло быть только Огненным Фениксом.
– Великая битва при конюшне, – проговорил слегка дрожащий голос Диери. – Феникс, умница, поди сюда… Не надо больше его пинать! Хватит, я сказала! Конан, где ты?
– Здесь, неподалеку, – варвар огляделся. Деянира поступила весьма разумно, в разгар схватки открыв дверь загона Феникса и выпустив коня наружу, дабы тот во всей красе показал свое умение кусаться, лягаться и портить жизнь людям. Жеребец не обманул возложенных на него ожиданий: по конюшне валялись разбросанные там и тут тела нападавших, слабо шевелившихся и даже не пытавшихся удрать.
– Ищи веревку, – деловито распорядился Конан. Диери молча протянула ему заранее приготовленный моток тонкой бечевки и отправилась улещивать Феникса, проникшегося сильной неприязнью к предводителю шайки. Конь с бдительным видом расхаживал вокруг упавшего человека и при малейшем движении придавливал сверху копытом.
– Я его знаю, – уверенно заявила девушка, когда главарь конокрадов был тщательно связан по рукам и ногам, а киммериец сдернул с его лица невзрачную тряпицу. – Это Акцель, его еще зовут Счастливой Подковой. Говорят, он в прошлом году свел лучшего жеребца у коринфского наместника!
Акцель с ненавистью глянул на стоявших над ним молодых людей и рыжего саглави, открыл рот, собираясь что-то сказать… И не сумел издать ни звука, потому что Конан свернул из его бывшей маски затычку, надежно преградившую путь любым возражениям бывшего удачливого похитителя лошадей.
Злоумышленников шеренгой разложили вдоль прохода конюшен, отчего они стали напоминать засунутых в мешки и приготовленных к отправке на кухню поросят. Киммериец опасался, что попытка нападения повторится, но до конца ночи так никто и не появился.
Утром конюшню навестил лично Рекифес при свите помощников, заместителей и начальников караулов. Узрев результаты ночного побоища, восхищенно присвистнул, но встревожился, заметив пустое стойло.
– Где конь?
