Однако при всем желании месьор Ордзой не мог сказать главного – кто именно выложил золото за оплату услуг Джелани сотоварищи и каково настоящее имя Призрака. Он попросту этого не знал. Распоряжения и деньги пересылались ему через третьих лиц – иногда на словах, иногда письменно. Поскольку Грифон и его люди вроде бы доверяли владельцу таверны, Фехтие быстро смекнул, как можно обернуть дело на пользу себе. К письмам или указаниям он порой добавлял кое-что от себя, пока в один прекрасный день не обнаружил, что вот-вот намертво запутается в собственной лжи. Вдобавок в «Скрещенные ключи» явились посланцы Аддаха с Конного Поля, и месьор Ордзой окончательно потерял способность здраво мыслить.
Он натравил хатаритов на тех, кого счел виновными в своих бедах, после чего благополучно запил. Джелани, справедливо подозревавший тавернщика в измене, воспользовался подходящим случаем и напрямую обратился к Призраку за разъяснениями.
Послание с ответом задержалось в пути, угодив сначала к человекоохранителям. Это спасло Фехтие жизнь, ибо он наверняка не дотянул бы до вечера. Хатариты и их наниматели умели беречь свои тайны от посторонних и не прощали предательства.
Фехтие подозревал, что виновных надо искать среди «торговцев грезами», сиречь между теми, кто распоряжается доставкой и перевозкой лотосового порошка. Заправилы этой тайной гильдии давно точили зуб на мешавшего их промыслу Верховного Дознавателя. Кому-то пришла в голову светлая мысль обратиться к почитателям Эрлика Восьмирукого, а остальное, как всегда бывает, решили деньги.
На развалинах сгоревшей таверны нашелся труп, признанный месьором Фехтие за останки одного из членов шайки Джелани, Умраха. Трое оставшихся в живых вкупе с Грифоном исчезли. Затерялись среди кривых улочек и множества постоялых дворов Шадизара, не оставив по себе ни единого следа.
Киммериец не верил, что они вернулись туда, откуда взялись. Да и Рекифес, судя по всему, не терял надежды изловить злоумышленников и лично доставить в Бельверус, дабы там по заслугам оценили его усердие.
* * *
Имелись в случившемся и кое-какие светлые стороны. Шетаси уль-Айязу больше не требовалось прятаться. Заявившись в Управу, старший письмоводитель с некоторым изумлением выяснил, что сослуживцы полагают его едва ли не героем, и ему с молодым подопечным причитается шестьсот империалов наградных на двоих.
Шетаси немедля совершил попытку поделить золото на свой манер, отобрав у варвара полторы сотни в свою пользу и заявляя, будто Конан еще должен быть ему благодарен. Подопечный, в последнее время здорово изменившийся (по мнению уль-Айяза, отнюдь не в лучшую сторону), отрицательно покачал головой и грабить себя не позволил. Шетаси начал было возмущаться… потом внимательнее глянул на сидевшего напротив киммерийца… и смирился. Мальчишка, надо отдать ему должное, неплохо справился в одиночку. Если он и наломал дров, то исключительно от усердия пополам с неопытностью.
Потому месьор письмоводитель пусть без особой охоты (медленно сраставшиеся ребра частенько давали о себе знать), но согласился придти на розыгрыш Осеннего Приза и занять место неподалеку от начинающего человекоохранителя и его дружков. Именно уль-Айяз теперь восседал двумя рядами ниже, слегка недоумевая и на всякий случай готовясь к худшему.
Зачем ему потребовался Шетаси, варвар объяснить затруднялся. Просто грызли нехорошие предчувствия. Ведь Фехтие настойчиво твердил, будто хатариты никогда не отступаются от начатого дела. Конечно, на Конном Поле сегодня стражников едва ли не столько же, сколько зрителей. Помимо обычной стражи, из числа уличных блюстителей, сюда пригнали людей Сыскной Когорты вкупе с расставленными около трибуны для почетных гостей гвардейцами немедийской Особой Сотни.
И все же, все же…
Рассказ месьора Ордзоя достиг цели. Правда, не совсем такой, как предполагал владелец таверны. Вместо того, чтобы насмерть запугать слушателя, он пробудил у варвара сильнейшее желание перехитрить неуловимого предводителя хатаритов. Конан представления не имел, каким образом это можно сделать, однако на месте Джелани он ни за что бы не упустил из виду Большой Приз с его скоплением зрителей и постоянной сумятицей – отличное время и место, дабы покончить с тем, по чью душу ты послан.
Посему киммериец намеревался смотреть в оба. Получалось скверно. В разных концах Поля все время что-то происходило, зрители спускались и поднимались по лестницам между рядами, кто-то уходил, кто-то приходил…
В довершение неприятностей Диери вдруг выкинула трюк почище, чем ее четвероногий любимчик Феникс. Наездника для саглави так и не нашли, и девица решила сама участвовать в скачках, причем ни единым словом не обмолвилась приятелю о готовящемся безумном замысле.
Услышав разносящееся над Полем имя подружки, Конан едва не впал в бешенство, и вскочил, дабы немедля пойти выяснить отношения с Барчем ит'Карангом, не замечающим ничего, кроме вожделенного нефритового котелка. Варвара с большим трудом усадили обратно, и теперь он злился на весь белый свет, а в особенности – на вероломную Деяниру. Женщины в своем коварстве способны превзойти даже хатаритов! Зачем, ну зачем ей понадобилось корчить из себя амазонку? Охота прославиться? Так она скорее шею себе сломает, чем добьется Приза! Деянира Эйтола – непревзойденная мастерица падать с лошади!
– …А вот кому пирожок – за медный сикль пяток! Налетай, разбирай, только деньги давай! Вкуснейшая еда, с доставкой прямо сюда! Начинка из зайчатины… – бодрый вопль Рибеке оторвал киммерийца от мрачных раздумий и напомнил, что, как сказал бы приснопамятный Мульмар бар-Зейяр, таки пора уже и поесть.
– …дерьма и собачатины, – в унисон подхватил Ши, и Рибеке, победно размахивающий огромным кульком из дешевого промасленного пергамента, подвергся атаке оголодавших приятелей, попутно объясняя всем и каждому:
– Но как я заговорил разносчика, это истинная нордхеймская сага! Попросил сперва десяток, потом передумал и вернул пять, потом решил, что мало, и взял еще десяток и еще сдачу, а этот увалень так спешил, что высыпал мне чуть ли не весь лоток, и все за каких-то…
– Двузадая шлюха и четырнадцать девственников! – взревел Гайраль, широко известный в узких кругах мастер изящной словесности, едва надкусив один, – эти пирожки горячие, как у мертвого уд! Не иначе их берегли еще с позапрошлого Приза для такого олуха, как ты! А подать сюда жулика-разносчика! Пускай деньги вернет!
– Хорек, ты хотя бы попробовал сперва! – укоризненно воскликнула подружка Рибеке, рыжая Брида из «Мельницы». Ши, пришедший в чрезвычайно приподнятое настроение от выпитого после десятидневного перерыва кувшина шемского красного натощак, завопил:
– Где этот лоточник? Ну, попадись он мне!
– Тебе? – криво усмехнулся Хорек. Отведав купленной снеди и убедившись, что друзья его не разыгрывают, он, недолго думая, затолкал кулек вместе с содержимым под скамью. – Да он сожрет тебя с сапогами и не подавится. Вроде туранец, громадный, что твой буйвол, и рожа зверская. Ему не лоточником, а разбойником на большой дороге промышлять, или в таверне вышибалой. О, вон он пошел, сам смотри!
