Решать такие задачи я не умею. Дело не в математике, а в одной мысли обо всей этой зеленой каше. Брр.
— На миллиард, — говорит Артур. — Или на триллион. Лично я лучше с голоду помру. Тогда каши хватит навечно.
Это уж точно: Артур питается исключительно арахисовым маслом и бутербродами с вареньем. Причем варенье должно быть обязательно малиновое. Не быть Артуру звездолетчиком.
— Ну, если полет короткий, тогда ничего, — добавляет он. — Можно взять обед с собой.
Некоторое время мы спорим о том, есть ли спрос на звездолетчиков, которые летают только в однодневные полеты. Вечно Артур спорит.
Через некоторое время мама говорит, что жизнь у звездолетчиков все равно дурацкая. Кому интересно лететь в такую даль, а потом все равно оказаться там, откуда вылетел? Или хуже того — так и не оказаться там, откуда вылетел, а на веки вечные остаться загрязнять атмосферу? Мама говорит, что во Вселенной нет мест, ради посещения которых стоит съесть столько каши. Мама, конечно, права.
У меня появляется мысль:
— А может, они и не собираются ее есть. Может быть, она им для чего-то другого. Лепить, например. Или делать бомбы.
Но маме надоело думать про кашу и еще больше надоело ее тащить. Похоже, профессор не заплатит ей за сверхурочные, и она просто решила нам помочь.
— Знаешь что, Генри, возьму-ка я завтра отгул, — говорит она. — Пойдем на пляж, гам так хорошо, когда дождик. Только, прошу тебя, не надо весь день приставать к брату. Пятнадцать лет — трудный возраст, когда-нибудь ты сам это поймешь.
Завтра? Мне становится плохо.
Я оставил маме записку, где говорится, чтобы она не волновалась, но это не поможет. Она все равно будет волноваться. Хуже того, пока я не вернусь, ей будет не о ком заботиться, кроме Роло. Она будет чувствовать себя никому не нужной. Роло уже выучил алгебру и тригонометрию. Он не говорит маме ничего, кроме: «Мама, у меня опять одни непарные носки, куда делись остальные?», и говорит он это вечером в воскресенье, когда стирку затевать уже поздно. Роло маму не понимает. У меня в горле застревает комок.
— Мам, расскажи, как решать квадратные уравнения, — говорю я.
Она рассказывает мне об этом всю дорогу до станции.
Ей так мало нужно для счастья.
7. Звездолеты и динозавры
По дороге до конторы я кое-что обдумал. Пока мама тут, выскальзывать за дверь и бежать по трапу как-то непрактично. Мама побежит за мной со словами: «Генри, ты куда, сколько будет х2+8агН6? Ты вообще меня слушал?» И не даст сосредоточиться. Мой новый план очень практичный. Только надо к нему подвести. Люди так подозрительны.
— Мам, — говорю я, когда мы подтаскиваем к конторе мешки и велосипед, — а что, если…
— Что тут стряслось? — спрашивает она, открывая дверь. — Неужели все умерли? Только не говорите, что мы зря тащили сюда провизию!
Это шутка. Мама Артура, наверное, ушла домой. Его папа и лейтенант лежат себе и спят. Майор по-прежнему делает пометки в книге, а капитан по-прежнему стоит у окна.
— Ха-ха, — говорю я, чтобы показать, что понял шутку. — Мам, я хотел спросить, а что, если…
Но если рядом Артур, ничего ни к чему подвести не удастся.
— Эй, Генри, мы же можем поиграть в «Нашествие землян»! — кричит он, не дав мне договорить.
Вообще-то я знаю, что самым, глупым из моих друзей считается Гонзо, но Артур меня поражает. Только и знает, что перебивать и ломать чужие насосы, и вообще он ходячее недоразумение.
Я говорю: нет, играть я не хочу, и когда я повторяю это в двадцатый раз, Артур понимает намек и начинает играть сам.
Между тем мама роется в карманах. Я пихаю ее в бок, но это не помогает.
— Погоди, Генри. Мне надо, чтобы кто-нибудь подписал накладную на продукты. Кто тут главный — он? — Она имеет в виду капитана. — На что он там смотрит? Конечно, на что-то он да смотрит, Генри, что за глупости!
Меня НИКТО НИКОГДА не слушает. Из-за одного этого я рад, что улетаю, только, если все и дальше так пойдет, ничего у меня не получится.
Мама на цыпочках заходит капитану за спину. Она смотрит направо, потом налево. Ничего. Может быть, это что-то на земле? Нет. Тогда в небе? Но там тоже ничего нет. Мама качает головой.
— Распишитесь, пожалуйста, — громко говорит она капитану: вдруг он в довершение всего еще и глухой?
Я думаю, что с ним уже давно никто не говорил так строго, да еще и крича прямо в левое ухо. Мамин голос разбудил даже папу Артура на другом конце комнаты.
— Извините, — говорит мама, — я вас не напугала? Мне нужно подписать накладную на продукты. Такое правило.
Пока капитан вздыхает, я предпринимаю еще одну попытку:
— Мама… — Дальше мне зайти не удается.
— Я надеялся, — говорит капитан, вручая маме подписанную накладную, — перед отлетом увидеть какое-нибудь животное. У вас тут есть животные?
Мама говорит, что есть.
— Вы хотите увидеть какое-то особое животное?
— Нет, любое. Аист, акула, аллигатор — у каждого свои привлекательные стороны. Если бы у меня спросили, какое мое любимое животное, я бы, пожалуй, назвал динозавра — такого огромного, с острыми зубами, похожего на Разумоффа. У вас на Омикроне есть такие динозавры?
Вообще-то мама у меня соображает быстро, но не настолько. Она ничего не говорит, и папа Артура тоже. Секунду назад он думал, что проснулся, но сейчас уже не так в этом уверен.
— Ладно, неважно, — говорит капитан, учтиво прервав неловкое молчание. — У меня в одной книге есть картинка, можно смотреть на нее. Не говоря уже о Разумоффе. Правда-правда, это не имеет ни малейшего значения. К тому же надо заняться провиантом.
Ну вот, наконец-то мне представилась возможность высказаться:
— Я погружу вам продукты. Мне так хочется заглянуть в настоящий звездолет!
Вызываясь добровольцем, всегда приводите вескую причину.
— Боюсь, у нас не прибрано, — говорит капитан. — В долгом полете слишком много времени для уборки.
— Вы не оговорились? Может быть, вы хотите сказать, что времени слишком мало? — спрашивает мама.
— Может быть, — отвечает капитан. Улыбка у него приятная, но печальная.
Я говорю, что спокойно отношусь к беспорядку.
— А если я все загружу, вы сможете еще немного подождать динозавра.
Капитан тоскливо глядит в окно, а мне кажется, что я поступил нечестно, но ведь так или иначе мне надо пробраться на борт. К тому же кто им поможет загрузиться, если не я? Лейтенант Джонс, который постанывает на диване, потому что во сне его преследуют бешеные кролики? Разумофф, который записывает на манжете что-то вычитанное в разделе «Простые, но действенные модификации электрических чайников и измельчителей для мусора»? Сомневаюсь. Да и капитан тоже ничего делать не будет. Он благодарит меня и говорит, куда сложить припасы.
