– Во-первых, не «ты», а «вы», – поправил Геральд. – Скорее даже, я был на подхвате. Не забыла, как я умею двигаться?
– Конечно же, нет!
– Так вот, Шатун обскакал меня намного. Я-то палил вслепую, а он видел эту сволочь и стрелял прицельно, с учетом его перемещений, – наверно, даже траектории считал!.. Моему Зверю еще расти и расти до его.
– Во-вторых? – спросила Энни.
– Во-вторых, я приехал сюда вовсе не для того, чтобы добить «шакала» – этот эпизод планировался не мной.
– Зато он мог оказаться последним для тебя.
– Да, – кивнул он. – Но теперь пора заняться своими делами. Не говоря о том, что завтра – помазание.
Женщина принялась нахлебывать суп, вливая в себя полными ложками, но по пути не теряя ни капли – с такой рукой только и стрелять.
– В грудях не печет? – поинтересовался Геральд. – Горячо ведь.
– Некоторые любят, – откликнулась она. – Опять же согреть некому.
– Да неужели? – засмеялся барон.
Рядом с ней было так легко, комфортно. Вот только забудет ли он когда-нибудь, как Энни глядела на него поверх прицела?
А она уже приканчивала свою порцию, намного обставив Геральда.
– Как зовут твоего сына? – неожиданно спросил он.
Вскинув на него глаза, женщина ответила:
– Никита.
– А почему ты уверена, что это твой ребенок?
Конечно, Энни поглядела на него, как на психа.
– Видишь ли, вчера я рыскал по архивам, – прибавил он. – Возникли некие подозрения… То есть кое-что я и раньше предполагал.
– Гарри, ты о чем?
– Ты ведь считаешь, что отец ребёнка – Богомол?
– А кто еще? У меня тогда никого не было.
– Ты уверена?
– Милый, мне двадцать три года. А Никите пять лет. И я была девушкой строгих правил – Ульян стал у меня первым. И пару лет, пока занимался дрессурой, никого ко мне не подпускал.
– Бедная! – пробормотал он.
– Тебя это не убеждает, – заметила Энни. – И что же ты выкопал?
– У нашего друга, как ты знаешь, полно недостатков, – сказал барон. – Включая бесплодие.
– Что?
– Богомол от рождения бесплоден – тут и сомнений нет.
– Ты ведь не думаешь, что я лгу?
– Разумеется, я тебе верю – сейчас. Но ты же знаешь Богомола? С подчиненными он обращается без лишних церемоний, повязывая чем только можно. Великие цели, понимаешь ли, – тут не до людей!..
– По-твоему, в меня впрыснули чужое семя?
– Это был бы не худший вариант, – хмыкнул Геральд. – Учитывая, какой отец из Ульяна.
– Тогда что?
– Боюсь, Энни, в тебя внедрили чужую яйцеклетку, – сказал он. – Уже оплодотворенную.
– Гарри, это же бред!
– Почему? Конечно, дурновкусием отдает, но вполне в духе Богомола. А средств у него с избытком. Ты ведь рожала в Питомнике, под приглядом его команды? Затем Никиту отдали на попечение доброй тети, изредка дозволяя тебе навещать. Очень удобно, а? Для Ульяна.
Забыв о еде, Энни задумалась – надолго. Даже перестала следить за позой, странно переменившись: ее будто придавило изрядным весом. Украдкой Геральд вздохнул. Ему вовсе не хотелось добавлять сложности подружке.
– И кто, по-твоему, настоящая мать? – наконец спросила она, произнеся «настоящая» с явным усилием.
– Вот тут, honey, вправду начинается бред, – ответил барон. – Наш узел затягивается все туже. Через эту мать я вполне могу породниться с Шатуном, да и с тобой, получается, мы не чужие. Что ни говори, а вынашивание плода привнесло в ребёнка и твои черты. Ведь ты любила его тогда?
– Очень! – вырвалось у Энни.
– А любовь рождает отклик – возможно, на генетическом уровне. Девять месяцев столь тесного общения… Если супруги со временем делаются похожими, то здесь этого не избежать и при желании.
– Значит, я могу считать Никиту своим сыном? – тихо осведомилась она. – Даже если предположить, что твои домыслы верны.
– Это не домыслы, Энни, – поправил Геральд. – Скорее гипотеза. А сына у тебя никто не отнимает. Хотя придется делиться – в том числе и с той, кто его растил. Ты ведь не захочешь вредить малышу, отнимая у него любящих? Вдобавок неизвестно, как это аукнется, – обычно такие ходы заводят в тупик.
– Хотела бы я знать, Гарри, – пробормотала женщина, – откуда в тебе берутся идеи?
– «Пепел Клааса стучит в мое сердце», – усмехнулся он. – А матрица Борислава – в голову. Как видно, через него и я оказался подключен к Космосу.
– Да ведь я тоже читала рукопись!..
– Но ты не знала Бура, как я. Вероятно, тут наложение. Эффект, конечно, странный. Почти всегда я и сам не знаю, когда вскочит в голову свежая идея.
– А что-нибудь поприятней в твою голову не вскакивало?.. Извини.
Поднявшись из-за стола, Энни скользнула к окну и застыла перед ним, глядя в начавшийся дождь.
– Не маячь, – негромко велел барон. – Забыла?
– Извини, – снова сказала она и, повернувшись, уселась на холодный пол, спиною к холодной стене.
– Ага, нам только простуды не хватало! – заметил Геральд. – Только, пожалуйста, не извиняйся больше, хорошо?
Молча женщина поднялась и стала механически раскладывать по тарелкам второе блюдо, ничуть не уступавшее первому. А на третье, как и положено, компот. И когда последний раз Геральда кормили домашним?
– Ты не задержишься после еды? – спросила Энни, снова подсев к столу. – Мне требуется подзарядка.
С сожалением он покачал головой: сроки и так поджимали. Но, конечно, задержался – тем более, последние пару дней явно не добирал до нормы. Из-за чехарды с Чертом, из-за ранения Энни – невзирая на ее заверения, что рана тут не помеха. Хотя порез впрямь заживал быстро. Господи, до чего же славно вновь ощутить на себе тяжесть Энни!.. к слову, вовсе не тяжелую… и встречать ее губы, настойчиво ищущие ласки. «Материализация чувственных идей», да?
И все-таки через час он уже катил на Горбунке по пустынным улицам, захваченных ливнем, оставив Энни нежиться в ванне. А поскольку в этой квартире прятаться было негде, положил пистолет поближе к ней.
О событиях прошлой ночи Геральд был наслышан, даже проглядел записи, присланные Шатуном. Здешняя ситуация делалась все занятней: к нелюдям местного разлива и чужеродным зверюгам теперь добавились настоящие пришельцы. И то, что для начала они саданули по здешней Пирамиде, в общем радует – пока взамен нее чужаки не выстроят свою. Но может, те и другие изнемогут в борьбе? Хочется верить.
Во всяком случае Алмазинскую конструкцию, еще вчера такую надежную, порушили крепко. Прежде тут все было отлажено: проклевывающихся уродов вылавливали, однако не истребляли и не убирали с глаз, а пристраивали к серьезному делу. Теперь же многие Хищники, лишившись Всадников, вновь вырвались на волю, примкнув к зверью, еще не охваченному порядком. И город оказался захваченным дикой стихией. Вдобавок им овладевал сумрак, а облачный слой сделался настолько плотным, что Хищники разгуливали по улицам уже и днем. Конечно, до полной силы не добирали, но горожанам и этого хватало с лихвой.
