А ведь умелые ребята, судя по ухваткам, и наверняка у каждого в запасе сюрпризы. Но не больше же, чем у меня? Хотя проверять не хотелось.
– Что делаешь тут? – угрюмо спросил крепыш.
– Чё? – прикинулся я лохом, но в мыслях окрысился:
«Живу я тут, ясно?»
– Вы бы лучше отвечали, – посоветовал очкарик. – Пока спрашивают.
И как вам это «пока»? А что начнется после: допрос? И какой степени?
Третий – видимо, старший в тройке – молча разглядывал меня. Уж он выглядел опытным бойцом: легкий в движениях, налитой. И замечал наверняка больше своих подручных.
– А вы чё, патруль? – попробовал я хорохориться. – Так еще же не комендант-час. Разве нет у меня прав гулять, где хочу?
– «Прав», говоришь, – пробурчал крепыш и оглянулся на старшего, взглядом вопрошая: а не вмазать ли дурню для сговорчивости? Даже сунул руку в карман куртки, что-то нашаривая там.
Старший легонько качнул головой: не сейчас. И ладно.
– Видите? – очкарик поддернул рукав, демонстрируя вытатуированный на худом плече знак: разлетающаяся вдребезги тарелка.
Я-то, конечно, знал, что это, но напрасно они воображают, будто известны каждому тупарю. Подумаешь, битая посуда!..
– А чё это? – спросил с любопытством.
– Неважно, – сказал старший, жестом пресекая новую вспышку крепыша. – Ты помешал нам – может, случайно. Не будешь отвечать быстро и по делу, целым не выберешься. Хорошо, если живым. Это тебе ясно?
Торопливо я закивал, но тут же поинтересовался:
– А если шумну?
– Богдан, – негромко распорядился белогривый. Ухмыляясь, крепыш вынул кулак, увенчанный шипастым кастетом.
– Начинай, – предложил старший – пока что мне. – Думаешь, прибегут? На нашей стороне если не закон, то право. И сила.
Это – положим, не поверил я. А вслух сказал:
– Спрашивайте. Отвечаю.
И придал лицу старательное выражение, даже наморщил лоб, точно на экзамене.
– Ты видел девицу?
Я кивнул.
– Не слышу, – подхлестнул старший.
– Видал, а як же. Така кобылка!..
– И куда она делась?
– А вам, извиняюсь, зачем?
– Последнее предупреждение, – объявил он. – Ну?
– Вон туда, – показал я. – Взлетела, будто козочка. Горная.
Старший смерил взглядом стену.
– Похоже, пытаешься пудрить мозги, – сказал он. – Может, ты сообщник?
– Боже же мой, чей? – испугался я. – Она, что ль, из братвы? Ребяты, это ваши разборки – я при чем? Лучше пойду, а? Мне уж домой пора, нагулялся.
– Стоять! – велел старший. – По-твоему, мы похожи на бандитов?
– Да мне откуда знать? – заныл, едва не плача. – Я только их машины и вижу. Они же нынче бла-ародные!..
– Стало быть, ты не с нами, – констатировал он.
– Так ведь и не против?
– Чего глаза отводишь? Выходит, есть, что скрывать?
– Еще бы, – подтвердил я, утомившись притворяться. – Тем паче – от всякой швали.
– Богдан, – без выражения повторил старший. Словно сорвавшись с цепи, здоровяк скакнул ко мне, его оснащенный кулак с разворота метнулся к моему лицу. Сплошное удовольствие: лупить по неподвижной мишени, – но тут он просчитался. В последний миг я нырнул вниз, уходя от удара, двумя руками поймал его запястье и рывком завел за спину. Охнув, Богдан согнулся пополам. Без жалости я послал навстречу колено, врезав в грудину. Третье движение было, наверно, лишним, но все же я завершил серию, саданув локтем по хребту. И тут же отпрянул назад, изготовившись к обороне.
С заломленной назад рукой громила крючился на асфальте, издавая странные хрипы, будто пытался вздохнуть. Кажется, я вывихнул ему плечо и сокрушил пару ребер, но в вытаращенных глазах Богдана плескалась не столько боль, сколько паника: секунда проходила за секундой, а он все не мог вдохнуть.
– Аркадий, – скомандовал старший, не спуская с меня глаз.
Очкарик послушно наклонился над бездыханным и в два приема развернул его, уложив на спину. Затем несколько раз легонько ударил в грудь – пока Богдан не произвел сипящий вдох, затянувшийся секунд на десять. Сейчас же Аркадий поднялся и повернулся ко мне боком, заднюю руку запустив глубоко под плащ.
– Обойдемся без пальбы, ладно? – с ухмылкой произнес я, упрятав руки в карманы одновременно с ним. – Или вам мало сюрпризов?
Не поворачиваясь, старший щелкнул пальцами, и Аркадий нехотя вынул ладонь – слава богу, пустую. Распластавшись на тротуаре, Богдан громко и сосредоточенно дышал, радуясь каждому вдоху.
– Кажется, вы хотели беседовать? – напомнил я. – О девицах, татуировках, летающей посуде… А, Федор Борисович?
Конечно же, я узнал Шейнина сразу, запомнив по мельканиям на центральных каналах, где он весьма убедительно и убежденно толковал об угрозе инопланетного вторжения, приводя факты, демонстрируя фото, ссылаясь на многих свидетелей. Излагал грамотно, но без особой легкости – и вовсе не то, что волновало меня сейчас. По-моему, он не там искал. Или не искал вовсе, а лишь подсунул мишень таким вот любителям охоты, как Богдан с Аркашей. Благодаря его стараниям или по иной причине, но волна назревала нехилая, почти сравнимая с движением нашистов, а Шейнин оказался на гребне. И странно было встретить его тут, во главе боевой тройки, – тем более, обитал он в столице, где размещалась главная база тарелочников. Впрочем, Шейнин и в студии не выглядел кабинетным шаркуном.
– Даже так? – его губы тронула улыбка. – Значит, ты один из них?
– Федор, ты не прав! – сказал я без обиняков. – Откуда такая скоропалительность?
– Ну, раз ты меня знаешь…
– Не хошь светиться, неча кривляться в ящике, – отрезал я и вовсе грубо. – Уж смирись со своей славой.
– Потом, ты подвернулся так некстати…
– Это как посмотреть, – пробурчал я. – С чьей колокольни.
– …и действовал так умело.
– И о чем это говорит? Ну, напрягись!
– Что ты заодно с… этой. Ты – такой же.
– Мимо, – хмыкнул я разочарованно. – Ты всегда попадаешь пальцем в небо? Тем хуже для баранов, которые за тобой идут.
По лицу Аркадия пробежала судорога, будто он нашел бы, чем возразить. Но Шейнин снова сдерживающе щелкнул пальцами и сказал:
– Ладно, твоя версия?
– Не допускаешь, что я тут затем, зачем и вы?
Тарелочник качнул головой:
– Ты позволил ей сбежать.
– Потому что не хочу делиться. А ты бы на моем месте убил? Тоже мне, СМЕРШ! Она нужна вам живой, верно? Чтоб поспрашивать как следует, изучить… глубоко.
