Распрямившись, Вадим рассеянно кивнул оцепеневшему знакомцу и направился к выходу, отчего-то уверенный, что при следующем допросе его будет терзать уже не тот старенький, доверчивый режимник, а растущий, перспективный, «землю рогом роющий» кадр, созвучный новым временам, – Оросьев. Конечно, если этот допрос состоится.
2. В тени чудовищ
Сразу после обеденного перерыва Вадима позвали к телефону. Очень удивившись, он подошёл.
– И чего сбежал? – укорил в трубке весёлый звонкий голос. – Эх ты, медведище!
Вадим напрягся, сделал поправку на изношенную связь и вспомнил. И то – суток не прошло!
– А что оставалось делать? – ответил он. – Предков твоих дожидаться?
– Ну виновата, прости! – легко признала Юля. – Не умею пить – моя беда. Слушай, я заскочу за тобой – в пять, да?
– Ты понимаешь…
– Буду ждать против входа, чао! – И она положила трубку.
«Чао-чао», – растерянно повторил Вадим. Можешь теперь мямлить до посинения – кто тебя услышит?
Изящный «бегунок» поджидал его в условленном месте. Украдкой оглядевшись, Вадим опустился на переднее кресло, рядом с прелестным водителем. На этот раз Юля облачилась в ситцевый сарафан на бретельках и обула нарядные босоножки, столь же воздушные. На заднем сиденье обнаружился худощавый юноша с тонким печальным лицом.
– Это Гарик, мой приятель, – представила его Юля. – Точнее, родственник – какой-то там дальний. Похож, верно? – Она рванула машину с места. – Знаешь, куда тебя везу?
– В «корыто»? – предположил Вадим. – Или на «полигон»?
Гарик содрогнулся, девочка расхохоталась:
– Нет, чуть подальше. Только молчок, ясно?.. Хотя чего это я! Мы ведь старые конспираторы, верно? – И она подмигнула Вадиму в зеркальце.
«Ну и кретины эти жрецы! – сердито подумал он. – Принимают кого ни попадя!.. Хотя на эту стрекозу и я бы купился – или куплюсь. Или уже. Старым становлюсь: на молоденьких потянуло».
– А везу я тебя к воображенцам, – продолжала Юля. – Слыхал про таких?
– Это которые задаются? – притворился Вадим. – В смысле – воображалы?
Гарик вспыхнул, как лампочка. Оглянувшись на него, Юля фыркнула:
– Обиделся, смотри!.. Мальчик, а ты при чём? Накарябал пару баек – и туда ж!
– Юлия, прекрати! – негодуя, потребовал Гарик. – Это совершенно никого не касается.
Девушка махнула на него рукой и объяснила Вадиму:
– А воображенцы, мил друг, отличаются от прочих патологически развитым воображением, от коего слова и происходит название. И ладно бы они воображали только внутри, так они ещё норовят других осчастливить – верно, Гарик? И фантазируют, я тебе скажу, без удержу!
– На какие темы?
– А на всякие – запретные в том числе, если тебя это волнует. Куда идём, что с нами будет, а чему и не бывать никогда, но почему не поиграть… Интересно?
– Как тебе сказать… Безумно!
– Вот! Я знала, чем искупить. – Она хихикнула: – Гарик, лапуля, не хмурься так грозно, у нас с ним свои счёты… Подфартило же мне с родственником!
Юля лихо вывернула из-под надвигающегося грузовика – у Вадима ёкнуло сердце. Чуть слышно чертыхнувшись, он пристегнулся ремнём к спинке.
– Встречаются воображенцы раз в месяц, – продолжала Юля как ни в чём не бывало. – Ну, общаются там, рукописями обмениваются – с-сочинители! Потом треплют друг друга – да так, что клочья летят… Потеха!
– Как ты вышла на них – через Гарика?
– Проницательный мой! – Юля чмокнула его в ухо, машина вильнула. – Только не убивай их сразу, любимый, – у них по женской части напряжёнка, потому вьются вокруг меня точно мухи. – Запрокинув голову, девушка залилась беспечным смехом, едва не врезавшись в бордюр. – Вадик, вот ты всё знаешь – отчего, если дама пишет, на неё посмотреть страшно?
– Ну, не на всех, – возразил он. – Далеко не на всех. А потом, ты путаешь причину со следствием: как раз пишут оттого, что некрасивы. Или несчастливы. Каждый утверждается как может… Далеко ещё?
– Не очень. А что?
– Ну-ка тормозни.
– Зачем ещё? – Однако послушалась, круто вильнула к бордюру. Машина встала, едва не клюнув носом в землю.
– Махнёмся, – предложил Вадим. – Ты сегодня не в форме.
– А ты умеешь? Не то кэ-эк гробанёмся!..
– Не волнуйся, я свою жизнь ценю. А заодно сохраню ваши.
– Спаситель! Я в тебя сразу поверила.
Без лишних церемоний Юля перебралась через него в соседнее кресло и объявила:
– Нет, вчера я всё-таки перебрала!..
– А то я не знаю, – проворчал Вадим, пуская машину. – Куда ехать-то?
Против опасений, с управлением справился легко, хотя практиковался давно и, уж конечно, не на таких конфетках. Без дальнейших приключений они добрались до места, каковым оказался раскидистый старый дом, давно брошенный, с заколоченными окнами и осыпающейся штукатуркой. Однако расположен он был удобно: на пересечении нескольких миграционных маршрутов – то есть в достаточно людном месте.
– Забавно, – пробормотал Вадим.
– Чего? – сейчас же вскинулась Юля.
– Когда-то здесь помещался Союз Писателей, – объяснил он. – Бедные воображенцы – тень сего монстра преследует их поныне. Или им самим любо топтаться на трупе врага?
Выбрав местечко поукромней, Вадим притулил там «бегунок». (Хотя уже знал, что Юлька бросает машину где попало: а чего жалеть – не своё же?) Затем все трое сквозь прореху в ограде пробрались к укрытому за кустами подвальному входу и пыльными тёмными переходами, подсвечивая себе фонариками, проникли в сумеречные помещения оставленного здания. А там промахнуться было бы трудно, так как из распахнутых дверей бывшего актового зала доносился оживлённый гул.
Конечно, Юля первой впорхнула на порог, эффектно помахав сразу всем тонкой загорелой рукой, – и приветствовали девочку с энтузиазмом. Но когда за её спиной вырос Вадим, энтузиазм заметно спал, а от эстрады к нему протянулось с пяток насторожённых, прощупывающих взглядов. Пришлось сначала пообщаться со здешними заправилами.
Юленька поручилась за новичка со всем пылом непорочной юности, поклялась, что знает его с рождения (своего, естественно), что он носил её на руках и до сих пор носит, хотя реже. В общем, Вадим по себе знал, что отказать ей трудно, и забавно было наблюдать, как эти неглупые, в общем, ребята – некоторые уже с брюшком либо с лысиной, – распускали перед пигалицей хвосты. Конечно, Юльке это нравилось, но под прикрытием Вадимовых массивов ей наверняка было спокойнее – может, затем его сюда и позвали. Зато остальных его присутствие устраивало меньше, и Вадима всего искололи недовольными взглядами. Однако прямых наездов не случилось: грубая сила котировалась в любой компании, даже высоколобой.
