– В «корыте», что ль?
– Не-е, там скучно, да и далеко, – есть местечко занятней. Поскакали!
Теперь за руль снова уселась Юля, но покатила уже без прежней лихости, подставив лицо и плечи воздушному потоку, врывавшемуся в оконце.
– Ну, как тебе показались эти трепачи? – спросила она.
– А тебе?
– Люблю воображенцев, – объявила девочка, – они такие забавные!
– Это уж точно, – согласился Вадим. – Хоть читала, что они пишут?
– Зачем ещё?
– Интересно же!
– Знал бы ты, – засмеялась Юля, – как ненавижу я вашу фантастику.
– Нашла чем хвалиться, – проворчал Вадим. – И при этом считаешь себя умненькой? Нет, милая, как раз тут они правы: без развитой фантазии и ум немного стоит – это как дом без крыши.
Девушка смешливо фыркнула:
– Как раз «крыша» чаще едет у воображенцев!
– По крайней мере, она у них есть, – парировал он. – А вот в ваших домах гуляют ветры.
Улица сменяла улицу, и постепенно в голове складывался маршрут.
– Как удачно, – вдруг сказал Вадим. – И не чаял успеть!
– Ты о чём?
– Небось слыхала про мясорубки?
– И?..
– Сколько я знаю, до сих пор они случались даже не каждую ночь (хотя, может, не всё всплывало). А вот сегодня обнаружили сразу два истерзанных трупа – растёт поголовье! Один я наблюдал лично, второй нашли недалеко отсюда.
– Откуда узнал?
– «Сорока на хвосте…» По Крепости, к твоему сведению, слухи расходятся в момент – наверное, для компенсации официозной лжи.
– Или ложи? – вставила Юлька, хихикнув. – Или лажи?
– И вот я хочу сравнить. Место нелюдное, в стороне от проторённых троп – так что поглядеть будет на что, я надеюсь.
– Что, маленький, тянет на кровавые зрелища?
– С души воротит, – признался он. – Но – надо.
– Ну, раз надо… Куда править-то?
Приподнявшись в кресле, Вадим стал показывать, на всякий случай пошире разбросав мысле-облако. Но в его сети по-прежнему не попадал никто из опасных, а опасался Вадим сейчас блюстителей и прочих ревнителей заведённого порядка, потому что он опять выбивался из колеи.
Местечко действительно оказалось по соседству: узенький глухой переулок, с обоих концов отгороженный гранитными надолбами, чтоб машины не ездили. Лучше бы его перегородили забором, чтоб и не ходил никто. Может, тогда на одну смерть стало бы меньше. И не прервалась бы ниточка, как говаривал Федот Евграфыч – на тихих-то зорях.
Как на грех, переулочек устилала булыжная мостовая, слишком ещё добротная, чтобы надеяться на приличные отпечатки. Зато и блюстители, собирая останки, постарались здесь хуже обычного, так что впечатлений всё же хватало. И Вадим насмотрелся на такое достаточно, чтобы понять: не то. Совсем не то, нет. В прежних смертях, особенно в двух последних, ощущался удалой размах, ярость стихии, звериная страсть, чудовищная мощь. Тамошний разгул возмущал, ужасал, но и завораживал, точно пропасть. А тут что? Злобствования импотента, трусливая месть извращенца, – и вызывало это лишь омерзение, желание раздавить поганца, словно паука. Впрочем, не исключено, поганцев было несколько если верить следам. Впечатление, будто три-четыре осатанелых придурка растащили жертву на части, чтобы потешиться всласть – каждый над своей. И прикрывались они тенью истинного мясоруба, вполне обходившегося голыми руками.
Сломанным прутиком Вадим осторожно перевернул пару-другую неубранных ошмётков, оглядывая с разных сторон. Да, тут не рвали плоть, а рубили – топором или тесаком. Или мачете, если товарищи с Кубы.
– Тебе не противно? – содрогаясь, спросила Юля. – Пошли отсюда!
– Говорю: надо, – со вздохом откликнулся Вадим. – Подожди возле машины, ладно?
– Вот ещё! А если Он… бродит?
– Не бродит, не бродит – успокойся. И вообще, это не Он.
– А кто? – немедленно осведомилась девочка.
– Они.
– Ещё лучше!
– Поверь на слово – лучше, – усмехнулся Вадим. – Во всяком случае для нас. Что я повидал вчера – так лучше б я этого не видел!..
– И вот так ты копошишься на каждом разделочном участке, смакуешь подробности? – с брезгливостью допытывалась она. – Ведь только вчера это жило!
– Я лишь хочу разобраться.
– Зачем? Опыт перенимаешь?
Вадим ещё оглядел весь участок – от стены до стены, от одних надолб до других. Нет, здесь и впрямь нечисто: выбивается из ряда. Возник новый фактор?
– Всю картинку смазали, гниды, – сказал он с досадой. – Только что-то забрезжило…
– Ну, ты фрукт! – возмутилась подружка. – Хотя б для приличия пожалел несчастную девицу!
– Что ей до моей жалости – теперь? Прочих бы уберечь… Ладно, – вздохнул Вадим, – поехали.
Но и в машине Юлька не отвязалась.
– Не понимаю, – заявила она, – как можно смотреть на это с таким равнодушием?
– С выдержкой, – поправил Вадим. – Отстранённо. «Учитесь властвовать собой» – если больше некем.
– А по-моему, тебе это даже нравится!
– Хорошо, пойдём от противного, – терпеливо сказал Вадим. – По-твоему, я сволочь?
– М-м-м… скорее нет, чем да, – ответила вредная малявка, словно бы колеблясь.
– Тогда, может, дурак?
– И тут имеются сомнения.
– Стало быть, кой-чего соображаю, а козней сверх обычного не замышляю, правильно? Так почему не допустить, что я преследую благие цели и при этом не слишком путаюсь в средствах?
– Но может, ты больной? – предположила Юля.
– И много ты видела таких больных?
– Я ведь ещё не старая, а жизнь бывает длинная…
– Вообще, ежели по уму, меня следует изолировать, – признал он. – Не потому, что опасный, а что заразен. Вдруг и ты пойдёшь окольными тропами?
– А по-твоему, какими я хожу?
– По-моему, извилистыми. Это другое. И не столько ходишь, сколько тебя водят.
– От вадимого слышу! – обиделась девочка и тут же пожаловалась: – Думаешь, мне легко жить? Выть же хочется с тоски! Я охотно пошла б на курсы, набрала бы преподов… Только где всё это: курсы, учителя? Если и обучают, такой ерунде! Не учёба – дрессура. Натаскивают, натаскивают… На гейшу, что ли, готовят?
– Ты как те малые народы, которые Большой Белый Брат брал на содержание, – заметил Вадим. – У нас или в Америке. Знаешь, что с ними делалось?
– Чего?
– Спивались или пускались в прочие тяжкие. Вот как ты сейчас.
