А вот дальше началось нечто неожиданное. Находку на Коптяковской дороге начали освистывать. Сперва из-за угла, глумливо, а потом прямо в лицо Авдонину, по-хамски. Видимо, обретение царских останков нанесло обществу удар в болевую точку, в комплекс неполноценности. Может, причиной была ревность или зависть, а может, глубинное несогласие с новой картиной мира. Так что демоны цареубийц не успокоились. Сомнение в подлинности останков было тем искушением, которое исключало национальное покаяние. И останки ещё на годы легли в судебно-медицинский морг Екатеринбурга. 23 октября 1993 года Правительство РФ создало комиссию по вопросам, связанным с открытием Александра Авдонина.
Изучение «екатеринбургской находки» завершилось 24 января 1998 года. Мировая наука и политика ещё не встречались со столь масштабной экспертизой. Историки проверили все версии убийства. Генетики Англии и США провели все анализы. Антропологи исследовали все кости, по черепам восстановили внешний облик убитых. Математики определяли вероятность совпадения или ошибки. В экспертизе участвовали даже кутюрье: по обрывкам ткани из погребения они реконструировали женскую одежду и «примерили» её на великих княжон по таблице размеров для девушек образца журнала Burda Moden за 1996 год.
В 1995 году Синод сформулировал для комиссии десять вопросов. На все вопросы были даны аргументированные ответы. Да, на Коптяковской дороге были найдены останки царской семьи. Точность – 99,99 %. Через 80 лет и не может быть точнее. Среди убитых нет цесаревича Алексея и Великой княжны Марии. 27 февраля 1998 года Правительство Российской Федерации единогласно постановило захоронить «екатеринбургскую находку» как останки Романовых.
А истерия в прессе и в обществе не прекращалась. Самозваные знатоки так и сяк перетолковывали обстоятельства уничтожения трупов и результаты экспертиз. Конспирологи с жаром говорили про семь царских семей-двойников и про пять тонн императорского золота в банке братьев Барингов: золото отдадут лишь по казённой справке, что царь помер. Политиканы рассуждали о пресмыканиях России перед Британией, ведь Николай II приходился родственником королеве Елизавете, и про самодурство Ельцина, якобы ломавшего экспертов об колено.
Учёные и церковь были потрясены пляской на костях, устроенной оголтелой публикой. И церковь уклонилась от признания подлинности останков. Пусть люди сами разберутся в себе и придут к согласию. Признание как повод для раздора обществу не нужно. Непризнания тогда не звучало. А Божья правда не пропадёт. В общем, «воздержался» – не значит «был против». Официальным объяснением такой позиции церкви стали те доли процента, в которых пряталась возможность ошибки. Но для учёных и для Авдонина всё это стало вечной горькой обидой.
Лето 1991 года: Коптяковская дорога до начала раскопок
Правота учёных будет подтверждена через девять лет. Авдонин продолжит искать цесаревича Алексея и великую княжну Марию. 29 июля 2007 года в том же Поросёнковом логу, но чуть в стороне упрямый Авдонин найдёт останки мальчика и девушки, и среди костей будут лежать пули и керамические черепки от бутылей с серной кислотой, которой пытались уничтожить трупы.
Раскапывать захоронение Авдонину помогут волонтёры из екатеринбургского военно-исторического клуба «Горный щит», а извлекать останки поисковики будут под пение хора женского монастыря. Генетическая экспертиза подтвердит: это Алексей и Мария, недостающее звено всей истории. Значит, в поисках всё было правильно. Всё.
17 июля 1998 года, ровно через 80 лет после расстрела, останки Николая Александровича, Александры Фёдоровны, Ольги, Анастасии и Татьяны Романовых были похоронены в императорской усыпальнице Петропавловской крепости Санкт-Петербурга. В соборе, обнажив голову, стоял Президент России Борис Ельцин, искупивший свою вину за снос Ипатьевского дома, а патриарх Алексий II отслужил службу в Троице-Сергиевой лавре. Гражданские и церковные власти приняли вынужденное разногласие с достойным смирением. Власть сказала: «Сам факт погребения императора важнее церемонии». А церковь ответила: «Бог истинно ведает, о ком сейчас печалуется кесарь. Пусть убиенные покоятся в мире».
Эскадрон химер летучих
Антон Баков и движение «Май»
Опять казалось, что Россель тонет.
На выборах 12 апреля 1998 года «Преображение Урала» откатилось в аутсайдеры – на третье место. В знак протеста против разгона студенческого митинга в отставку подал первый вице-премьер областного правительства Анатолий Гайда, теоретик Уральской республики и руководитель избирательной кампании ПУ. На работоспособности команды Росселя уход Гайды не сказался, но был весьма нехорош для имиджа.
А вот Чернецкий отлично провёл юбилей города и осенью 1998 года нанёс команде Росселя новый удар: устроил коррупционный скандал вокруг генерала Краева, начальника ГУВД области. Команда Росселя пересчитывала пальцем зубы во рту, а Чернецкий 31 декабря появился в телике вместе с героями пиар-проекта «Кроме нас – некому!» и, поздравляя горожан, сказал: «С Новым годом, годом нового губернатора!»
Чернецкий шёл в атаку, Россель укреплял оборону, сгущались тучи великого побоища, молнии лупили через всё небо, но вдруг на ратном поле обнаружилось ещё одно войско – лихая шатия-братия Антона Бакова. Баков рассудил: ему надо напасть на Чернецкого. Если это поможет Росселю победить, то Россель пожалует Бакова наградой. А если Чернецкий и Россель разгромят друг друга в пух и прах, то у Бакова появится возможность продвинуть своего губернатора.
Шатия Бакова называлась «Май» – движение трудящихся за социальные гарантии. За свою долгую и бурную карьеру Антон Баков насоздавал множество социальных фантомов – странных организаций, которые на деньги Бакова имитировали общественные институты. Чем они были? Партиями? Профсоюзами? Коммерческими структурами? Экстремистскими группировками? Криминалом? А ни тем ни этим. Какие-то привидения гражданских позиций. Эскадрон химер летучих. «Май» получился самым клыкастым, когтистым и агрессивным призраком.
Он существовал на деньги СМЗ – Серовского металлургического завода. СМЗ принадлежал мутной полусингапурской компании TWAL, уставной капитал которой составляли 20 картин актуальных художников из Питера. А завод был градообразующим предприятием стотысячного города Серова. Завод «лежал на боку», в заводской столовке в день обедали три-четыре человека. Посредством непонятных распасовок в апреле 1997 года гендиректором СМЗ стал Антон Баков – вообще-то инженер-металлург по образованию. Россель это назначение одобрил.
Баков взялся за предприятие всерьёз. Он закупил на других заводах хоть и старые, но работающие агрегаты, переправил их на СМЗ, смонтировал и запустил. Завод ожил. Баков нанял молодых специалистов и обратно собрал СМЗ воедино из россыпи отдельных производств, на которые завод раздробили его прежние владельцы. Баков на четверть увеличил количество работников, поднял зарплату и сократил задержку по ней с семи месяцев до одного. В общем, Баков спас СМЗ.
