«Странный тип, – думал Шуравин, глядя на Скрипача. – Неприятный».
Шуравин подошел к его столику и сел на неудобный стул.
– Здравствуйте, – сказал Руслан Маратович, усиленно соображая, с чего лучше всего начать разговор.
– Привет-привет. – Скрипач усмехнулся и посмотрел на сцену. – Ничего девочки, да?
– Да, – ответил Шуравин, – ничего.
– Как поживает Дина Борисовна? – поинтересовался Скрипач.
– Дина Борисовна? – Руслан Маратович пожал плечами. – Не знаю. Мы разводимся.
– Да, я что-то про это слышал, – кивнул Скрипач.
«Тогда какого черта спрашиваешь?» – подумал Шуравин. А вслух произнес:
– Неудивительно. Об этом сейчас пишут все газеты.
Скрипач взял со стола пачку сигарет, распечатал ее, вытащил одну сигарету и, пристально разглядывая ее, проговорил:
– Красивая женщина.
– Кто? – не сразу понял Руслан Маратович.
– Ваша жена, – сказал Скрипач. Он сунул сигарету в уголок рта, и она, как дирижерская палочка, задвигалась в такт его словам: – Значит, вы разводитесь?
Руслан Маратович неохотно кивнул:
– Да.
– Как можно было упустить такую женщину?
В черных маленьких глазках Шуравина вспыхнул холодный жестокий огонек.
– Простите, – извинился Скрипач. – Я лезу не в свое дело. Итак, выкладывайте.
– Выкладывать?
Скрипач кивнул:
– Да. Выкладывайте, что вас ко мне привело?
– Я… – начал было Шуравин и осекся. Он совершенно не знал, как делаются такие дела. Что нужно говорить? С чего начать? Да и вообще – по адресу ли он обращается? Шуравин много слышал про Скрипача, много такого, от чего у нормального человека волосы становятся дыбом. Но вдруг все эти рассказы – лишь пустые выдумки?
– Дело, собственно, вот в чем… – с трудом начал Руслан Маратович. – Я бы хотел… То есть мне вас рекомендовали как… Черт, в общем, мне рекомендовали вас как человека, который помогает людям решать проблемы.
– Меня вам порекомендовала Инга Александровна, верно?
– Верно.
– Интересная женщина. Я бы даже сказал – таинственная. Так какую проблему вы собираетесь решить с моей помощью? Речь пойдет о вашей жене, верно?
– Верно, – ответил Шуравин.
– Вы хотите, чтобы я ее убил?
Шуравин оцепенел. Он не мог выговорить ни слова. Скрипач посмотрел на Руслана Маратовича и насмешливо прищурился:
– Вы и в самом деле думаете, что я занимаюсь такими делами?
– Если бы я так не думал, я бы к вам не обратился, – выпалил Шуравин.
– В ваших словах есть резон, – согласился Скрипач. Он выпустил колечко сигаретного дыма и задумчиво посмотрел на то, как оно расплывается в воздухе. – Допустим… – сказал он. – Допустим, что я соглашусь. Как вы себе это представляете?
– Как угодно, – ответил Шуравин. – Главное, чтобы я был вне подозрений. Лучше всего, если это будет несчастный случай.
– И о какой сумме может идет речь? – спокойно уточнил Скрипач.
– Тридцать тысяч долларов.
Скрипач прикинул что-то в голове, кивнул и произнес:
– Эта сумма меня устраивает. В качестве аванса. Эти деньги я возьму сразу, остальные семьдесят тысяч – сразу после того, как работа будет сделана.
– Это грабеж, – тихо проговорил Шуравин.
– Если Дина Борисовна подаст на вас в суд, вы потеряете в десятки раз больше.
Некоторое время они сидели молча, разглядывая друг друга. Наконец Руслан Маратович сдавленно сказал:
– Хорошо. Вы получите эти деньги. Но есть еще одна просьба.
– Излагайте.
– У Дины появился друг… – Шуравин побагровел и поморщился. – Вернее сказать – любовник. Я хочу, чтобы он… В общем, чтобы ему не поздоровилось.
– Вы хотите, чтобы с ним тоже произошел несчастный случай? – невозмутимо уточнил Скрипач.
– Это решать вам. Я просто хочу, чтобы он перестал крутиться рядом с Диной.
– Кто он?
– Иван Лагутин. Музыкант-неудачник, который решил поживиться за счет моей жены. Молокосос, мальчишка.
Скрипач несколько секунд обдумывал слова Шуравина, после чего произнес:
– Хорошо. Я поговорю с этим альфонсом. Считайте это бонусом. А теперь давайте обговорим детали нашего мероприятия.
16
Ночью Шуравин опять не мог уснуть. В комнате было холодно, не помогал даже мерно гудящий, нагоняющий тепло кондиционер.
Руслан Маратович взял с тумбочки «Плейбой» и принялся рассеянно его пролистывать. В журнале было полно красоток с силиконовыми грудями и фальшивыми улыбками, но почему-то сейчас Шуравину было тошно на них смотреть. Он поморщился и швырнул журнал обратно на тумбочку. Потом поглядел в окно и нахмурился. Луна показалась ему похожей на человеческий череп.
– Чертовщина какая-то, – пробормотал Шуравин и пригладил пальцем дернувшееся веко.
Он закрыл глаза и попытался успокоиться. И вдруг увидел перед собой, прямо под плотно зажмуренными веками, лицо Дины – бледное, задумчивое, серьезное. Про такие лица говорят – «не от мира сего». «Теперь оно и в самом деле – не от мира сего», – подумал Руслан Маратович и, превозмогая страх и тревогу, растянул губы в усмешку, словно специально подбадривал себя собственной злобой и желчностью.
Затем он открыл глаза. Желтый череп луны по-прежнему мрачно ухмылялся за окном.
– Видит бог, я этого не хотел, – тихо проговорил Шуравин. – Она сама во всем виновата. Сама.
* * *
Дина и Иван не выходили из гостиницы уже больше суток. Больше суток они занимались любовью, с перерывами на обед и сон, и Дине оставалось лишь изумляться тому, каким неутомимым любовником оказался Иван. Вот и сейчас она лежала в постели утомленная, с воспаленными от поцелуев губами и приятной тяжестью внизу живота, а Иван сидел на полу, голый, с гитарой в руках и как ни в чем не бывало перебирал струны.
За окном совсем стемнело.
– Уже полночь, – сказала Дина. – Снова полночь. Мы с тобой почти сутки не выбираемся из кровати.
Иван не ответил. Лицо у него было задумчивым, а музыка – грустной.
– Почему такая грустная мелодия? – спросила Дина.
– Не знаю, – негромко ответил он. – Само получилось.
Дина погладила его по мягким волосам.
– О чем ты задумался?
– Так, ни о чем. – Он вздохнул. – Завтра тебе нужно уезжать в гастрольный тур.
– Это всего на несколько дней. А когда ты вернешься, мы поженимся.