– Но зачем ей все это?!
– Думаю, она, убив садовника, с которым у нее были какие-то отношения, решила сразу две свои проблемы: избавилась от трупа и привязала меня к себе.
– Но зачем ей привязывать тебя к себе?
– Вот за этим-то ответом я туда и иду. Как ты уже понял, тебе со мной небезопасно связываться. Я благодарна тебе, Герман, уже за то, что ты меня просто выслушал.
С этими словами я вошла в ворота и быстрым шагом направилась по аллее, ведущей к дому.
Соня встретила меня на крыльце. Она бросилась вперед, обняла меня.
– Ну, наконец-то! Кто этот человек, с которым ты так долго разговаривала у ворот?
Она выглядела взволнованной, а бледность ее казалась болезненной.
– Проходи. Как же я рада, что ты пришла! Послушай, сегодня в пять часов к нам приедет человек из министерства юстиции. Мой муж, Эрвин, хоть и порядочная свинья, но тем не менее решил помочь нам с тобой и подключил все свои связи. Помнишь, я говорила тебе о письме? Из министерства юстиции?
И тут я поймала себя на мысли, что желание узнать правду, связанную с моей поездкой сюда, приглушило во мне чувство самосохранения и что я должна была довериться Герману, но уж никак не Соне. Мне хотелось взять Соню за плечи, встряхнуть ее хорошенько и спросить: зачем ты меня сюда позвала? Что тебе от меня нужно? Кто ты, наконец, такая?!
Она говорила мне что-то о письме из министерства юстиции, которое было каким-то образом связано с моим нелегальным пребыванием здесь. Возможно, конечно, что это было некое нейтральное письмо, к примеру, ответы на вопросы, заданные Соней в связи с моим приездом, но без упоминания моего конкретного имени. Тогда еще все неплохо. А если она сразу же, с первых же дней моего пребывания в Мюнхене, подняла тревогу и сообщила властям, что в ее доме нелегально живет русская, сбежавшая из Болгарии? Тогда тем более мне нужен был мотив такого ее подлого поступка. Что ей нужно от меня?! И что изменится в ее жизни, если я, к примеру, сяду в тюрьму? У меня нет плана поиска спрятанных сокровищ тамплиеров или золота пиратов, у меня нет денег, у меня нет ничего, кроме желания как-то упорядочить свою жизнь, избавиться от всех своих страхов.
– Письмо из министерства юстиции? – Я улыбнулась ей одними губами. – Соня, а что, в министерстве юстиции уже знают, что у тебя в доме нелегально живет русская?
– Нет-нет, успокойся. Это письмо – ответ на мой запрос, связанный как бы с предстоящим приездом ко мне моей подруги из Болгарии.
По ее лицу было видно, что она лжет. Чем я могла ей отплатить за эту подлость? Разве что рассказать о том, что она убила своего садовника и заставила меня под дулом пистолета сопровождать ее в машине до стройки? И что она пыталась отравить Розу? Я была уверена, что Роза – после моего утреннего разговора с ней – будет на моей стороне. Конечно, я переусердствовала с подвешенным мешком, одетым в одежду Розы, но надо же было каким-то образом заставить Соню понять, что ее спектакли становятся нелепыми и смешными и каждый может здорово напугать – было бы желание! А то, что я ее испугала подвешенной «Розой», было очевидно. Первые минуты она действительно верила в то, что это Роза.
– Говорю же, в пять часов приедет человек из министерства юстиции, хороший друг Эрвина. И Эрвин тоже приедет. Он выступит в роли официального переводчика. Объяснит тебе суть положения, в котором ты оказалась, после чего нам надо будет оформить несколько простых документов, с помощью которых ты получишь немецкую визу.
Я заметила, что она не смотрит мне в глаза. Почему? Она смотрела куда угодно, только не на меня.
– Послушай меня, Соня! Давай спокойно обо всем поговорим. Тебе не кажется, что в наших отношениях, да и во всей ситуации в целом, слишком много неясного?
– Хорошо. Я не против. Может, сначала ты перекусишь?
– Нет, спасибо, я сыта. Меня накормили в гостях.
– Так кто этот мужчина, который тебя привез? – Она вся дергалась, крутила головой, как заведенная кукла. Ни секунды не стояла спокойно. И глаза ее бегали…
– Случайный знакомый из кафе. Мне было трудно заказать капусту по-немецки, он услышал мои попытки объяснить официантке, что мне нужно, и помог мне. Потом мы с ним разговорились. Обычное дело.
– Ты поосторожнее. Мало ли. Кто он такой?
Я не стала говорить, что он адвокат. Это было бы уже слишком. Оказаться в идиотской ситуации в чужой стране – и на второй день познакомиться с молодым симпатичным адвокатом? Нарочно не придумаешь!
– Кажется, он работает в компании BMW, инженером. – Я вспомнила, что, когда мы ездили на машине с Соней, проезжали мимо территории, занимаемой этой компанией. Судя по выражению Сониного лица, мой ответ ее удовлетворил. Подумаешь, какой-то там инженер из автомобильного концерна…
– Все равно, будь осторожной! А откуда он знает язык?
– Понятия не имею. Но говорит он неплохо, правда, с сильным акцентом…
– Ты ему ничего не рассказывала? – И тут она повернулась и посмотрела мне прямо в глаза. – Ты ничего не говорила ему об Уве?
– А зачем бы я стала постороннему человеку рассказывать о том, что живу в доме, где было совершено убийство?!
Я выдержала ее пронзительный взгляд.
Мы уже стояли в кухне, и Соня, услышав мои слова, чуть не уронила чашку на звонкий плиточный пол:
– Убийство?! Что ты называешь убийством?!
– Ты убила садовника по имени Уве, разве не так? А потом решила подставить меня. Вот я и маюсь вопросом: почему именно я? Неужели ради этого ты вызвала меня из Страхилицы и дала мне целую кучу денег? Думаю, настала пора мне все рассказать, Соня! И про настоящую Наташу Вьюгину, и про то, как ты сделала вид, будто ждала именно меня. Что вообще происходит?!
– Да ничего не происходит! А фантазия у тебя богатая, ничего не скажешь! И ты действительно думаешь, что это я убила Уве?! Да зачем мне было его убивать?!
– Понятия не имею! Может, он был свидетелем какого-то твоего поступка? Или приставал к тебе, а ты его ударила и случайно убила? Причин убийства может быть много. Но меня больше интересует даже не столько убийство твоего садовника, сколько то, зачем я здесь?
– Хорошо, я расскажу. Понимаю, я не могу взять с тебя слова, чтобы ты молчала…
– Заинтриговала, ничего не скажешь! Ответь мне прямо: ты хотела увидеть именно меня? Или же все-таки существует двойник Наташи Вьюгиной?
– Тебя. Конечно, тебя! Но что касается того, что ты была моей лучшей и самой близкой подругой детства – это я все придумала. А произошло все очень просто. Тогда, в Варне, когда ты, выпутавшись из истории с Тони, не пожелав оставаться с родителями и возвращаться с ними домой, сбежала, я и встретила твою маму. В аэропорту Варны. Она была, прямо скажем, никакая. Плакала так, что все на нее оборачивались, а у твоего отца уже не осталось слов утешения. Я выслушала рассказ твоей мамы о том, что тебе пришлось пережить, и после того, как мы с ней расстались, обменявшись адресами и телефонами, я представила себе, сколько же несчастий выпало на твою долю, как же тебе тяжело! А у меня в ту пору тоже была тяжелая полоса. Говорю же, с Эрвином у меня были проблемы, но тогда все это было гораздо острее, тяжелее. Так вот. Я вспомнила свою беседу с одним психиатром, который сказал мне: чтобы почувствовать себя более комфортно, достаточно найти такого человека, которому в сто раз тяжелее, и постараться помочь ему.
