А деньги продолжали поступать. И не только из Штатов: из Европы, Южной Америки, Японии, Саудовской Аравии и даже из Новой Зеландии.
Из России тоже приходили слова поддержки. Порой — в необычной форме. Организация «Нет тоталитаризму!», о которой Наташа не слышала даже, попросила сто тысяч долларов на проведение акции поддержки, сославшись на ранее достигнутую договоренность. При этом координатор организации сообщил, что сто тысяч нужны на оплату времени людей, которые готовы прийти на стихийный митинг. А поскольку в России такса не меняется уже несколько лет (каждому участнику полагается ровно тысяча, а за организацию драки с полицией — пять тысяч рублей), то, исходя из расценок, такая сумма и получается. Однако в конце письма была приписка: если возможно, пришлите сто пятьдесят тысяч — сотни может не хватить.
Наташа, конечно, отвечать не стала, но у Джона спросила, не обещал ли он какой-нибудь организации деньги за проведение митингов в поддержку «Рашен райз». Показала ему это письмо, и муж сразу высказал свою оценку:
— Мошенники. А вообще, дорогая, ни с кем на эту тему не веди никаких переговоров. Если кто-то скажет, что нужны деньги для помощи семьям погибших, то не надо даже и слушать.
Тогда она объяснила, что в России уже есть люди, которые начали работу. Мистер Хадсон удивился, стал интересоваться подробностями, а потом вздохнул: мол, такая самодеятельность никому не нужна.
— Почему? — удивилась Наташа.
— Да потому, что этим уже занимаются профессионалы, проверенные люди.
— Проверенные кем? — не поняла она.
— Проверенные борьбой с режимом, — уклончиво ответил Джон. — Но хочу тебя предупредить: очень скоро в России начнется такое, что прежние митинги на Болотной площади покажутся властям забавными и очень спокойными мероприятиями. Толпа, даже малочисленная, плохо управляема, а вот народными массами всегда можно манипулировать, направляя их в нужную сторону, в том числе к хаосу, к анархии.
— Ты этого хочешь?
— Я? — переспросил Джон. И тут же ответил: — Я этого не хочу. Просто власти должны понять, что нужны перемены, нужно переходить к настоящему народовластию, к настоящим выборам, что пора прекратить назначение депутатов. Ты же лучше меня знаешь, кто сидит в вашей Думе. Или миллионеры, заплатившие за мандат, или функционеры разных партий, ничего никогда не сделавшие своими руками и не умеющие работать головой, ожидающие команды сверху. А еще молоденькие девочки-спортсменки, которые, будучи депутатками, снимаются для «Плейбоя», или просто подружки высоких чиновников… Народ ведь не избирал эту шваль. Народу сказали, что будут выборы. Дескать, выбирайте из того, что вам предлагают. И вот народ перед тем, как пойти к урнам, целый день думает, думает, за кого ему голосовать: за уголовников или за продажных политиков с их девочками.
— Это не совсем так, — возразила Наташа.
— Разве? — удивился мистер Хадсон. — А что, все в России обеспечены жильем и работой? Все могут рассчитывать на бесплатную медицинскую помощь и на пенсию, которой хватит не только на нормальную еду, но и на отдых хотя бы в Турции? Настоящий государственный человек подумает вначале о народе, а потом уже о своем личном благосостоянии. У очень многих людей нет своего жилья, а если оно и есть, то жить там подчас невозможно, но платить за него надо столько, что человек должен половину месяца вкалывать, чтобы рассчитаться за коммунальные услуги. А народный якобы избранник при этом владеет несколькими коттеджами, квартирами в Майами и в Дубае… Разве не так?
— Так, — согласилась Наташа.
— Ну а раз так, — кивнул Джон Кеннеди Говард Хадсон, — значит, никакой самодеятельности с твоей стороны. Договорились?
— Я согласна. Только нашим сотрудникам надо помогать: оплачивать обеспечение их безопасности, юридические услуги, питание, проживание, возмещение ущерба. Ты же знаешь, некоторые потеряли имущество. Деньги им очень нужны. Хотя для семей погибших потеря самого близкого человека невозместима в принципе.
— А я и не спорю. Выдели на все подобные дела процентов десять от собранной суммы. Да, десяти процентов с лихвой хватит на благотворительность. Но средства ведь собираются не только на эту…
Наташе вдруг показалось, что мистер Хадсон сейчас произнесет «ерунду». Возможно, именно так он и хотел сказать, но, посмотрев на жену, улыбнулся и закончил:
— На эту самодеятельность.
Джон подошел к окну и пару минут смотрел на океан. Потом уже совсем другим тоном, словно разговор о России закончился и теперь он беседует с женой о чем-то личном, сказал:
— Удивляешься, что я так хорошо осведомлен о современной русской жизни? А для того чтобы знать о ней, надо не по музеям и презентациям достижений ходить — достаточно просто пройтись по улицам и дворам, поговорить с людьми, может быть, даже с кем-нибудь выпить…. Тогда узнаешь о русской душе гораздо больше, чем из книг Достоевского или Толстого. И вообще, почему во всем мире говорят только о русской душе? Никто почему-то не вспоминает о французской или английской, или об испанской. Не говоря уже об исландской или буркинафасовской. Вспоминают только о каких-то частностях: английская чопорность, французский шарм, испанский темперамент… А что такое русская душа, никто не знает. Все говорят о ней — и никто ее не видел.
Он обернулся и посмотрел на Наташу.
— Ты можешь мне объяснить? Ты ведь русская?
— Русская, — ответила та. И удивилась: — А почему ты спрашиваешь?
— Да потому что в России не только русские живут, есть еще татары, башкиры, ненцы, чуваши… хохлы, наконец. А в Дагестане в каждом селении свой народ и свой язык… И что, весь этот сброд — русские?
— А ты не подумал, почему слова «американец», «француз», «англичанин», «исландец» и названия всех остальных национальностей — имена существительные, а слово «русский» — прилагательное?
— Субстантивированное прилагательное, — поправил Джон. И согласился: — Ну да, так и есть. Я как-то не обращал на это внимания. И почему же?
— Да потому, что «русский» — это обобщающее название объединения родственных племен: древлян, полян, вятичей, кривичей, берендеев, бодричей и других, заселявших Европу от Уральских гор до земель империи Карла Великого — одной из величайших империй в истории, но которая была лишь маленьким кусочком остальной Европы, то есть России. Русские — это единый народ, не потерявший своей территории и своего языка. И быть частью этого народа, сохраняя при том свою национальную культуру, могут и другие — уже упомянутые тобою башкиры, жители Дагестана, ненцы или чуваши. У нас… прости, у России, хватало территории и ресурсов, чтобы с легкостью отказаться от своих колоний в Америке — я говорю об Аляске и Калифорнии…
— Ладно, закончили! — оборвал ее мистер Хадсон. — Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. Я о душе, а ты какую-то выдуманную историю мне втолковываешь… Не будем об этом.
— Как скажешь, — согласилась Наташа.
