— Ах, из него еще и пена плохо шла? Ты что, его пробовал?
— Очень плохо шла. Его кто-то из багажника свистнул. Ну и черт с ним.
— Тебе его жалко?
— Кого?
— Ну огнетушителя-то твоего, будь он неладен!
— Я же тебе сказал, что мне на него наплевать.
Я усмехнулась:
— А ты случайно не думаешь, что это я твой огнетушитель на пару с договором подрезала?
— Ты что такое говоришь, Анька?
— Анька, знаешь, где?
— Ой, извини, Анна.
— А мне почему-то показалось, что ты подозреваешь меня.
— Да ну что ты. Ты же самая честная женщина из всех, кого я только встречал. Честнее тебя не бывает. Ты никогда в жизни даже рубля чужого не взяла бы.
Услышав последнюю фразу, произнесенную не без доли сарказма, я почувствовала, как упало сердце.
— Михаил, а ты законченная задница. Если бы у меня был пистолет, я бы обязательно тебя застрелила.
— А зачем тебе в меня стрелять, если ты просто можешь меня… любить.
В этот момент Михаил навалился на меня и принялся целовать. Я стала колотить его кулаками по спине, но это нисколечко не помогло.
— Немедленно прекрати! Слышишь, немедленно прекрати!
— Анна, ну пожалуйста…
— Я сказала тебе: прекрати!
Но Михаил меня не слышал, а может быть, просто не хотел слышать. Я чувствовала себя разбитой и поняла, что уже просто не могу сопротивляться его настойчивым ласкам.
— Я брожу по этому дому как дурак и смотрю на те места, где мы занимались любовью, — зашептал мне на ухо Михаил и повалил меня на пол. — Я еще никогда и ни с кем так отчаянно и страстно не занимался любовью. Мы ведь любили друг друга везде, разве что только не на люстре. Под дождем, на улице, на капоте машины, в ванной, на полу и даже на унитазе. Ты помнишь? Я помню все до мельчайших подробностей… Вспоминаю каждую ночь. Я даже запил.
— Вот в том-то и дело, что ты запил. Я не могу заниматься сексом с пьяным мужчиной. Просто не могу, и все… — отбивалась я.
— Анна, с тобой невозможно быть трезвым. С тобой всегда будешь пьяным…
Я вдруг подумала о Максе, о том, что, наверное, он уже принял ванну и ужинает с женой в домашней рубашке. Она приготовила салат, пожарила картошки и вертит перед ним задницей в коротком халатике. Макс шутливо шлепает женушку по добротной заднице, называя ее ласковым прозвищем.
— Господи, как же я тебя хочу. Как хочу… — шептал Михаил и, стал расстегивать мои многочисленные пуговицы.
Я уступила, и мы занялись любовью. Мы любили друг друга бурно и отчаянно. Мы плакали, кричали, умоляли, посылали проклятия и себе, и друг другу, своей судьбе и тем, кто подтолкнул нас к тому, что мы сейчас делали.
Когда все было кончено, Макс откинулся на спину и облегченно вздохнул. Я закусила губу, чтобы не заплакать.
Глава 20
— Анька, я без тебя не могу… — сказал тихо Михаил.
— Анька, знаешь, где?
— Хорошо. Если тебе не нравится, то я буду называть тебя Анной. Только, ради бога, не говори, чтобы я стоял к тебе в очереди за автографом.
— Не буду.
— И еще не проси, пожалуйста, чтобы я называл тебя Анной Петровной.
— Не буду просить, — рассмеялась я и встала с пола.
— Анна, а что ты ко мне с моим «Мерседесом»-то пристала, а?
Михаил тоже встал и заправил рубашку в брюки.
— Ничего я не пристала. Просто я нашла в бардачке сто рублей и подумала, что они тебе нужны, а оказывается, что нет.
— Ты нашла в бардачке сто рублей?
— Нашла.
— И ты хочешь мне их вернуть? — недобро усмехнулся Михаил.
— Теперь уже нет. Я их истратила.
— Истратила?
— Да.
— Да какое ты имела право тратить мои деньги? — рассмеялся Михаил, но это выглядело как-то неестественно и наигранно.
— Не обеднеешь. Для тебя полторы тысячи рублей — копейки, а уж сто рублей и подавно.
Михаил сказал:
— Аня, я пойду в душ первым, а ты пока, если тебя, конечно, не затруднит, свари кофе.
— А свет можно включить?
— Конечно, включай.
Как только Михаил скрылся в дверях ванной комнаты, я быстро оделась и щелкнула выключателем. Я прошлась по комнатам и везде включила свет. Спустившись в коридор, чтобы пройти на кухню и сварить кофе, я остановилась у приоткрытой двери просторного кабинета. Недолго думая, я прошмыгнула в кабинет и включила помпезную лампу, стоящую на старинном дубовом столе. Я принялась лихорадочно открывать ящики стола и перебирать бумаги. Признаться честно, я и сама не знала, что искала, но тем не менее пыталась что-то найти… Что-то, что пролило бы свет и внесло хоть какую-то ясность.
Куча бесполезных бумаг, каких-то документов… Фотографии Жанны в ящике справа. Я внимательно посмотрела на нее и она показалась мне недалекой и глупой. Странно, и куда она могла подеваться? Такая и двух дней не протянет без своего супруга. Самостоятельной женщиной эту дамочку не назовешь. Такую на улицу нельзя, заблудится…
И тут я увидела еще одну, не цветную, но крайне любопытную фотографию. Михаил, Жанна, а между ними счастливый лжеследователь Голубев, обнимающий их обоих…
— Бог мой, это Голубев, — произнесла я словно во сне и почувствовала, как на лбу выступил холодный пот. — Это он…
Я посмотрела на фотографию еще раз и ощутила, как кто-то невидимый со всей силы саданул мне под сердце. Острая боль заполнила всю левую сторону и потекла к кончикам пальцев. «Еще одна такая фотография — и можно запросто схлопотать инфаркт», — отметила я про себя и постаралась вдохнуть как можно глубже.
Будь проклят тот час, когда я согласилась приехать в проклятый дом на званый ужин в качестве «подружки по прейскуранту». Будь он проклят! Постоянные бессчетные и безуспешные попытки разобраться со всем этим дерьмом не приводят ни к какому результату.
Положив фотографию на место, я открыла последний, самый нижний ящик и увидела… пистолет. Это был мощный сорокапятикалиберный «Глок». Эта серьезная игрушка была хорошо мне знакома. Именно с такой игрушкой я снималась в одном навороченном боевике, где играла возлюбленную мафиози. Я даже помню съемочный день, когда мне выдали этот реквизит. Я настолько вошла в образ, что, взяв пистолет, почувствовала безграничную уверенность. Наверное, так бывает всегда — берешь оружие и сразу чувствуешь себя героиней. Не раздумывая, я схватила пистолет, с которым неплохо умела управляться.
— Анна, ты что-то потеряла?
Я дернулась от неожиданности и резко обернулась, спрятав за спиной пистолет.
