— Да, но ты дал отмашку, — безжалостно смотрел на него вор.
— Туман Ярему подставил.
— Не важно, кто подставил, важно, кто убил.
— Я все понимаю. Если бы я хотел убить Ярему, то я бы и оправдываться не стал. Но я не хотел, поэтому и оправдываюсь. И откупной на «общак» предлагаю.
— И что за откупной?
— Полтора «лимона» «зеленью».
Это было слишком много за жизнь какого-то там Яремы, но, увы, Миша не мог снять со своего счета лишь часть денег. Если он засветит реквизиты, то воры снимут с этого счет все без остатка и еще спросят, почему он оценил жизнь Яремы в какие-то жалкие полмиллиона.
— Это реальные деньги? — совсем по-другому посмотрел на него вор.
— Ну, пока виртуальные, но их можно обналичить.
— Как?
— А это я на суде скажу… Ты же не знаешь, кто такой Ярема, а пока не знаешь, какой может быть суд?
— Суд не суд, а предъявить можем, — в раздумье покачал головой вор.
Полтора миллиона долларов уже крепко засели у него в сознании. И что бы он сейчас ни говорил, все это шелуха. Пока не зайдет серьезный разговор о деньгах, Миша мог считать себя в безопасности.
А разговор будет серьезным, и Мише придется пожертвовать малым, чтобы сохранить большее. Но как бы воры не раскрутили его на все бабки, ключом к которым он обладал. Сначала на деньги его сделают, а потом на нож посадят… Увы, но такой исход не исключен.
И все-таки он будет надеяться на лучшее. Будет жить мечтой о красивом будущем и тешить себя мыслью, с каким удовольствием пустит кровь Косте Сполохову. Этот ублюдок избавился от него на девять лет, а он вычеркнет его из своей жизни навсегда…
Маленький будильник, а тикает звонко, громко, большие настенные часы шли гораздо тише.
И Алла тихо лежала в его объятиях. Любил он это время, когда они в изнеможении нежились в постели, нравилось ему гладить ее красивую спину. Только вот в один прекрасный момент маленький будильник начинал действовать на нервы. Тик-так! Тик-так!.. Он не звонит, но все равно требует подняться и ехать к жене, к детям…
— У меня сегодня гость был, — сказала вдруг Алла.
Костя снял для нее отличную квартиру, но это на первое время. Со временем он купит ей собственное жилье. И машина своя у нее будет. И одевать он ее будет как королеву… За удовольствие надо платить, и он готов к этому. Тем более что без этого удовольствия счастья в жизни не будет. Зато с Аллой у него если не полная, но все-таки гармония. Она, семья, успешный бизнес — что ему еще нужно для полноценной жизни?
— Кто?
— Твой тесть.
— Геннадий Захарович?! — встрепенулся Костя.
Завьялов — жук еще тот, от него и не такого можно ожидать. А выследить Костю не так уж и трудно…
— Ну да, твой тесть… Спрашивал, собираюсь ли я за тебя замуж? Я сказала, что нет… Да и ты, сказала, жениться на мне не собираешься. Его такой ответ вполне удовлетворил…
— А тебя?
— И меня. Ты же не думаешь, что я хочу за тебя замуж?
— А что Завьялов об этом думает?
— Думает… Он угрожал мне, — с горькой иронией усмехнулась Алла. — Сказал, чтобы я не тащила тебя под венец.
— Он за свою дочь переживает.
— А ты переживаешь за свою жену.
— Ну, ты же переживаешь за своего Мишу?
— Переживаю. И очень его люблю… А то, что сплю с тобой, так это ему в наказание. За то, что оставил меня без денег… Каждый в этой жизни заслуживает наказания, ты со мной согласен?
— Ну, все мы не без греха.
— И за тобой грех есть.
— Я ни о чем не жалею.
— О чем ты не жалеешь?
— О том, что с тобой в грехе живу…
— А надо жалеть, — покачала головой Алла. — А то ведь как-то подло получается. Закрыл Мишу на девять лет, а сам трахаешь его женщину. Скажи, это честно?
— Я его не закрывал.
— Ты сказал, что он Гармохина убил. Ты его сдал, натурально сдал. А теперь с его бабой спишь… И еще жениться на ней не хочешь, — язвительно усмехнулась Алла.
— Ты хочешь об этом поговорить?
— О замужестве? Да нет, это я тебе прощаю… А вот то, что ты Мишу сдал…
Тяжестью своего тела Алла блокировала руку, которой он ее обнимал. И когда она вдруг выдернула из-под одеяла нож, Костя не смог защититься. Клинок ударил в ребро, скользнул по нему и ушел дальше, к сердцу.
Для Кости это стало полнейшей неожиданностью. Сердце продолжало биться, но пошевелиться он уже не мог. Тело парализовало, бегущая по венам кровь стала вдруг ледяной. И еще Алла держала его за руки, чтобы он не вытащил торчащий из груди нож.
А он хотел его вытащить. Алла не собиралась его убивать. Это какая-то игра. Страшная, жестокая, но игра. И если нож вытащить, то рана тут же затянется, и все вернется на круги своя. Так думал Костя, глядя в злые глаза любимой женщины.
— Неужели ты думал, что тебе никто не отомстит за Мишу? — ядовито шипела Алла.
Нет, это не игра. Она ударила его ножом, чтобы убить. Еще немного, и он умрет, а эта гадюка в образе человека уползет в какую-нибудь тайную нору, свернется там калачиком и будет ждать, когда ее господин выйдет из ада. Миша, конечно же, похвалит ее за верность и преданность… Сука она! Змея! Но ведь Костя сам пригрел ее на своей груди. Он сам во всем виноват…
— Неужели ты думал, что можешь трахать меня безнаказанно?
Костя обессиленно закрыл глаза. Все, больше он их никогда не откроет. Смерть совсем рядом. Она уже держит его за руки и даже разговаривает с ним.
— Я врала тебе, я никогда не хотела с тобой жить! Не хотела, но Миша меня заставил! Он хотел поиметь с тебя! И еще я ему надоела! Это меня и бесило! Я даже думала остаться с тобой! Но меня от тебя тошнило! А без Миши я не могла жить! И он вдруг понял, что не может без меня! Приревновал к тебе и понял! — Из темноты кошмара раздавался ликующий голос Аллы. — За это я готова была тебя простить! И простила! А потом ты предал Мишу! Ты сдал его, как последний стукач! Будь ты проклят!
Костя лежал с закрытыми глазами, ожидая, когда смерть поглотит его, но сознания все не терял. Он слышал, как Алла ходила по квартире, что-то делала. И еще он чувствовал, как она склонилась над ним, пытаясь уловить его дыхание. А дыхания, похоже, не было, и сердце билось едва-едва, но Костя так и оставался в сознании.
А когда Алла ушла, он вдруг понял, что может открыть глаза. И подняться смог. Только вот на то, чтобы одеться, сообразительности не хватило. Он вышел из квартиры, стал спускаться по лестнице, но хватило его ненадолго. Свет померк перед глазами, и он стал стремительно погружаться в вязкую, как болото, темную и бесшумную бездну.
