— Я заметила, что вы следуете за группой. Я, в принципе, не возражаю, но нам скоро ехать. Мне нужно подготовить автобус. Простите.
Кристина, или Маргарет, это уже было не столь важно, еще раз окинула Трубецкого ледяным взглядом и направилась по ступеням вниз. Сергей Михайлович и каменный монах остались на вершине башни вдвоем. «Наваждение какое-то», — подумал Трубецкой. Он постоял еще пару минут, а когда площадка вновь стала заполняться очередной группой туристов, тоже отправился вниз, на мост. Видимо, с девушкой-экскурсоводом он просто обознался, однако задачу по поиску «иезуита» никто не отменял.
Более ни на что не отвлекаясь, он дважды прошелся по мосту, внимательно осматривая украшающие его скульптурные композиции. Тридцать скульптур, разбитых на пятнадцать пар, расположенных равномерно по всей длине моста, почернели от времени, но не утратили изящества и ореола тайны. Он задержался возле святых Кирилла и Мефодия. Это была единственная скульптура на мосту, посвященная православным святым, и, как гласила надпись возле композиции, она была установлена буквально перед Второй мировой войной, то есть, в отличие от остальных скульптур, относительно недавно. Рядом с Кириллом и Мефодием пожилой чех продавал мелкие сувениры.
— Прошу прощения, что беспокою вас, — обратился к нему Трубецкой, — но, может быть, вы знаете, почему эта скульптура установлена намного позже остальных?
— Пожалуйста, — вежливо ответил чех. — Да, я знаю, я много лет здесь работаю. На этом месте до Кирилла и Мефодия была скульптура святого Игнатия Лойолы, но однажды ее смыло во время сильного наводнения. Тогда водой разрушило две арки моста с этой стороны, и их долго восстанавливали. — Чех встал со своего стульчика и показал, где именно были разрушения. — Вот здесь и здесь. Я даже слышал, что когда ремонтировали арки, то внутри их что-то нашли и забрали в Национальный музей, — продолжил он. — Я думал, это меч рыцаря Брунцвика. Знаете, есть у нас в Чехии такая легенда, что его меч замурован в кладке этого моста, но никто не знает где. Говорят, что однажды, когда придут на чешскую землю тяжелые времена, выедет святой Вацлав во главе бланицких рыцарей, чтобы помочь, и тогда на Карловом мосту его конь споткнется о камень. А под вывернувшимся камнем обнаружится славный меч Брунцвика. Святой Вацлав его вытащит и воскликнет: «Всем врагам Земли Чешской склонить головы!» И с тех пор воцарится в Чехии мир и покой навсегда.
Сергей Михайлович поблагодарил чеха за рассказ, хотя слушал он его в пол-уха. Какой там меч Брунцвика! Детские сказки! Ведь генерал Игнатий Лойола — это легендарный основатель ордена иезуитов! И если в арках моста, вблизи того места, где стояла его скульптура, что-то нашли, то это может быть… Трубецкой буквально бегом кинулся в Национальный музей — Клементинум. По дороге он позвонил Конраду Густаффсону в Стокгольм и попросил поддержки.
— Конрад, вы ведь недавно контактировали с пражским музеем по поводу выставки Codex Gigas, — говорил он на бегу, — вы не могли бы мне помочь со связями? — Трубецкой остановился перед трамвайной линией в ожидании светофора и кратко изложил Густаффсону свои подозрения. Тот сразу все понял.
— Хорошо, доктор Трубецкой, я сейчас постараюсь найти для вас контакты в музее, — с легким скандинавским акцентом, который у него усиливался при волнении, сказал доктор Густаффсон. — Позвоните мне, когда доберетесь туда.
Конрад выполнил свое обещание. В Клементинуме Сергея Михайловича ждали и, когда он рассказал о своей просьбе, сразу провели в отдел рукописей. Там Трубецкого попросили подождать. Через четверть часа приятный молодой служащий отдела по имени Ян принес бережно завернутый в ткань кожаный цилиндрический футляр, похожий на те, в каких обычно хранят карты или чертежи. Он открыл футляр и аккуратно извлек на свет восемь пергаментных листов, отлично сохранившихся в столь подходящей упаковке. Листы были такого размера, что у Трубецкого практически не оставалось сомнений, — они вполне могли быть из Библии дьявола. Ян аккуратно развернул их и разложил перед гостем. У Сергея Михайловича от нетерпения заныло под ложечкой. Он склонился над первой страницей. Потом отложил ее в сторону и бегло просмотрел вторую, третью, четвертую… Разочарованию Трубецкого не было предела. На лежащих перед ним восьми листах был написан… устав святого Бенедикта — основателя ордена бенедиктинцев! Как рассказал Ян, судя по анализу чернил, запись датировалась XVI–XVII веками. В таком документе не было ничего сверхнеобычного, и именно поэтому находка была расценена музейными экспертами как пусть и странный, но рядовой артефакт, который может заинтересовать ну разве что исследователей средневековых монашеских орденов. Очевидно, ни о какой возможной связи этих страниц со знаменитой Библией дьявола в Праге не подозревали.
Как и Трубецкой не подозревал о том, что сразу после их разговора «экскурсовод Кристина Подлуцка» спустилась вниз башни, зашла в женскую комнату, достала из сумочки косынку и темные очки, надела их, сняла бейджик и после этого направилась вовсе не к автобусу с туристами, а к поджидавшему ее возле башни автомобилю. Водитель вышел, отдал ей ключи, а сам поспешил на мост и неотступно следовал за Трубецким, пока тот осматривал скульптуры, а затем — до самого музея. Убедившись, что Сергей Михайлович застрял там надолго, он переговорил с кем-то по мобильному телефону, взял такси и укатил в неизвестном направлении.
Богемия, Средние века
О гибели Германа в монастыре узнали не сразу. О нем вообще редко вспоминали в последние годы, однако, когда один из братьев, принесший отшельнику еду, обнаружил пустую келью, он немедленно известил об этом аббата. После недолгих поисков тело скриптора, лежащее неподвижно у подножия колокольни за монастырскими стенами, было обнаружено. Настоятель приказал подготовить Германа к погребению как самоубийцу, то есть без надлежащих по церковному канону церемоний, а сам отправился в келью затворника.
Через час приор нашел его там, в безмолвном восхищении рассматривающего невероятный труд, выполненный Германом. Страница за страницей он листал гигантскую книгу и думал о том, каким мудрым был его предшественник. Ибо тот аббат, который наложил на Германа наказание в виде затворничества и написания Библии, скончался восемь лет тому назад. В принципе, новый настоятель мог бы простить согрешившего монаха, однако счел за благо ничего в судьбе Германа не менять. В конце концов, переписывание Библии являлось священной обязанностью монахов и этим в монастыре занимались практически все. Однако сейчас перед ним лежал продукт нечеловеческих усилий. В этом настоятель убедился, как только раскрыл книгу на странице 290-й и в ужасе отпрянул от стола. Со страниц Святого Писания на него смотрел сам дьявол.
Настоятель перекрестился и поспешил захлопнуть книгу. Он приказал двум монахам перенести ее в свою келью, где спрятал в сундук. Теперь ему было ясно, кто помогал Герману создавать свой шедевр.
Германа похоронили тихо, под покровом ночи, за оградой монастырского кладбища. Настоятель прочитал над его телом лишь одну короткую молитву, ибо был уверен, что душа монаха, покончившего с собой, все равно была продана дьяволу, и поэтому нечего тратить на него свои духовные силы. Совсем другая судьба была уготована труду Германа. Долгие годы Библия дьявола, как ее стали называть, была источником искушения для настоятелей Подлажицкого монастыря. Каждый из аббатов просматривал ее с восхищением и гордостью, дивился красоте и мастерству исполнения, подолгу всматривался в изображение дьявола, ужасался его пророчествам и не забывал после произнести заговоры против нечистого. Никто в миру не знал об этой книге, пока не пришел 1295 год, когда из-за страшной засухи само существование монастыря в Подлажице было поставлено под угрозу. Настоятель решил, что пришла пора избавиться от дьявольской книги, и договорился о ее продаже братству белых монахов — Цистерцианскому ордену. И сделано это было с умыслом.
