— Вы? — Трубецкой был до крайности удивлен. — Я думал, его направил король Швеции.
— Разумеется. Но король его только подписал — по моей рекомендации. У меня, знаете ли, есть неплохие связи среди европейских монархов, — сказал князь. — Как говорили древние, per me reges regnant — через меня царствуют цари! — сказал он, сопроводив свои слова характерным жестом — поднятым вверх указательным пальцем. — Так что исполнение — его, а идея — моя. Но, опять-таки, дело не в этом. Невзирая на свои, прямо скажем, немалые возможности, я, увы, не знал, что император Рудольф сделал с этими страницами. Он так тщательно скрыл все с помощью белой магии, что даже я не смог проникнуть сквозь туманную завесу… И потом, как удивительно ловко, даже остроумно он придумал спрятать их на Каменном мосту! Браво, старина Рудольф. Увижу — обязательно сделаю ему комплимент.
— Но откуда вы знаете о моем участии в исследовании пропавших страниц? Я что-то не припомню рекламной кампании по этому поводу. — Трубецкой пропустил мимо ушей странное обещание князя сказать что-то давно умершему монарху.
— Нет ничего проще. От Конрада Густаффсона. Вы же сами ему недавно звонили.
У Сергея Михайловича все внутри сжалось. Либо этот человек его разыгрывал, либо… Сидящий рядом с ним князь достал сигарету и закурил.
— Хотите? — спросил он Трубецкого и протянул ему портсигар.
— Нет, спасибо, я бросил курить десять лет назад.
— Да, я знаю, просто искушал, — сказал князь с совершенно серьезным выражением лица. — Работа у меня такая.
Возникла пауза.
— А знаете ли вы, почему на постаменте этой скульптуры изображен череп с короной? — спросил князь. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Официальная легенда гласит, что Франциск Борджа был совершенно мирским человеком, образованным кавалером с женой и восемью детьми, пока однажды не заглянул в гроб с останками горячо им любимой королевы Изабеллы. Что он там увидел, история умалчивает, но после этого он отрекся от мира и стал монахом. Якобы в память об этом событии череп с короной тут и появился. Вот так-то. Я всегда говорил, что религия — это один из способов человечества победить страх смерти. Впрочем, имеется и другое объяснение, о котором, я надеюсь, вы и сами скоро догадаетесь. Кстати, Франциск Борджа — это еще один выдающийся иезуит, третий по счету генерал ордена. Тут, на мосту, вообще-то много иезуитов, так что вам просто повезло, что вы сразу попали на то место, где стояла скульптура Игнатия Лойолы. Ладно, — сказал он, как бы завершая разговор. — Дело сделано, и мне, пожалуй, пора. Прощайте.
Он встал и неспешно пошел, опираясь на тросточку и чуть прихрамывая на одну ногу.
— Так это был Рудольф? — бросил ему вдогонку Трубецкой.
— Он, — обернувшись, утвердительно ответил князь. Он стоял в нескольких шагах от Трубецкого, расставив ноги и опершись двумя руками на трость. — Редкой душевной цельности был человек, — произнес он с сарказмом. — Только представьте: верноподданный Папы Римского, получивший самое ортодоксальное католическое образование в Испании, и одновременно алхимик, у которого маги и чернокнижники Джон Ди и Эдвард Келли при дворе служили. Выдающиеся были персонажи, с ангелами общались… Не мудрено, что Рудольф закончил жизнь с целым букетом психических расстройств. Но, кстати, надо признать, что алхимиком он был превосходным. Здесь, в Праге, творил, — князь указал тростью на Пражский Град, — вон там, на горе, в Каменной башне. Однако мне пора.
Он снова зашагал прочь, в темноту.
— Я хочу знать, что там было написано! — вдруг выкрикнул ему вслед Трубецкой.
Князь снова остановился, обернулся и с явным неудовольствием в голосе проговорил:
— Скажите, профессор, вы хотите быть счастливы? Нет, не отвечайте! Конечно же, хотите, такова человеческая природа. Так вот, знайте, что истина есть познание зла, поэтому счастие со знанием несовместимо. Истина — она в руках Всевышнего, ибо Ему только дано отличать Добро и Зло. Вот Адам с Евой покусились познать то, что присуще лишь Творцу, и видите, что из этого вышло… Вспомните, как говорили древние: от многого знания — много печали. Так что пусть лучше все остается как есть.
И ушел в темноту, насвистывая мелодию из «Фауста».
В этот момент у Трубецкого зазвонил телефон. От неожиданности Сергей Михайлович вздрогнул. Все еще пребывая в недоумении от странной встречи, он ответил на звонок. Это был Конрад Густаффсон.
— Профессор, — сказал Конрад, уже, видимо, успокоившись, — прошу прощения, что я не смог с вами разговаривать, но вы не поверите — у нас тут была попытка похитить Codex Gigas. Группа каких-то молодых людей, похожих на сектантов, напала на автомобиль, в котором перевозили книгу. Полиция их задержала, сейчас идет расследование. Поэтому я не имел возможности с вами говорить.
— Как книга? — с тревогой в голосе спросил Трубецкой.
— Не волнуйтесь, — ответил Конрад. — Она в целости и сохранности, уже возвращена в хранилище. Они до нее не добрались. Да Бог с ними! Спасибо вам за сотрудничество. У нас тоже было такое мнение, что на пропавших страницах был записан устав святого Бенедикта. Это мы по различным косвенным признакам смогли установить. Так что спасибо вам еще раз. Будете в Стокгольме — позвоните мне. Я всегда буду рад вас видеть.
Густаффсон закончил разговор прежде, чем Трубецкой успел спросить у него о князе. Сергей Михайлович сделал еще несколько попыток дозвониться, но Конрад больше не отвечал на звонки, и Трубецкой оставил это занятие.
Сергею Михайловичу ничего не оставалось, как отправиться в отель и лечь спать. Ему было невдомек, что после разговора с ним и прежде, чем вполне осознанно отключить телефон, доктор Густаффсон сделал еще один звонок.
— Ваше преосвященство, — сказал он, обращаясь к неизвестному собеседнику, — я вынужден вам сообщить, что наши партнеры едва не сорвали весь план. Представляете, они неожиданно сделали несанкционированную попытку завладеть самой книгой, шведские власти просто в ярости. Надеюсь, что эти фанатики не знают истинной цели всей операции… А вот с нашим славянским другом все в порядке, — в голосе Густаффсона сквозила ирония, — он не только подтвердил свою высокую репутацию и нашел утерянные страницы, но и установил, что на них записан устав святого Бенедикта, который никого не интересует. Однако теперь у нас есть мнение авторитетного ученого по этому поводу, да еще из России, то есть православного. Придраться, если даже возникнут вопросы, будет просто не к чему. Так что сомнений больше нет — имеющийся у вас документ единственный и неповторимый.
Рим, 1998 год
Утро 4 мая 1998 года в Риме ничем особенным не отличалось, оно было солнечным и мирным. Младший капрал швейцарской гвардии Ватикана 23-летний Седрик Торнэ, как обычно, заступил на службу по охране папских апартаментов. Он уже более трех лет служил в гвардии и чувствовал себя на службе как рыба в воде. Платили, конечно, не очень, да и условия были жесткие — запрет на вступление в брак, суровая дисциплина, усиленные тренировки на плацу, в стрельбе и по рукопашному бою, обязательные молитвы, — но честь служить в охране самого Папы — что могло быть престижнее для воина и преданного католика?
