Когда мальчик закончил, Хороший Гром смотрел все с тем же прищуром:
— Значит, тебе приснилось, что ты стоял на высокой горе, а с облаков спустилась лошадь и сказала, что духи хотят говорить с тобой? Такой сон ты видел, Хока Уште?
Хока Уште вдохнул поглубже:
— Охан.
Старик потер подбородок.
— Меня в твоем возрасте такой сон не побудил бы к ханблецее… — Он взглянул на мальчика. — Но с другой стороны, времена меняются… сны тоже. Ни один из остальных юношей не видел вообще никаких снов, которые привели бы его на тропу вичаза вакана. — Он дотронулся до плеча Хоки Уште. — Ты знаешь, чего от тебя потребует ханблецея?
Хромой Барсук покусал губу:
— Ну, я должен голодать четыре дня, ате. И еще парильня…
— Нет, нет, — перебил Хороший Гром, откладывая в сторону священную трубку. — Это все делается. Я спросил, знаешь ли ты, что требуется?
Хока Уште молчал.
— Когда ты приготовишься сам и подготовишь место, — заговорил Хороший Гром внезапно набравшим силу голосом, какого Хока Уште уже давно не слышал, — от тебя потребуется думать только о том, чтобы разглядеть видение. Ты должен очистить ум от всех прочих мыслей. Не думать о еде. Не думать о винчинчалах…
Хока Уште постарался не моргнуть.
— Ты должен думать только о видении, — продолжал Хороший Гром. — Ты вознесешь дым чанзазы сначала духу востока, потом духу севера, и если они не пошлют тебе видение, ты вознесешь дым духу запада, а если и он не одарит тебя видением, ты вознесешь дым духу юга.
— Охан… — начал Хока Уште.
— Молчи, — сказал Хороший Гром. — Итак, если ты правильно постился и сосредоточивался два или три дня из четырех, но духи так и не откликнулись, тогда ты вознесешь дым чанзазы духу Земли, а если и он не со пошлет тебе видение, ты совершишь дымное приношение Вакану Танке, великому духу самого неба… но только в том случае, если ты уверен, что остальные духи не отозвались. Тебе все понятно?
Хока Уште наклонил голову.
— Не впадай в уныние, если тебе придется ждать видения долго, — продолжал Хороший Гром. — Духам спешить некуда. Когда ты получишь видение, ни о чем больше не проси духов, а сразу возвращайся сюда, и мы растолкуем тебе смысл видения.
Хока Уште слегка кивнул.
— Если ты не получишь видения, мы будем разочарованы, но если мы сочтем видение негодным… — в голосе Хорошего Грома послышались резкие нотки, — ты покроешь себя бесчестьем, бабушка с дедом отрекутся от тебя, и ты станешь позором племени…
Хока Уште вскинул взгляд, по-прежнему не поднимая головы. Лицо Хорошего Грома было мрачнее тучи.
— А если у тебя хватит глупости солгать нам про видение, — грозно произнес вичаза вакан, — тогда мы велим тебе делать вещи, неугодные духам… и это навлечет беду на тебя и всех, кто тебя знает.
Хока Уште закрыл глаза и горько пожалел, что воспылал страстью к Бегущему Олененку.
Хороший Гром дотронулся до опущенной головы Хоки Уште, и мальчик вздрогнул.
— Но даже если ты получишь настоящее видение, — сказал старик, — дело все равно может обернуться плохо для тебя и всего племени. Например, если ты увидишь громовых существ или если во время твоей ханблецеи в холм ударит молния, ты сразу же станешь хейокой, шутом, шаманом наоборот…
Хока Уште в ужасе открыл глаза. Когда он был совсем маленьким, у них в селении жил один хейока. Шамана наоборот звали Подающий Воду в Роге, и хотя все его уважали и боялись (ведь шаманы наоборот все-таки вакан), этот хейока был очень онсика — жалким. Среди зимы, когда все кутались в толстые одеяла и грелись у костров в типи, Подающий Воду в Роге бродил по сугробам в одной набедренной повязке и жаловался на жару. Летом, когда Хока Уште и другие мальчишки купались нагишом в ручье, хейока кутался в одеяла, стуча зубами от холода. Хока Уште помнил, как однажды Подающий Воду в Роге забормотал какую-то тарабарщину, а бабушка сказала: «Он говорит слова задом наперед, и его понимают только духи. Все-таки он хейока». Последний раз Хока Уште видел Подающего Воду в Роге, когда он — сидя на лошади задом наперед — уезжал в прерию, где и сгинул без следа. Хромой Барсук вспомнил, как пару дней спустя дедушка прошептал бабушке, мол, селение потеряло часть вакан, но зато обрело спокойствие.
— Хейокой? — повторил Хока Уште, чуть приподняв голову.
Хороший Гром смотрел перед собой слегка расфокусированным взглядом.
— А может, Вакан Танка призовет тебя стать не вичаза ваканом вроде меня, а шаманом иного рода, — тихо проговорил он. — Может, ты станешь целителем, будешь совершать ювипи и лежать в темноте, туго завернутый в одеяла, чтобы духи могли найти тебя. Или станешь ваайатаном, провидцем, и дашь нашему племени вакинианпи, которое решит нашу судьбу. А может, станешь педжута вичаза, травником, и будешь готовить нам лекарства. Или же… — Хороший Гром ненадолго умолк и потемнел лицом. — Или же ты станешь вапийей, колдуном, и будешь поражать болезни ваанацином. Либо вокабийей, колдуном самого опасного рода, который лечит колдовскими лекарствами, вихмунге, и вдохом высасывает болезнь прямо изо рта умирающего.
Хока Уште замотал головой:
— Нет, ате. Я хочу стать обычным вичаза ваканом вроде тебя, жениться на Бегущем Олененке и жить простой жизнью.
Взгляд Хорошего Грома снова сфокусировался, и старик уставился на Хоку Уште с таким удивлением, словно только сейчас обнаружил его:
— Твои желания не имеют никакого значения. Приходи завтра, с еще одним мешочком табака, и мы начнем готовиться к твоей ханблецее.
В последующие дни Хока Уште и Хороший Гром занимались подготовкой к обряду поиска видений. Поскольку Хороший Гром был единственным шаманом в селении, а другие стоянки икче вичаза находились слишком далеко, чтобы призвать на помощь еще каких-нибудь вичаза ваканов, Хороший Гром выбрал нескольких старейшин племени — тункашилу Хоки Уште Громкоголосого Ястреба, однорукого старика Деревянную Чашу, блота хунку (военного предводителя) Желающего Стать Вождем, ейапаху (глашатая) Грохот Грома и двух старых воинов по имени Увертливый от Удара и Преследуемый Пауками, — чтобы они помогли мальчику пройти ханблецею. Все вместе они наблюдали за инипи Хоки Уште, первой парильной церемонией.
Сначала Хромой Барсук срезал двенадцать деревец белой ивы, воткнул стволы в землю по кругу диаметром около шести футов, сплел гибкие ветки в купол и покрыл каркас кожей, шкурами и листьями. В середине палатки вырыл яму, а из выкопанной земли выложил узкую дорожку, чтобы по ней духи могли войти в парильню. В конце дорожки он насыпал небольшой холмик, обозначавшийся словом «унчи», каким Хока Уште называл свою бабушку. Хороший Гром объяснил мальчику, что вся Земля и есть Бабушка — Праматерь.
Между тем настоящая бабушка Хромого Барсука занималась важным делом. Тихонько напевая под нос, она вырезала из своей руки сорок маленьких квадратиков плоти и положила в вагмуху, тыквенную трещотку, вместе с камешками ювипи, крохотными окаменелостями, которые муравьи стаскивают в муравейники.
