— Может быть, Бог на этот раз сделает исключение, — шепчу я.
— Ты сама прекрасно знаешь, что Бог не делает исключений, — говорит Мэйсон тихо. — Никто не может стать участником; никто не может покинуть проект. Если только…
Мне ясно, что он хочет сказать, заканчивать фразу не обязательно. Я решаю сменить тему.
— Когда вы вернетесь? — спрашиваю я.
— Ты не против, если мы будем следовать первоначальному плану? — спрашивает Мэйсон. — Вернемся вечером в понедельник?
— Хорошо.
— Давай я спрошу Маккинов, можно ли тебе остаться у них до утра, чтобы не быть одной?
— Это было бы здорово, — соглашаюсь я.
— Отлично, — говорит Мэйсон. — Так и сделаем. Только позвони мне завтра днем, хорошо?
— Обещаю.
— Да, Дэйзи, и еще кое-что, — говорит Мэйсон.
— Да? — бодро отзываюсь я.
— Если ты еще раз уедешь, прежде не спросив меня, я посажу тебя под замок до конца жизни.
15
Я радуюсь тому, что Одри отправляется спать в восемь часов вечера. Потом мне становится стыдно от того, что я, кажется, веду себя некрасиво. Когда Одри встает и с трагическим видом желает нам спокойной ночи, я чуть не подпрыгиваю в кресле от радости. Мы посмотрели первый за вечер фильм, и Одри уходит, как только начинаются титры. Когда она скрывается за дверью, мы с Мэттом вопросительно смотрим друг на друга, сидя на разных концах дивана.
— Давай сходим куда-нибудь? — спрашивает Мэтт. По его тону можно предположить, что он дожидался подходящего момента весь вечер. Мэтт одет в джинсы, на мне штаны для занятий йогой.
— Уже поздно, — протестую я, хотя в душе только о том и мечтаю, чтобы сходить куда-нибудь — вернее, куда угодно — с Мэттом.
— Не так уж и поздно, бабуля, — возражает Мэтт, поднимаясь с дивана и поглядывая на меня горящими глазами. — Скажу маме, что мы выйдем прогуляться. Ты пока одевайся, потом встретимся здесь, если ты, конечно, не собираешься идти в пижаме.
— Это не пижама, — поправляю его я. — Это стильная домашняя одежда.
— Значит, ты пойдешь гулять в стильной домашней одежде? — спрашивает Мэтт.
— Не думаю, — отвечаю я.
Мэтт отправляется на поиски матери, а я бегу в спальню для гостей — меня поселили там, а не в спальне Одри, чтобы я не мешала ей спать, — и быстро надеваю джинсы и легкий свитер поверх красной футболки. Потом снимаю свитер и красную футболку и надеваю лиловую футболку, с гофрированными нашивками. Я одолжила ее у Одри, и она, по ее словам, «очень мне идет». Я крашу губы, распускаю волосы, снова надеваю свитер и иду вниз встречаться с Мэттом.
— Привет, — говорит он.
— Привет, — отвечаю я.
— Отлично выглядишь, — замечает Мэтт, поворачиваясь к входной двери.
— Спасибо, — тихо говорю я, выходя вслед за ним на улицу, где стоит теплый осенний вечер.
Сажусь на пассажирское сиденье рядом с Мэттом. Запах в салоне после поездки из Канзас-Сити в Омаху кажется мне знакомым и приятным. Мэтт заводит двигатель и подключает свой айфон — который, возможно, на самом деле вовсе не его — к бортовой аудиосистеме. Музыка тут же начинает звучать на полную катушку, и Мэтт быстро убавляет звук. Я опускаю стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха, и Мэтт следует моему примеру.
Когда мы съезжаем с бордюра, начинается моя любимая песня. Ветерок щекочет ноздри смесью запаха шампуня Мэтта и свежего аромата ранней осени, изо всех сил старающейся казаться поздним летом. Мне хочется сделать вдох и удерживать в легких этот чудный воздух сколько хватит сил. Я снова любуюсь профилем Мэтта, и он, очевидно, это замечает, так как улыбается, не отрывая глаз от дороги.
Все вокруг кажется мне таким прекрасным, что я, вспомнив Одри, думаю о том, что у нее, возможно, таких мгновений в жизни уже не будет.
Подумав об этом, я начинаю злиться на Мэйсона, хоть и понимаю, что он ни в чем не виноват.
Правила проекта придумал не он.
— О чем ты думаешь? — спрашивает Мэтт.
Мне снова хочется пойти против совести и, сделав все вопреки наказу Мэйсона, рассказать Мэтту о проекте, но потом я вспоминаю о том, каким тревожным стал в последнее время мой приемный отец, об ожидаемом вскоре возвращении Сидни и о том, что Бог почему-то решил провести тестирование раньше обычного. Происходит нечто странное, и разглашение наших секретов, скорее всего, лишь усугубит положение.
— Ни о чем, — отвечаю я Мэтту. — Просто мне нравится эта песня.
Мы въезжаем на автомобильную стоянку, и Мэтт выключает двигатель.
— Хорошо, что ты надела свитер, — говорит он. — В том месте, куда мы идем, может быть холодно.
— Я подготовилась.
Вспомнив о том, как я вышла из дома, зная, что ингалятор остался там, понимаю, что Мэйсон и Кэйси отнеслись бы к моему заявлению скептически, но сейчас на улице осень, и я, по крайней мере, одета по погоде.
— Пойдем, — зовет меня Мэтт.
Я, не задумываясь, беру его за руку, и мы вместе выходим со стоянки и пересекаем широкое шоссе. Углубившись в рощу, мы выходим на набережную, за которой открывается вид на водную гладь.
— Что это? — спрашиваю я, указывая пальцем на воду.
— Река Миссури, — объясняет Мэтт. — Нам на другую сторону.
Решив отбросить беспокойство по поводу такого большого количества воды, я, улыбнувшись, иду вслед за ним по направлению к переброшенному через реку пешеходному мосту. Даже в темноте можно без труда разглядеть торчащие из воды и устремленные вверх массивные столбы, которые поддерживают хитросплетение стальных тросов, удерживающих в воздухе стальное полотно подвесного моста. Взойдя на него, я вижу одновременно и огни города, оставшиеся позади, и звезды, сияющие на безоблачном небе. Зрелище невероятно красивое.
— Красиво, правда? — спрашивает Мэтт.
— Да! — соглашаюсь я с воодушевлением. — Спасибо, что привел меня сюда. Я никогда раньше не бывала в таких местах.
— Серьезно? — удивляется Мэтт. — Неужели там, где ты была раньше, нет рек? Как назывался тот город?
Какой из них, хочу спросить я, но сдерживаюсь.
— Фрозен-Хиллс, штат Мичиган.
— Там, должно быть, холодно.
[3]
— Так и есть.
Мы по-прежнему держимся за руки. Я одновременно удивляюсь и радуюсь тому, что не испытываю ни малейшего неудобства от этой близости. Мы словно всю жизнь это делали. Ладони не потеют; никто из нас не мучается вопросом, не слишком ли сильно или, наоборот, слабо он сжимает руку другого. Такое впечатление, будто руки сами инстинктивно понимают, как им нужно быть вместе.
