– Справились?
– Кажется. Я не помню, о чем говорил, – пробормотал Цирюльник, сел и окаменел.
– Первый раз всегда тяжело в эфир выходить, – снисходительно констатировал Игорь. – Лучше его сейчас не трогать, – шепотом обратился он к Холмогорову, – человеку нужно переварить то, что с ним случилось.
– Были интересные звонки?
– Ни одного. Во всяком случае, я не узнал ничего нового относительно услышанного на базаре. Люди уверены, что это дело рук сатанистов.
– Никто не говорил о пропавшем окладе?
– Нет, никто. До сих пор даже неизвестно, кто именно подарил его отцу Михаилу.
– Матушка тоже не знает этого человека, ей отец Михаил лишь сказал, что его подарил мужчина, никогда до этого не ходивший в церковь.
– Боюсь, мы так никогда и не узнаем, кто же расправился со священником, – вздохнул Игорь.
– Город у вас интересный, – вздохнул Холмогоров. – Мне уже не раз доводилось слышать про клад Наполеона. Все указывают разные места, и весь Борисов уверен, что клад существует.
– Больше на словах. Настоящих искателей мало осталось.
– Почему?
– Потому что никто ничего не нашел. Пряжки, пуговицы, кое-что из оружия, кости французских солдат не в счет. Люди ищут золото.
– Если кто-нибудь его и найдет, не думаю, что сразу же побежит докладывать об этом в милицию.
– Если бы я не потерял зрение, я обязательно бы его нашел, – произнес Игорь.
– Откуда такая уверенность?
– Раньше искали бессистемно, теперь же техника позволяет искать почти со стопроцентной точностью. Я уверен, что сам клад или хотя бы его часть нашли.
– Почему?
– Начались убийства.
После короткого размышления Холмогоров вынужден был согласиться с Игорем.
– Аргумент спорный, но деньги и драгоценности во все времена требовали человеческих жертв.
– Я неплохо разбираюсь в радиотехнике, наверное, один из самых больших специалистов в нашем городе. Ко мне месяца три тому назад приходил один человек, искал редкие радиодетали.
– Радиолюбитель? – пожал плечами Холмогоров.
– Нет. Это раньше люди сами собирали радиоприемники и телевизоры, теперь их проще и дешевле купить. Но есть вещи, которые не приобретешь в магазине и даже не купишь у военных. Судя по деталям, которые он просил меня достать, он конструировал металлоискатель, реагирующий на цветные металлы.
– Вы сами раньше увлекались поисками клада?
– Нет, совпадение. Мой знакомый в Смоленске неплохо зарабатывает, собирая такие приборы. В основном заказы приходят из приморских городов. Говорит, приобретение такого прибора неплохо окупается. Каждое утро человек проходит по пляжу и находит парочку золотых вещей – цепочки, кольца. Но в нашем городе такой металлоискатель пригоден лишь для одного – для поиска клада Наполеона.
– Вы привезли ему детали?
– Привез. И больше он у меня не появлялся.
– Вы предлагали ему привезти готовый искатель?
– Предложил, а он стал уверять меня, что детали ему нужны совсем для другого, нес околесицу.
– Вы знаете, где он живет?
– Точного адреса не знаю. Стрельцов его фамилия.
Холмогорову пришлось вывести из оцепенения церковного старосту. Тот долго не мог понять, чего от него хотят. Наконец, минут пять поговорив с Игорем, он сообразил, кто приходил к ди-джею за радиодеталями.
– Моя племянница рядом с ним живет, потому и знаю о нем немного.
– Если можно, пойдем туда побыстрее.
Холмогоров и Цирюльник распрощались с Игорем. Советник патриарха обещал зайти в скором времени.
Дом Стрельцова встретил их навесным замком на калитке. Холмогоров аккуратно приподнял его. Было видно, что замком не пользовались уже несколько дней, тонкая пыль ржавчины тронула замочное отверстие и штырек, на который надевается ключ.
Цирюльник подергал калитку и несколько раз крикнул:
– Эй!
– Его давно дома не было, – подсказал Холмогоров.
Церковный староста наконец заметил лепестки осенних цветов, усыпавшие дорожку, ведущую к крыльцу. Все лепестки были целые, ни один не примят и не раздавлен.
– Да, тут давненько никто не ходил. К калитке подбежал взъерошенный кот и жалобно мяукнул, посмотрев на Холмогорова голодными глазами.
– Может, племянница что-нибудь знает? Церковный староста не был отягощен комплексами. Он спокойно постучал в дом, хотя и было всего начало восьмого.
Когда Холмогоров услышал слово “племянница”, ему представилась молодая девушка. Дверь же открыла крепко сбитая женщина в синем байковом халате, кое-как сдерживавшем напор ее пышного тела. Встретила она гостей не очень приветливо, про соседа рассказывала неохотно, сведения из нее буквально приходилось вытаскивать.
– Жена у него больная, в онкологии в Минске лежит. Рак у нее, жить недолго осталось, вот Стрельцов, наверное, и пропадает там. Деньги недавно одалживал, недели две назад, говорил, что на лекарства.
– Думаете, он и теперь в Минске?
– Наверное. Хотя жить там ему негде, родственников нет, а гостиницу снимать или квартиру ему не по карману.
– Что-нибудь странное за ним замечали? – поинтересовался Холмогоров.
– Сам не свой он был в последнее время. Шутка ли, жена умирает.
– Кто-нибудь может подсказать, где его искать?
Женщина задумалась, многозначительно подсмотрела на церковного старосту – можно ли, мол, чужому человеку рассказать.
– Ему, как мне, доверять можешь, – сказал Цирюльник, – с ним сам патриарх советуется.
Холмогоров решил не разубеждать ни церковного старосту, ни женщину.
– С Кузьмой Пацуком он последнее время часто встречаться стал. До сих пор не пойму, что их связало? Разные абсолютно люди: Кузьма – бывший зек, уголовник, а Стрельцов тихий, спокойный. На рыбалку вместе ходить стали. Почти каждое утро выходил Стрельцов из дому, снасти на плече носил, в пленку завернутые, и лопату. Как-то его спрашиваю:
"Куда ты с лопатой?” А он смеется: “Червей накопать”. Будто не мог их на огороде у себя набрать! Вон дождевых червей столько, что всю позднюю редиску погрызли, спасу нет, картошку портят. Место к реке близкое, влажное, вот они и расплодились.
– Пацук, – тихо проговорил Холмогоров. Уже одно звучание фамилии вызывало отвращение, да и Цирюльник явно не испытывал к нему добрых чувств. – Спасибо, – Холмогоров повел церковного старосту к машине. – Все сходится.
– А? – спросил Цирюльник.
