– Когда человеку плохо, он даже без веры может церкви пожертвовать.
– Может, – согласился церковный староста. Как я теперь понимаю, мы к Пацуку собрались?
– Я должен с ним поговорить.
– Что ж, он человек неприветливый, но вам, думаю, в разговоре не откажет. Даже у последнего мерзавца к церкви уважение присутствует. Он у самой реки живет, без машины мы туда быстро не добрались бы.
Цирюльник зябко поежился, забираясь в салон “Жигулей”.
– Не нравится мне все это, – говорил он, трясясь в машине. – Времени мало, скоро служба начнется, а мне еще отца Максима встретить надо.
– Я могу и без вас съездить.
– Нет, вы, Андрей Алексеевич, гость, я вас сопровождать должен. Вот и дом Пацука, – указал рукой Цирюльник.
Глава 13
Женщина в белом платке, до этого развешивавшая белье под навесом, с подозрением и, как показалось Холмогорову, даже с ненавистью посмотрела на машину. Поставила таз на стол и пошла открывать калитку, будто боялась, что гости зайдут во двор.
– Здравствуйте, мы вот тут… – начал Цирюльник, не зная, как толком объяснить, почему он оказался здесь с Холмогоровым.
– Мы из церкви, – мягко сказал советник патриарха.
– Знаю, – довольно грубо оборвала его женщина.
– Муж ваш дома?
– Зачем он вам понадобился? – жена Па-цука вспомнила то, каким нервным Кузьма стал в последние дни, вспомнила, как кричал во сне, махал руками, как уходил из дому часа в четыре ночи, говорил, будто на рыбалку, а возвращался без рыбы, злой, уставший, перепачканный землей. Она предчувствовала, что скоро случится что-то страшное, но боялась вмешиваться, знала, что ничего изменить не может, лишь навредит мужу.
– Я поговорить с ним хотел насчет его друга, – мягко произнес Холмогоров.
– Друзей у Кузьмы мало, считай, нет вообще. Кто же хочет дружить с человеком, который из тюрьмы вернулся? И никто не подумает, что зря могли упечь.
– Я не знаю, за что сидел ваш муж, не знаю, справедливо его осудили или нет, я совсем по другому делу. Мне насчет друга его узнать надо.
То ли вкрадчивый голос Холмогорова подействовал, то ли женщина не могла отказать людям, связанным с церковью, но она понемногу оттаяла. В глазах ее блеснули слезы.
– Боюсь я, чтобы с Кузьмой чего не случилось. Нервный он стал.
– Где он сейчас?
– На рыбалку поплыл. Еще темно было.
– И до сих пор не вернулся? – удивился Цирюльник, взглянув на часы.
– Не знаю. Я ничего не знаю! Сказал, на рыбалку. Еще даже светать не начало.
– Он вам так сказал? Это точно?
– Не знаю. Посмотрите, если лодка стоит у причала, значит, уплыл, а нет – сами ищите, – женщина закрыла ладонями лицо и заплакала, затем испуганно глянула на Холмогорова и побежала к дому.
Недоброе предчувствие кольнуло советника патриарха в сердце.
– Идем, – сказал Андрей дрогнувшим голосом.
Тропинкой двое мужчин спустились к сараю. Лодки у мостков не оказалось.
– Точно, на рыбалку уплыл, – проговорил Цирюльник.
Холмогоров шагнул к причалу, и тут ему показалось, будто кто-то смотрит ему в спину. Он обернулся. Дверь в сарай была приоткрыта.
– Как, по-вашему, человек закрыл бы дверь на замок?
– Такой человек, как Пацук, обязательно.
Я тут постою, вы сами посмотрите, – пролепетал церковный староста, но затем взял себя в руки и пошел рядом с Холмогоровым. – Цирюльник вошел в сарай, увидел висевшего в петле Пацука, вскрикнул, отшатнулся, чуть не сбив с ног Холмогорова, и тут уже закричал во весь голос, оказавшись лицом к лицу со вторым мертвецом. Мертвый Стрельцов, облепленный пиявками, посиневший, распухший, представлял собой страшное зрелище.
Церковный староста пулей вылетел из сарая и, упершись рукой в дощатую стену, перегнулся пополам. Его рвало, буквально выворачивало наизнанку, он кашлял, не успевал вдохнуть и вновь корчился.
Холмогоров прикоснулся к Пацуку. Тот был уже холодным, хотя руки еще не успели окоченеть. Он подошел к верстаку, на котором лежала белая, перепачканная с одной стороны в ржавчину материя. Не прикасаясь к ней, внимательно рассмотрел.
"Та самая, на которой отец Михаил фотографировал оклад”.
Она еще хранила форму оклада, который был в нее завернут: чуть вытянутые четыре уголка, в них темные следы серебра.
Советник патриарха вышел наружу. Цирюльник уже немного пришел в себя, сидел на корточках и тяжело дышал, прижимая ладони к горлу.
– Это Пацук?
Церковный староста кивнул.
– И Стрельцов?
– Да, – выдавил он из себя. – Надо жене сказать.
– Сперва надо вызвать милицию, – Холмогоров вытащил телефонную трубку и сообщил в отделение, что он и церковный староста обнаружили два трупа.
По тропинке к сараю, покачиваясь, шла жена Пацука, уже понявшая, что произошло, но боявшаяся услышать об этом. Она вопросительно посмотрела на Холмогорова.
– Вам этого лучше не видеть, – мягко сказал он.
– Я знаю, я чувствовала, – прошептала она. – Он повесился?
– Да.
– Он так переживал в последние дни… Женщина добрела до сарая, постояла у двери, боясь заглянуть внутрь.
– Лучше вам этого не видеть, – повторил Холмогоров.
И жена Пацука послушно опустилась на лавку.
– Почему? Почему? – тупо спрашивала она, ни к кому конкретно не обращаясь.
Вскоре приехала милиция. На этот раз уже не на мотоцикле с коляской, а солидно, на новеньком “Опеле-Вектра”, вероятно конфискованном, потому как на крыше была прикручена старая мигалка, наверняка от добитых “Жигулей”, – трещины в пластмассе были залеплены скотчем. Последний раз взвыла сирена, мигалки так и остались гореть.
Майор Брагин, начальник райотдела милиции, выбрался из автомобиля последним. Он хоть и был довольно молодым, но держался с солидностью пятидесятилетнего мужчины, занимающего ответственную должность. Коллеги без него ничего не предпринимали.
Подумав, Брагин сунул церковному старосте руку, даже не сжал пальцы, но обозначил приветствие кивком. На Холмогорова майор посмотрел без особой любви, но с уважением. Тоже кивнул. Должность Холмогорова для милицейского майора представлялась абсолютно непонятной. Вроде бы тот ни за что не отвечает, людей в подчинении у него, судя по всему, нет.
Еще по военным фильмам майор Брагин помнил, что советники были у командующих армиями, фронтами, у королей и императоров, даже у действующих президентов существует целый штат советников. “Хрен его знает, что советник может нашептать на ухо своему шефу!"
