— Да-а-а!
— Автомашины?
— Желательно наливник.
— Тоже как вариант. Забить канализацию. Вызывают спецов по откачке фекалий. Еще лучше две. Одна с напалмом, вторая с газом.
— Только вот один ранен, второй дышит через раз. И нам нужна санкция Центра. И помощь.
— Уверен, что двойника там нет?
— Я уже ни в чем не уверен.
Мы долго ехали молча.
— Как, командир?
— Терпимо. Но надо рану обработать.
— Сейчас. Найду укромное место.
Припарковал в тени машину. Осмотрел рану. Вид у Потапыча был не очень. Бледный. Крупные капли пота. Его лихорадило. Поднялась температура.
— Ну, что там?
— Есть два пути.
— Первый оставь при себе. Знаю я эти пути. Первый — «пришить», чтобы не мучился. Второй — зашить рану.
— Неинтересно мне с тобой, Шеф. Кровопотеря большая. Задет сосуд. По идее, его здесь не должно быть. Но он есть.
— Штопай.
— Подожди. Надо посмотреть, где пуля.
— Да, я себя ощупывал. Не нашел. Навылет. В общем, не рана, а царапина. Пластырем залепил. Потом к «пластику», чтобы шрам убрал.
Я тем временем ощупывал его. Кровопотеря большая. И вид его мне не нравился. Ему покой на неделю нужен. А у меня его нет… Нет времени… Нужно в Центр передать все, что добыто…
— Ты не сопи. Я вижу — состояние мое тяжелое. Шей! И выкинь из головы мысль отправить меня в расход.
— Да живи ты. Сам напросился. Терпи.
У каждого из нас были нитки и иголка. Обычная нитка, обычная с виду иголка. Только кривая, изогнутая. Ничего страшного. Погнулась. И такой кривой можно пуговицу пришить, а можно и края раны соединить. На себе неудобно и больно, а вот товарищу — без проблем. Нитки стараемся держать где почище.
Беру одноразовый стакан, туда шнапса вонючего. Кидаю нитку и иголку.
— Из горла будешь?
— Что у тебя там?
— Национальный немецкий напиток — шнапс.
— Фу, вонючий.
— Извини, генерал, но рома и коньяка у меня нет. Так будешь пить? Или мне по-живому шить? Пойми, мне-то все равно, может, я даже и удовольствие испытаю от этого. Отомщу за все гадости, какие ты мне делал.
— Кто бы хоть на секунду сомневался, что ты испытываешь удовольствие от этого.
— Ой! Я тебя умоляю! Чья бы корова мычала! Пей давай! А то орать начнешь как роженица. Акушеров в бронежилетах пригласят на курсы кройки и шитья. Они меня покроят, а тебя зашьют. Стрелок из тебя уже никудышный.
Тем временем я прикурил, щурясь от дыма, что попадал в глаза, и накаливал над пламенем зажигалки лезвие ножа.
— Да не дыми ты на меня! Сам же знаешь, что не люблю я этот вонючий дым.
— Не капризничайте, больной! Фимиама нет, чтобы воскурить его. Йода и зеленки тоже нет. Поэтому, мой некурящий начальник, будем останавливать тебе кровь с помощью сигареты.
— Прижигать будешь?
Генерал напрягся.
— Пока нет. Могу лезвием ножа прижигать. А сигареты в ране я тушить не буду. Они у немцев очень дорого стоят. Я твою рану как пепельницу буду использовать.
— Дожился. Дослужился. В рану генерала подчиненные пепел сыплют.
— Радуйся, что не соль. Хотя… Не искушай. Соль у меня в машине тоже имеется. А будешь ворчать, так и на твою седую, окрашенную голову можно пепла насыпать.
— Что, так и видно, что она седая?
— Ты же не девочка, чтобы тебе комплименты делать. Седая, седая. Ну все, пепла хватит. Будет немного щипать. Возьми что-нибудь в рот и мычи. А то зубы себе поломаешь.
— Что у тебя есть?
— Есть тряпка, я ей машину протираю. Вся в грязи и в масле. Хочешь? Не тупи. Крови не хватает, мозг уже с перебоями работает. Возьми свой носовой платок.
— Нет у меня его, выбросил.
— Ну, сними свой носок.
— Дай платок.
— На!
Со вздохом вынул свой носовой платок.
— Как чувствовал. Чистый. Новый!
— Так положено же. На задание — новый платок. Старый следует выбросить. Там же микрочастицы с прежнего места пребывания остаются. Так что не строй из себя обиженную барышню.
— Угу.
— Молчи. Жуй платок.
Аккуратно ссыпал с ладони пепел в рану. Кровь быстро стала свертываться. Она и раньше не хлестала, а сочилась.
— Ну а теперь крепись. Обработаю рану немецким антисептиком.
Понемногу вливаю шнапс в рану. Большая рана. Шеф дергается, ногами сучит, вытаращив глаза, что-то орет сквозь сжатые зубы. Жилы на шее напряглись, вздулись. Он покраснел. Я подул в рану, остужая ее, чтобы спирт поскорее испарился.
Боль немного отступила, генерал обмяк.
— Вот видите, больной. Обработка раны закончилась. Сейчас начнем художественную штопку этого престарелого тела. Вы как предпочитаете? Зигзагом, типа как Зорро? Или двойную молнию, как у СС? Тогда вы тут в Германии сможете внедриться в нацистскую группировку и с вашими задатками диктатора банановой республики сможете стать их фюрером.
— Шей! — сквозь ткань донесся яростный рык Потапыча.
— Ну, шить так шить. Надо так надо!
И я начал зашивать рану. Стежок. Медленно протаскиваю нитку под кожей. Тяну, чтобы края раны сошлись. Поверху немного отступаю, снова втыкаю иголку, подальше от края. Не хватало еще, чтобы кожу порвать. Протаскиваю нитку, вытягиваю, потом втыкаю иголку в другой край, вытягиваю нитку, стягиваю края. Так получилось шесть стежков. Конечно, положено каждый стежок завязывать узлом, обрезать нитку. Узел завязываю над стежком, нитку не обрезаю. Нет времени. Сам перемазался кровью Шефа. Из одноразовых салфеток сооружаю что-то типа компресса, кладу сверху на рану, из оторванного рукава его рубашки отрываю лоскут почище, кладу сверху на компресс. Потом все заматываю скотчем.
— Ну, все, пациент. Скоро сможете больной рукой домогаться до медсестер.
— Спасибо, господин садист!
Достает изо рта весь мокрый, обслюнявленный мой платок и протягивает мне.
— Спасибо за платок.
— Не за что. Платочек себе оставьте. В качестве бонуса от нашего заведения.
Шеф откинулся на спинку заднего сиденья, закрыл глаза.
Я отмывал руки от крови шнапсом, потом водой из бутылки. Конечно, не положено так. Остаются следы крови, которые, при большом желании, можно идентифицировать. Но не до таких вот осторожностей.
— Может, выпьешь? За окончание операции. За здоровье?
— Нет, спасибо, не хочу. Я просто посижу.
